Голосование - Гет

[Битва Пяти Воинств]

До завершения голосования осталось несколько часов.

Участники и читатели могут высказаться в пользу команд, чьи работы понравились им больше всего.
Все голоса будут суммированы и приплюсованы к очкам команд (1 голос = 1 очко).

Правила голосования:
1. Необходимо выбрать две команды, указав их полное название и название выбираемой работы.
Воинство *** - "название работы"
2. Одна команда - одна работа.
3. Запрещается:
- участникам конкурса голосовать за свои команды
- голосовать от профилей сообществ
- голосовать от общественных и игровых профилей
Администрация будет внимательно следить за процессом во избежании накрутки.
4. Неверно поданные голоса засчитаны не будут.

Голосование продлится до 19 февраля 23:59 по столице.

запись создана: 13.02.2013 в 00:54

@темы: Этап: Гет, БПВ-1, Голосование

---

Воинство Мордора - Хоррор, 1

[Lugburz]

Открыть все тэги MORE в этом посте

Название: Двое ученых и десять орчат
Размер:5848 слов
персонажи: Второй (Кхамул), Пятый (Эрион), кошка Эриона, пятеро омп.
Жанры и категории: хоррор, джен, экшн, даркфик, дэзфик
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: смерть персонажей, особенности назгульской анатомии, расчленение (в том числе трупов разной степени свежести).

— И не надоедает тебе копаться во всех этих… кишках? — Кхамул брезгливо отдернул руку, в которой держал пинтовый кубок черненого серебра, инкрустированный обсидианом и жадеитом, когда из-под скальпеля его коллеги брызнула тонкая струйка еще теплой крови. Взметнулся широкий рукав черного одеяния, поколебав пожелтевшие листы книг и разложенные на столе свитки, один из которых, упав на пол, развернулся. Кхамул бросил быстрый взгляд в его сторону. Неживые глаза различили рисунок человеческого тела в профильном разрезе. Назгул скривился где-то под капюшоном, а потом еще раз, когда обнаружил, что несколько капель все же попали на его рукав. А еще он был готов поклясться, что Пятый специально разрезал именно так, прицельно. Его-то рукава были предусмотрительно подвязаны выше локтей, обнажая призрачную плоть, сквозь которую просвечивали зеленоватым кости и подвижные сухожилия.
— А тебе не надоедает блуждать среди призрачных грез, в которых ничего понять невозможно? Когда мозг туманится и не может отличить фантазию от сна? — отозвался Пятый, осторожно раскрывая сделанный от яремной впадины до паха разрез. От еще свежих потрохов в холодном воздухе Минас-Моргула шел пар, принимавший тот же зеленоватый оттенок благодаря призрачному, мертвенному свету, царившему тут, казалось, с самого завоевания башни.
Кхамул ухмыльнулся, было видно — его собеседнику, разумеется, — как блеснули в широкой усмешке мелкие острые зубы.
— Понимать души и управлять ими — это искусство. И удовольствие.
— Вот и для меня все это, — Пятый обвел широким жестом металлический стол со свежим трупом, полки, заставленные книгами, жутковатого вида инструментами, которым позавидовал бы любой палач востока и запада, банками с забальзамированными частями тел и флаконами разнообразной дряни, — искусство и удовольствие.
— Да ладно? — недоверие в свистящем голосе было почти искренним, — тебя ведь и при жизни мертвечина не возбуждала, а сейчас — куда нам?! А ты говоришь, удовольствие. Нам для того только мозги и остались. Свои да чужие.
— И чужие мозги в том числе, — вкрадчиво отозвался Пятый, откладывая скальпель и скользя кончиками костлявых пальцев по рукоятям аккуратно разложенных на подносе идеально заточенных ножей, — правда, на мозги я бы с большим удовольствием посмотрел в живом теле.… После смерти они стремительно теряют связь с конечностями, а это — самая важная часть процесса.
— Ты же, вроде, уже пробовал? — Второй отошел к шкафу, взял бутыль с эфиром и налил в кубок. Щелкнул ногтем по перстню, где в темный металл был оправлен яркий топаз, камень тотчас откинулся, показывая секретную полость, и Кхамул высыпал оттуда немного мерцающего порошка в кубок. Эфир забурлил, распространяя по помещению пахучий дым. Пятый, принявшийся сосредоточенно пилить грудную клетку своего подопечного, лишь отмахнулся от того дыма, продолжая наигрывать на ребрах образца мелодию ни с чем не сравнимого треска ломаемых костей.
— Увы, — в голосе Пятого сквозило сожаление, — один бедолага скончался от боли, когда я вскрывал ему голову, другой не перенес вида спиленной верхушки своего черепа в моих руках, а третий расстался с разумом, унимающий боль дурман оказался слишком крепок для него.
— Печально… — посочувствовал Истерлинг, непроизвольно морщась от треска. Он понимал тоску Пятого по образцам, в последнее время и ему самому редко удавалось получить в своё пользование пленника. Сейчас они были нечастой роскошью, шли сразу на допрос, а после той обработки имели небольшую ценность в качестве творческого материала. И Кхамулу и Эриону уже порядком приелись стандартные допросы и пытки по принципу «быстро и надежно», что проповедовали Ангмарец и Восьмой, обеим творческим личностям хотелось чего-нибудь неординарного и свежего. — А этого-то ты как достал? — Второй разогнал рукавом дым над кубком и пристально всмотрелся в жидкость.
— Да чистая случайность, — Пятый аккуратно разложил отпиленные ребра на соседнем столе, застеленном чистым полотнищем, — итилиенский разведчик, отдал концы в темнице, не дождавшись, когда наши дознаватели его заберут.
— Случайность? — проницательно уточнил Кхамул.
— Совершенно верно, — подтвердил Эрион, любуясь разложенными ребрами и протирая нож.
— Кстати, — после недолгого молчания, когда оба созерцали дела рук своих, произнес Второй, — похоже, вскоре мы сможем вдоволь развлечься. Оба.
— Да ну? — в шипении Пятого сквозило недоверие, смешанное с предвкушением. — Что ты там углядел?
— Пятерых неразумных орчат, отправившихся на прогулку в черные горы, где живут два злобных колдуна. Смотри сам, — он подошел к коллеге и поднес к его капюшону кубок, в мутной глубине которого мерцали призрачные огоньки, складывавшие в вид окрестностей башни, дороги и пяти фигур, шедших по ней.

Пятеро путников бодро шагали по широкой дороге, надвинув на головы капюшоны серых потрепанных плащей. Периодически то один, то другой путешественник озирался по сторонам, и, в целом, резвость компании объяснялась не столько избытком сил, сколько тревогой, страхом и нервозностью. Впрочем, это было вполне понятно, так как в вечерних сумерках длинная, косая тень величественного Минас-Моргула уже упала на Горы Ужаса. А пути до бывшей Лунной Крепости оставалось не так много. Один из путников, с выбивавшимися из-под капюшона соломенными лохмами и коротким копьем на плече, издал короткий нервный смешок и принялся тихо, но с чувством декламировать:
— Десять орчат пошли купаться в речке, один захлебнулся, и их осталось девять, девять орчат гуляли среди сосен, один другому выбил глаз и их оста…
— Заткнись, Гельд! — резко оборвал светловолосого его сутулый невысокий спутник, не выпускавший из рук посох с тяжелым набалдашником.
— Что Тервин, боишься? — тут же последовал ответ с явной издевкой.
— Оба рты закрыли! — сурово одернул спорщиков третий путешественник, плечистый и заросший черной щетиной, с луком за плечом. Похоже, он являлся негласным командиром отряда, так как первые двое послушались, и дальше побрели притихнув.
— Да ладно тебе, Элдис, — только и пробормотал первый, но «командир» предпочел не услышать.
Некоторое время все шли молча, потом вновь заговорил копейщик Гельд.
— А мы скоро дойдем? А то на этой открытой дороге у меня ощущение, что кто-то взглядом спину сверлит. И как мы проберемся в башню? Дядька говорил, что там всяких лиходейских ловушек не счесть.
— Часа два осталось, — прикинул четвертый путник, взглянув из-под козырька ладони на возвышающуюся башню, его плащ был из добротной шерсти, а к поясу был пристегнут длинный меч в ножнах с гондорской эмблемой на серебряной бляхе. Сравнительно высокий голос выдавал юный возраст. — Ройг, на твоей карте ведь должен быть безопасный путь.
— Ну да, есть, — хрипло отозвался пятый, смуглая кожа которого выдавала южную кровь, — только все равно перед каждым шагом проверять придется. С этих гадов безлицых станется улучшить чего-нибудь, — он зло сплюнул в дорожную пыль и поглубже натянул капюшон.
— Если кто-то боится, пусть лучше проваливает сразу, — в очередной, вероятно, раз, повторил Элдис.
— Трусов и девиц нет, — хохотнул Гельд, покосившись на Тервина. Тот ответил мрачным взглядом и поправил заплечный мешок.
Смеркалось, по небу плыли темные тучи, в редких разрывах которых можно было на миг-другой заметить робкую звездочку. Цвета окончательно поблекли, оставив миру лишь два тона — темный и светлый, и только Минас-Моргул возносился к небесам острой стремительной иглой, подсвеченной мистическим сиянием. Чем ближе путники подходили, тем тяжелее становилось дышать, казалось, башня подавляла, а из множества окон, в которые сколько не смотри, ничего не увидишь, глядела сама тьма, похищающая души. С запада полз туман, пока еще не слишком густой, но ближе к полуночи обещавший стать густой, белесой кисеей. Становилось зябко, несмотря на толстые плащи.
Ройг сверился с картой, и пятерка авантюристов свернула по незаметной тропке, забиравшей к северо-востоку.
— Тут есть подземный ход, — пояснил проводник, — по нему мы попадем сразу в подвалы башни, минуя стены и двор.
— Разумно, — отозвался Элдис, осматриваясь вокруг.
— И какая там охрана? — уточнил Гельд.
— Ловушки, скорее всего, — ответил Ройг, спустившись по насыпи в неглубокий овраг, образованный большими серыми валунами, — но если будем внимательны, пройдем. Через главные же ворота точно не проскочим. Ага, вот оно! Парни, помогите-ка сдвинуть эту глыбу! — он навалился всем весом на один из валунов.
— Уверен, что этот? — Гельд сбросил на землю плащ, небольшой круглый щит и копье и налег плечом рядом с Ройгом. Камень подался, но не намного, к ним присоединился Элдис, упершись в глыбу обеими руками.
— Да! Ых! Тервин, стой на стреме! Анардил, давай к нам! — последняя фраза относилась уже к гондорцу.
Еще некоторое время они пихали и толкали камень, что тот же Пятый откатывал одним движением руки. Диверсанты умудрились взмокнуть в холодной, промозглой ночи. Туман в этой низине плескался уже на уровне их колен, и в какой-то момент приглядывавшему за обстановкой Тервину показалось, что вытекает он из-под того камня, что толкают приятели. Протер глаза, тряхнул головой. Эх, только Враг разберет, что это за туман проклятый. А между тем камень, наконец, сдвинулся и с пронзительным, протяжным, похожим на стон скрипом отъехал от стены, открыв взглядам темную щель фута три в ширину и семь в высоту.
— Есть! — Гельд хлопнул себя ладонью по бедру и принялся собирать брошенные пожитки. Тервин поспешно спустился с возвышенности, что была его наблюдательным пунктом. Ройг запалил факел из связки, которая была у него с собой, и пошел вперед, за ним с луком наготове — Элдис. Анардил обнажил меч, Гельд надел щит на руку и пошел рядом с Элдисом, проверяя копьем каменистый пол. Замыкал Тервин. Подземный ход, ведущий в Минас-Моргул, встретил пятерых товарищей сыростью, спертым воздухом, далеким плеском воды и кромешной тьмой, что сейчас разгонял факел Ройга. Впрочем, назвать этих пятерых товарищами можно было только с очень большой натяжкой.

— Десять орчат? — осведомился Кхамул, вольготно устроившийся в кресле. Одним глазом Второй наблюдал за Эрионом, другим следил за приключениями в кубке.
— Детская считалочка откуда-то с запада, — пояснил Пятый, — то ли из Эсгарота, то ли из Бри, или как его там.
Он отвечал, не отвлекаясь от своего занятия, и в данный момент вытаскивал из подопытного правое легкое.
— А дыхалка у нашего итилиенца была будь здоров, — заключил улайри, и так и эдак разглядывая извлеченный орган, — табачком из Длиннохвостья он не баловался. Чисто, как у младенца. Не то, что у наших, день и ночь пеплом Ородруина или пылью рудников дышащих.
— Забальзамируй и поставь на стенд эталонов.
— А это неплохая мысль… — Пятый поднял легкое повыше, покрутил, разглядывая с разных ракурсов.
— Так что там с этой, как ты сказал, считалочкой, что-то про «задохнулся»?
— Захлебнулся, — невозмутимо поправил Эрион. — Десять орчат пошли купаться в речке, один захлебнулся, и их осталось девять. Девять орчат…
— Погоди-ка, — Кхамул стремительно оказался на другом конце комнаты, где у соратника стоял большой кувшин с очищенной водой, не выпуская из руки кубка, продолжавшего испускать дымок, и не расплескав по дороге ни капли. — Я весь извелся от тоски и жажду развлечься.
Пятый обернулся к нему, буквально источая интерес. По его поднятой руке медленно стекали струйки темной крови и, достигая острого локтя, тяжелыми каплями падали на чистый пол. Он уже догадался, что задумал Второй, и посмотреть на это было действительно небезынтересно.
— Чаша влияния? Кажется, в последний раз я видел её у Провидца.
— Провидец по эту сторону даже собственного носа не видит, — вполне явно фыркнул Кхамул, — да и без надобности она ему, а меня развлечет, и тебя заодно. Давай-ка прополощем их немножко.
— Почему бы и нет… — Эрион зачерпнул мерным серебряным стаканчиком немного воды и тоненькой струйкой влил в чашу. В темной жидкости возник водоворот, разрушивший картинку, но через миг поверхность вновь стала гладкой, а картинка четкой. Незваные гости без особых приключений пересекли первый коридор и теперь спускались в следующий.

— Ну и холодина же тут. Все стены влажные и в плесени! — возмущался Анардил.
— А ты чего хотел, — фыркал в ответ Гельд, — чай, не ваши хоромы в Минас-Тирите!
— Не твоего ума дела, бродяга! — вспыхнул гондорец. — Сам, с тех пор, как тебя из Эдораса вышвырнули, наверняка не раз в болотах ночевал в плесени по пояс. Привык?
— Ах ты, сопляк! Да я тебя сейчас… — Гельд в праведном негодовании воздел руку с копьем, но в следующий миг её что-то крепко захватило.
— Прекратить! — не терпящим возражений тоном рявкнул Элдис, это его рука остановила копье Гельда. — Оба сопляки! Отставить склоки. Добудем то, зачем пришли, выберемся, если не подохнем в этом могильнике, хоть зубами глотки друг другу перегрызите, а сейчас никаких ссор и драк! Все ясно?
— Да, — четко ответил не слишком довольный Анардил, глядя в лицо командиру. Чувствовалось, что сейчас он принимает его власть, потому что тот старше и опытнее, потому что прав, но горячему сердцу и вспыльчивому нраву это было явно не по вкусу.
— Ясно... — протянул Гельд, ковыряя сапогом ступеньку и рассматривая рисунок плесени на стене.
— Идем, – требовать чего-то более вразумительного Элдис не стал, развернулся и пошел дальше, следом за Ройгом с факелом. А впереди была вода. Она медленно поднималась, примерно на палец за каждый шаг, была мутной и не давала разглядеть, что творилось на скользком дне. Стены коридора постепенно расширялись, и вскоре в свете факела можно было разглядеть уже только одну заплесневелую стену. Путники предпочли идти вдоль неё. Ройг то и дело сверялся с картой — не пропустить бы поворот, как и остальные четверо, он оказался здесь впервые, но именно ему выпала ответственная роль провести команду к цели в этом смертоносном лабиринте. Все бахвальство испарилось, как не бывало.
Вот и конец стены. Поворот. Тот ли? Карта трепетала в колеблющемся свете факела, рыжие отблески света плясали на лицах, обращая их в причудливые маски. Тяжелое дыхание, позвякивание оружия, плеск воды, доходившей уже почти до колен, — все это нарушало пронзительную тишину подземелья. Наконец, Ройг покачал головой, и группа пошла дальше.
— Это что-то вроде зала, нам надо пройти три ответвления и свернуть в четвертое, — пояснил он. Отряд молча принял эту информацию к сведению. С каждым их шагом вода прибывала. Внезапно тишину разорвал короткий вскрик Тервина, подскочившего едва не до потолка.
— Тут что-то есть! Под водой!
— Где?
— Не вижу!
— Совсем со страху окосел!?
— Молчать! Оружие к бою!
Группа сбилась спина к спине и ощетинилась остриями и лезвиями. Пятеро людей тяжело дышали, до боли в глазах всматриваясь в мутную воду у себя под ногами, кровь билась в висках, заглушая все иные звуки.
— Вот он! — стремясь яростью заглушить испуг, Гельд воинственно зарычал и ударил копьем в воду. Под лезвием что-то зашевелилось. — Поймал! Вырывается гад!
— Руби!
— И еще!
Посох, сабля и два меча принялись пронзать пространство вокруг древка Гельдова копья.
— Демон! Меч вытащить не могу! — посетовал Анардил, что есть сил дергая рукоять. На следующем движении раздался мерзейший чавкающий звук, и темная вода отпустила клинок вместе с добычей: головой, пронзенной полированным, остро отточенным лезвием насквозь. Гондорец же не устоял на ногах, сел в воду, гордо воздевая к темному потолку меч с нанизанным на него трофеем.
— Покойник, — первым опомнился Элдис, — причем давнишний, выброси её к демоновой матери и поднимайся.
Одутловатая, разбухшая, водянисто-прозрачная человеческая голова с отслаивающейся кожей выглядела отвратительно, но не оставляла сомнений в том, что её обладатель мертв уже достаточное количество времени.
— Восставший? — с тенью пережитого ужаса воззрился на «трофей» Анардил.
— Нет, конечно, — вздохнул Элдис, — на него просто Тервин под водой наступил, а в темноте да в таком болоте любой перепутает. Ладно, — уже суровее добавил он и протянул гондорцу руку, — хватит тут рассиживаться.
Анардил кивнул в ответ, сапогом спихнул голову с меча, убрал тот в ножны и поднялся, ухватившись за ладонь командира. Отряд продолжил путь в молчании, даже неугомонный Гельд притих. Похоже, проняло и его.
Отряд брел в тишине довольно долго, когда Ройг объявил, что они добрались до нужного поворота.
Движение, несколько касаний пола древком копья, плеск-шаг, нога опустилась на плиту, чуть более утопленную, чем остальные, да под водой все равно не видно. Шелест отъезжающей панели, нога нашла пустоту, и что-то твердое сомкнулось вокруг сапога и начало стремительно тянуть вниз.
— Помогите! — хрипло просипел Гельд, не понимая, что происходит, Элдис и Тервин схватили его за руки, Анардил — за пояс, а плиты пола начали рушиться прямо у них под ногами.
— Что происходит?
— Проклятие!
— Ааааа!
Мутная вода затягивала пятерых в образовавшийся омут, факел погас, и Ройг полуосознанным движением сунул карту за пазуху. Сколько их несло и мотало, так никто и не понял, всем казалось, что воздух в легких давно уже кончился, а они ослепли от черной воды и кромешного мрака. Но все кончается, кончилось и это погружение. Прокатив по наклонному желобу, людей выкинуло в какую-то пещеру, по стенам которой рос светящийся мох.

— Ты посмотри, сработало! — голос Кхамула так и сочился довольством.
— А с чего бы ей не сработать? — повел плечом Эрион, однако и он не особо скрывал, что зрелище в Чаше его порадовало.
— Хм, — Истерлинг потер пальцем темный ободок, — а если так же попробовать утопить Торонгиля? – редко когда услышишь от назгула такой мечтательный тон.
— Ага, разбежался. Это она здесь подобную власть имеет, мало, что просто под Тенью, так еще и в нашей собственной вотчине. Тут даже с Денетором не получится, не то, что с этой неуловимой занозой.… Но ничто не мешает попробовать. Постепенно, терпеливо, капля ведь камень точит.
Легкие несчастного итилиенца лежали на лотке, полном не тающего льда. Эрион, удостоверившись, что кровь более не стекает на пол, а окрашивает только лед, а скоро вовсе застынет, тщательно вымыл руки и приоткрыл глаз трупа.
— Что у нас там дальше, в считалочке?
— Хочешь продолжить?
— Да, мне нравится.
Эрион усмехнулся в ответ и вспомнил:
— Девять орчат гуляли среди сосен, один другому выбил глаз и их осталось восемь…
— Выбил глаз…
— Да. Хммм. Ты не находишь, что это совершенно удивительный, редкий чисто-синий цвет? — Пятый закрепил веки в открытом положении особыми зажимами и взялся за инструмент, формой напоминавший ложку с одним заточенным краем.
— Я давно не заглядывал кому-нибудь в глаза, — задумчиво протянул Истерлинг, — их от меня предпочитают отводить.
— Понимаю. В чем достоинство трупов, так это в том, что их не так сложно заставить смотреть на тебя.
— С этим не поспоришь...
Острый край впился в мертвую плоть, осторожно, не повреждая глазного яблока, отсек мышцы и нервы и через несколько мгновений с «ложки» на Кхамула смотрел глаз редкого, чисто синего цвета.
— Прекрасен, — оценил Второй.
Под капюшоном Пятого угадывалась улыбка.
— Их два, один я вполне могу пожертвовать на наши цели.
«Ложка» приблизилась к кубку, и, с едва слышным «бултых», глаз погрузился на дно Чаши.

Первым пришел в себя Ройг, долго кашлял, словно желая вывернуть легкие наизнанку вместе с остатками мутной воды. Когда очухался, принялся судорожно ощупывать рубаху, но, к его радости, карту не смыло и не разорвало. Качественный гондорский пергамент выдержал, разве что некоторые линии по краям расплылись… Огня бы! Прежний факел плавал в неведомых водах моргульских подземелий, но у Ройга с собой оставалось еще несколько, надежно упакованных в промасленный холст. Человек потянулся было к огниву, что должно было висеть в мешочке на поясе, но его в безумном водовороте как раз сорвало.
— Демон! – выругался Ройг и добавил пару словечек покрепче. Сейчас ему хватало света светящегося гриба, но кто знает, что будет дальше… А он обязан найти сокровище. Артефакт, способный менять реальность. Его у Ройга купит любой король или маг, или не купит, но сделает своим приближенным, с него снимут все обвинения, и он, Ройган ах-Сэйтен будет купаться в роскоши, влиять на судьбы мира, а не скрываться по самым грязным кабакам и воровать кошельки у завсегдатаев тех кабаков в надежде не попасться! Гондорцы, взявшие его в плен, озаботились поставить на нем клеймо, у него знаки галерного гребца Умбара, и если прежде еще удавалось выдавать себя за торговца, потомка гондорского купца и харадримки, сбежавшей от домашней тирании и не устоявшей перед красавцем с запада, то после застенков Минас-Тирит с этой легендой придется распрощаться навсегда. А значит, только Чаша. Почему не к Саурону под руку? Смешно… один раз он уже сбежал, дезертировал, за что и загремел на галеры. Под рукой Темных его ждет участь корма для орков. В лучшем случае. Как же хорошо, что он встретил этого мальчишку Анардила, и тот поверил его байкам. Без помощи гондорца выбраться из Белого Города никогда бы не удалось. Сейчас мальчишка без сознания лежал на берегу, беспомощно раскинув руки, а на поясе висел кошель с огнивом. Ройг заприметил его еще прежде. Вот оно, спасение. Он осторожно, почти на четвереньках добрался до тела, протянул руку и замер. В кадык упиралось что-то острое. Скосив глаза, беглец понял, что угрожает ему своим копьем выскочка Гельд. Мокрый насквозь, дрожащий от озноба, светлые волосы, словно соломенными стеблями, облепляли голову, но взгляд зеленых глаз пронзительный, злой, знающий.
— Сбежать решил, паскуда? — юноша оскалился и поднялся на одно колено. — Кинуть нас решил? Да я тебя насквозь вижу! Специально нас сюда завел? Проводник! Говорил, все ловушки знаю! А сам решил по-тихому от нас избавиться?
Руки роханского изгнанника подрагивали, но Ройг не сомневался — с такого расстояния не промахнется, а силы для удара достанет. Упрямства достанет. Этот из той породы, что, даже подыхая, во врага вцепится, прямо в глотку, и не отпустит, пока с собой не заберет.
— Не мели чушь! — окрысился Ройг, — что, не видишь, я и сам с вами чуть не утоп! За огнивом полез, костер разжечь, околеем ведь тут.
— Не верю! — верхняя губа Гельда приподнялась еще выше. — Ни единому твоему слову не верю!
Рядом кто-то зашевелился и закашлялся. Гельд не отводил ни взгляда, ни острия от Ройга, а вот тот рискнул стрельнуть глазами в сторону. Оказалось, пришел в себя Элдис. Плохо. Этого тоже обмануть трудно… Матерый разбойник.
— Что здесь происходит?
— Этот предатель решил сбежать с картой и бросить нас тут, — немедля ответил Гельд, — а прежде сопляка гондорского обобрать.
— Ври, ври да не завирайся! — плохо, ох, плохо, ведь этот не врет, что на уме, то и на языке. За что и получал по жизни сполна. Хотел в морду дать, давал, и плевать хотел, кто перед ним, хотел по матери послать, слал. Дерзкий, рисковый, но честный, что аж зубы сводит! — Глаза протри, прежде чем бросаться! Костер развести нужно!
— Из чего ты его жечь собрался? — смешок, — тут же нет ничего, что горит!
— Гельд! — Элдис, наконец, прокашлялся, — опусти копье. Без Ройга мы ничего не найдем, а потом не выберемся. И помогите мне, оба, привести в чувства остальных.
— Ух! Да что б тебя! — Гельд сплюнул, опустил копье на землю и, что было сил, врезал Ройгу кулаком по лицу. С досады и обиды. А еще потому, что Элдис опять был прав. Видел роханец ту карту. Пока разберешься, поседеешь.
Такого Ройг не ожидал, для мальчишек авторитет Элдиса был неоспоримым, они признавали его опыт и особо не роптали, к тому же в их маленьком отряде, будучи командиром, он показал себя объективным и справедливым — в отношении своих. Чужаков и врагов он не щадил, охотник за головами орков, убийц, предателей, вражеских шпионов. Однажды его подставили, кто-то из родичей, и Элдис все потерял, включая доброе имя. Плюнул на все и ушел в леса, промышляя то охотой, то разбоем.
От удара Ройг покатился по неровной земле и ударился лицом об острые камни, нестерпимая боль пронзила лицо, разорвавшись ослепительной вспышкой в мозгу. Глаз! Ладони взметнулись к лицу, зажали правую глазницу, лицо заливала кровь. Ройг тихо подвывал, сжавшись в комок.

— Просто прелестно, — Кхамул любовался одновременно и глазом в кубке, и разыгравшейся кровавой сценой. — Что у нас там дальше? С орчатами...
— Дальше скучно, — Эрион склонился над брюшной полостью трупа, — подавился костью за обедом…
— Да ну?
— Орченок.
— Аааа… да, это действительно скучно, до обеда долго ждать.
— Оступился и свернул шею — осталось шесть.… Заснул и не проснулся — осталось пять.
Воспоминания Пятого прервало требовательное мяуканье, и в тот же миг на стол с аккуратно разложенными ребрами прыгнула кошка. Впрочем, кошка эта была очень странная, хотя бы тем, что жила в Минас-Моргул, не боялась хозяев крепости и просто млела от ласк Пятого. Да и жила она здесь не меньше тридцати лет, сколько кошкам жить, в общем-то, не положено. Черная, с наполовину голым хвостом и облезлым боком, с порванным когда-то давно правым ухом и шрамом на морде. Эрион забрал её как-то у мальчишек-живодеров, выходил, вылечил, поставил рукотворную левую переднюю лапу вместо переломанной в крошево. Сперва кошка — он назвал её Ломи, — боялась назгула, но потом привыкла к его темной призрачной ауре, твердо уверившись, что он её не обидит.
Сейчас она принялась умываться, поблескивая в холодном свете металлической лапой, лишь частично прикрытой шкурой. Спасти получалось не все, даже у Эриона. Закончив прихорашиваться, Ломи сунулась под руку своему благодетелю, возбужденно принюхиваясь к свежим человеческим потрохам. Пятый безошибочно угадал, что её так заинтересовало, взялся за скальпель и через некоторое время извлек из тела печень.
— Хищники всегда стремятся съесть печень своей жертвы, и им уподобляются некоторые человеческие племена, думая, что вместе с печенью победителю переходит сила побежденного, однако я считаю, что все много проще.
Кхамул склонил голову, показывая, что внимательно слушает соратника.
— Печень — суть защита организма от ядов и вредных веществ, поступающих извне, то, что очищает кровь изнутри, и она разрушается, особенно, если тело часто подвергается изнутри гибельным воздействиям вроде дурной пищи, ядов, обильной выпивки. Хищники интуитивно чувствуют эту часть тела своей жертвы. Стремятся усилить то, от чего зависит сохранность их тел. Любопытно было бы посмотреть, усваивается ли съеденная сырая печень.
— Что может быть проще? Скорми и вскрой.
— Увы, мне для этого совершенно не хватает людей.
— Только людей?
— Разумеется, — твердо, как настоятельная просьба закрытия темы. Нарочито натянутая улыбка. Кхамул прекрасно знал это выражение, знал, откуда оно появилось и к чему ведет. Сейчас он решил отступить. В кои-то веки они с Пятым развлекались в свое удовольствие, портить этот момент совершенно не хотелось.
— Так, что у на с там дальше с орчатами? — покладисто перевел тему Второй.
— А у пятого орченка зверь со вкусом сгрыз печенку, и их останется четверо… не помню рифмы, давно дело было… — говоря это, Эрион предлагал Ломи кусочек сырой печени. Кошка понюхала, фыркнула и поворотила темный нос.
— Увы, все хорошо быть не может, — пожал плечами Пятый, — пусть он не курил, но, как я и подозревал, наш доблестный разведчик злоупотреблял выпивкой.
Тоненький кусочек печени опустился на дно Чаши Влияния.

Не сразу, но в себя пришли все. Тервин перевязал рану Ройга, смазал мазью, заговорил, чтобы не загнило. Он это умел. За что в итоге и был бит в своем небольшом поселении далеко на западе, за Мглистыми горами, рядом с тем местом, где когда-то было королевство Арнор. В лихие времена Тервина обвинили в том, что он навел мор на скотину, и ему пришлось поспешно бежать на восток, где он встретился с Элдисом и Гельдом. Элдис тогда умудрился подхватить горячку, и всем им повезло, что Гельд столкнулся с Тервином в аптекарской лавке, где роханца едва не надули. Сутулый знахарь показал себя превосходным мастером своего дела, и с тех пор они не расставались. А не так давно троица наткнулась на Ройга с Анардилом. Запахло большой добычей, за которой все пятеро и полезли в подвалы Минас-Моргула.
Они выбрались из светящейся пещеры, нашли комнатушку со старыми сундуками, из которых сложили костер, и обогрелись, потом вышли к старым казематам, что ныне стояли пустыми. Если, разумеется, не считать останков. Здесь уже ощущалось зеленоватое моргульское освещение, но спутники не решались отказаться от факела.
А Гельд вновь начал свою считалочку:
— В горле кость застряла — семеро осталось, сломал себе он шею — теперь же всего шесть их, тело не вставало — пятеро их стало…
— Опять ты за свое? — неодобрительно покачал головой Элдис, разглядывая распятый на стене скелет.
— Не знаю, — насупился роханец, крепче перехватывая копье, — оно само на язык идет, ничего с собой поделать не могу…
— А с чего там начинается? — встрепенулся Анардил, — с утопления, если я не путаю?
Остальные четверо воззрились на него, складывать два и два тут умели все.
— А потом глаз, — добавил Тервин, сам того не желая запомнивший считалочку со слов товарища.
— Выходит, теперь нам стоит опасаться кости в горле? — гондорец нервно потер шею.
— Не собираюсь тут есть, — фыркнул Гельд, — давайте быстрее с этим покончим.
Остальные кивнули, молча с ним соглашаясь.
А миновав очередной поворот, арку коридора которого украшала пара сплетенных в объятиях скелетов, отряд услышал звон цепи, тихое рычание и скрежет когтей по камню.

— Здесь кто-то есть, — нахмурился Элдис.
— Призраки? — вздрогнул Тервин, и теперь даже Гельд не попытался его высмеять.
— Все может быть, — командир потер щетину, что выдавало сильную тревогу и волнение, — держимся вместе, не разбегаемся. Помним, что живое — оно теплое. Если кто-то будет звать — спрашивайте имя!
— Где ты все это узнал? — не удержался от вопроса Анардил, сжимавший обеими руками рукоять меча.
— В Ангмарские Могильники как-то залез, что в Глухомани… там и вспомнилось, что деды рассказывали, потому и живым выбрался.
Слева раздался какой-то шорох, словно кто-то пошевелил чисто обглоданные кости в закрытой камере. Пятерка насторожилась. Тервин осторожно сквозь прутья ткнул в кучу костяшек посохом. Оттуда зафыркало, заставив мужчин подобраться, но из останков выбралась лишь толстая черная крыса с длинным голым розовым хвостом. Зверек оскалился на гостей подземелья, щелкнул зубами, прыгнул в сторону и скрылся в тени.
— Всего лишь крыса, — выдохнул Тервин.
— Не ослабляем бдительности.
Потрескивание и позвякивание продолжало доноситься то с одной, то с другой стороны, казалось, кто-то играючи наматывает круги вокруг отряда, постепенно, но неотвратимо сужая кольцо.
Несколько раз путникам мерещились подвижные тени на стенах, словно танцующие в двух потоках света. Возникало ощущение, что потолок спускается все ниже и ниже, стремясь прихлопнуть людей, как мышат в змеином гнезде. Тервину пару раз в боковых коридорах виделась женская фигура в белых одеждах, но он шептал про себя напутствия Элдиса и упорно шел вместе со всеми, хотя голос, звучащий в голове, был сладок и нежен и обещал нечто потрясающее.
— Чтоб тебя! — воскликнул Гельд, прыгая на одной ноге и разрушая дурман в голове Тервина. Из дыры в светлом сапоге сочилась кровь. Ройг, глядя на это, мстительно ухмыльнулся, но тут же охнул, любое движение лица вызывало адскую боль. А под ногой у Гельда обнаружился скелет с развороченной грудной клеткой, ребром которого роханец и проткнул себе ногу.
— Садись к стене, надо перевязать! — велел Тервин, стаскивая с плеч мешок. В том, что касалось его ремесла, он был тверд и неумолим, словно мгновенно преображался, да так, что с ним почти никто не спорил. Вот и Гельд сейчас не стал. Послушно сел на пол, привалившись спиной к стене, и принялся, морщась, стаскивать сапог и разматывать портянку. Элдис и Анардил встали по обе стороны от них, вглядываясь в сумрачный коридор, где из каждого угла на авантюристов скалился череп. Если долго вглядываться, можно было увидеть, что внутри каждой пустой глазницы будто тлеет по маленькому зеленому огоньку. Ройг тревожно топтался на месте, изучая карту, должно быть, впрочем, осуждать его за это вряд ли стоит.
Ступня была пропорота, но Тервин пообещал, что Гельд сможет двигаться и, главное, сражаться, еще несколько часов, пока будут действовать наговор и снадобье.
— Я выберусь, — стиснул зубы роханец, шипя, поднялся с помощью остальных, утер со лба пот и, ругаясь сквозь стиснутые зубы, сделал несколько шагов, опираясь на копье. Приноровился. Можно было идти дальше. Из темноты раздалось приглушенное рычание, заставившее всех крепче вцепиться в оружие.
Коридор заметно поднимался, а решетчатый склеп и не думал заканчиваться. Пятеро путников еще несколько раз спугивали крыс, подверглись нападению стаи летучих мышей, порвавших лица Элдису и Анардилу, Тервина едва не сманила призрачная женщина, ставшая нашептывать совсем уж непристойные и волнующие вещи. А не пошел он, собственно, потому, что сверзился с лестницы, наступив на камень, превращавший ступени в скат. Но Тервину повезло, Элдис и Гельд вовремя ухватили его и вытащили, иначе сползать бы ему сейчас по острым четырехфутовым шипам, что ждали знахаря по ту сторону ловушки. Однако он был готов побиться об заклад, что от удара о неровный камень ската пара ребер точно треснула.
— Там… там… оно! — прохрипел шедший первым Ройг, тыча факелом в темноту перед собой.
— Что? — нахмурился Элдис, но в следующий миг увидел впереди два раскосых светящихся глаза. Они подмигнули путникам, из мрака раздалось утробное довольное ворчание и черный зверь, размером больше коня, набросился на людей. Элдис не растерялся и разрядил лук между глазами твари, прежде чем отскочить от внушительных когтей. Ройг покатился кубарем в другую сторону, роняя факел. Гельд с боевым кличем попробовал достать зверя копьем, Анардил рубанул мечом, Тервин отмахнулся посохом.
От упавшего факела занялась какая-то ветошь в углу, и спутники сумели разглядеть зверя во всей красе. Это была крупная южная кошка, с трансформированной огромной пастью, острыми рогами и скорпионьим хвостом соответствующих размеров.
Никто не смог вымолвит ни слова, все лишь крепче перехватили оружие, ожидая, когда тварь сделает ход. Но Ройг не выдержал первым, подняв саблю, он побежал на врага, не то издавая воинственный вопль, не то просто крича от страха.
Воспользовавшись тем, что зверь повернулся к Ройгу, Гельд указал Анардилу на хвост и добавил рубящее движение ладонью. Гондорец кивнул и, когда зверь прыгнул, ударил клинком по хвосту, отсекая жало. Роханец же подскочил сбоку, вонзая копье в основание лапы чудища. Зверь заревел и принялся метаться, ударяя лапами по воздуху и неистово размахивая головой, стремясь поднять врага на рога.
Подбежал Элдис и рубанул кошку-скорпиона по мощной шее, но та извернулась и сомкнула зубы на боку командира. Тот завыл, на утробно рычащую тварь обрушился град ударов мечом, копьем, саблей посохом… Охотник за головами еще дергался в зубах чудовища, но силы стремительно покидали его вместе с потоками крови, орошавшей пол.
Зверь вскинулся, встряхнулся, отбросив четверых соратников к стене так, что у тех из легких выбило весь воздух, и они могли лишь смотреть, как зверь выгрызает бок их командира. Печень, всплыло в голове у Тервина, с этой стороны находится печень…
Превозмогая боль, поднялся Гельд, закричав, будто от этого крика сейчас зависело все, поднял копье, рванулся, метнул. Наконечник вошел точно в глаз кошке-скорпиону, пронзив мозг, в агонии та металась, стремясь сломать или порвать все, что попадется ей под лапы, рога или зубы, отчаянно била обрывком хвоста, но оседала, теряя силы и, наконец, издохла. Тут очнулись и остальные, бросились к Элдису, но все было кончено.

— Ты же вроде не заклинал ни косточку, ни ступеньку? — деловито осведомился Эрион, вытягивая из трупа кишки и наматывая их на металлический стержень.
— Полагаю, это чаша с башней вошли в резонанс, вдохновившись нашими играми, — пожал плечами Кхамул.
— Может и так… А где тогда «встал и не проснулся?»
— Возможно, еще увидим…. Жаль Ночную.
— А мне нет, — Эрион тряхнул головой, — я был не в восторге от того, что Седьмой вытворял, приращивая кошке все это. Непрактично, к тому же такие челюсти уродливы, хвост почти не справляется с балансировкой, а рога — и вовсе что-то безобразное… Отмучилась, и Моргот с ней.
— Эстет. А что у нас дальше с орчатами?
— Четыре орчонка дрова как-то рубили, но соскочил топор, и стало теперь три их…
В кубок упал маленький серебряный зажим.

— Карта говорит, что тут ловушка! — прохрипел Ройг.
Трое его спутников пристально вгляделись в лестницу, поднимавшуюся вверх широким винтом. Свод над ней был высок и имел стрельчатую форму, а с каждой стороны от пролета темнели ниши, о глубине которых можно было только догадываться.
— И другого пути нет? — уточнил Анардил. Ройг мотнул головой, сцепив зубы от боли.
— Тогда у нас два варианта, — нахмурился Гельд, — либо идти медленно, ощупывая каждый демонов камешек, — он, прихрамывая, приблизился к лестнице и поводил копьем над ступенями. Ничего не произошло. — Либо понадеяться на удачу и пробежать тут так быстро, как только сможем.
— Я бы лучше побежал, — высказался гондорец, нервы которого были на пределе. Тервин согласно кивнул. Выбор самого Гельда был очевиден. Ройг махнул рукой, здесь он был согласен с молодежью.
И они сорвались с места и побежали, перескакивая по несколько ступенек за раз. Забыв про раны, обгоняя друг друга, уже не думая о цели и забыв о том, что можно попробовать повернуть назад. Впрочем, нельзя. Вверх по стоку они уже не заберутся, а значит — только вперед. Сбоку раздался скрип стали, с другого — скрежет камня, и из ниш выдвинулись топоры в половину человеческого роста высотой, легко рассекающие тела пополам.
— Ааааарх…. — Ройг захлебнулся кровью, падая на ступеньки. Верхняя половина туловища была отделена от нижней ровно по линии ремня.
— Демон! — вскрикнул Гельд, выкатываясь на верхнюю площадку, когда у него аккуратным наклонным ударом срезало три пальца левой руки.
Тервин и Анардил рухнули рядом. Живые. Только знахарь кашлял кровью, а гондорцу задело плечо. Но это ничего. Шатаясь и хромая, поредевший отряд двинулся дальше. Когда отстал Тервин, никто так и не понял, а травник ушел за своей призрачной женщиной, шептавшей ему горячие слова. Лабиринты Моргула бесконечны, если не знать, куда идти.
— Я посижу тут. Чуть-чуть, — Гельд привалился к стене, но не устоял и сполз по ней. Глаза его закрылись. — Холодно, как же холодно.
— Не смей! Поднимайся! — Анардил дернул его за руку, но безвольное тело рухнуло на пол. Выражение лица оставалось прежним — задорным, дерзким, с кривой улыбкой, только посиневшим, будто от холода. Яд, догадался Анардил и взвыл, теряя голову, и побежал вперед по коридорам и лестницам, сбиваясь с дороги, пока не очутился у резной двери. Он навалился на неё плечом, но та неожиданно легко подалась, и юноша увидел двоих. Улаири. Один из них держал в руках голову с вырезанным глазом, но даже так Анардил узнал своего двоюродного брата. Шаг назад и падение…
— Жаль все-таки, что их было не десять, — притворно печально вздохнул Кхамул, — возможно, тогда бы нам достался хоть один живой.
— Брось. И так неплохо развлеклись, — усмехнулся Эрион, кладя голову жертвы на ледник, — к тому же, я все равно не помню, как заканчивается та считалочка.

@темы: Воинство Мордора, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

"Воинство Лихолесья" - Хоррор, 2

[Werekat]

Открыть все тэги MORE в этом посте

1.
Название: Лесной король
Размер: 2175 слов
Жанры и категории: хоррор, драма
Рейтинг: PG
Примечание: Четвертая Эпоха

Лесной король радостен – его дворец в чаще Леса полон праздником, беспечным смехом и беззаботным весельем. Жарко горит в главном чертоге очаг, пылают на украшенных фресками стенах факелы. Покрытые легкими кружевными скатертями столы ломятся от яств, по залам и коридорам проворно снуют слуги, носятся под каменными сводами звуки звонких голосов и веселых песен.
Лесной король радостен – в его доме гости, каких не было давно. Он щедрой рукой дарует им яркие драгоценные камни, тяжелые золотые перстни и невесомые ожерелья из светлого лунного металла, каких много в богатой казне его владений. Гости поражены, они не таят восторга и предаются веселью, не забывая благодарить радушного хозяина за добрый прием.
Лесной король радостен.

Хорлон устал, как собака. Шутка ли – четыре с гаком лиги на своих двоих да по густому лесу. И все заради чего? Заради эльфийских сокровищ! Так-то дело доброе, кто б спорил, но их ведь, как пить дать, растащили еще задолго до рождения дряхлого хорлонова прадеда. А старик-то с полатей не слазит зим пять. И это еще, если эльфы сами не забрали свое добро за море. Пусть бы с них, чудных, и сталось побросать все да сняться с места в один вечер.
– Дурак ты, Брандир, – Хорлон, наконец, отдышался и, выпрямившись, устало и досадливо цыкнул под ноги через дырку на месте намедни выбитого зуба, – и я дурак, что послушался. Соберем сейчас с тобой одной пыли на портки, а когда домой воротимся, отец с нас эти самые портки спустит, да всыплет вожжами…
Рука у Халдана-кузнеца была тяжелая, про то знала вся Черная деревня, притулившаяся у западных стен леса и последние две сотни лет жгущая уголь для Эсгарота и Дейла. Точно так же закопченная деревня знала, что соваться в чащу и, тем паче, норовить уворовать что-то в старом подземном дворце – дело дурное и гиблое. Старики рассказывали байки не только про богатые чертоги эльфийского короля, но и про окоченевших средь жаркого лета отважных смельчаков, что пытались пробраться во дворец, да вдруг померли не пойми от чего в самой чаще. Кроме того, пугали и другими историями, в каких зимними ночами лесной король заглядывает в деревенские дома да крадет тех, кто не спит. Или проберется в дом, где ненароком погас очаг, чтобы подменить спящее в люльке дитя на ольховую чурку.
За какой надобностью королю сдались мокрые крикливые младенцы, Хорлан взять в толк не мог. Но пусть басни басням, страху они невольно нагоняли. Да и не только на него. Посему сопляки на вроде сыновей кузнеца прихвастывать своими мнимыми подвигами в подгорных пещерах любили, а вот так, чтобы взаправду полезть в колдовской лес смельчаков находилось немного. Как рассказывала бабка Мелдэ, последними во дворец лет сорок назад сунулись старшие сыновья ее покойной племянницы. Сестренке тогда на ухо шепнули, серег да бус пообещали и юркнули в чащу – только их и видели. А прочее семейство в ту же зиму перемерло от лихорадки. Искать парнишек поискали, а во дворец сунуться то ли побоялись, то ли не нашли его в чаще, то ли еще чего. Хорлон, понятное дело, не знал, а бабка Мелдэ и прочие старики не помнили и только руками разводили. А потому на круг выходило, что во дворце никто не был и рассказать, что там да как, не может.
Намедни эта мысль вконец растревожила хорлонова младшего брата. Брандир насел со всем своим обычным упрямством и ударил кулаком по колену – либо идем смотреть дворец вместе, либо он сбежит один.
И что тут сказать? Отцу доложить – мало что стыдно, так еще и толку чуть. Брандир такой, если что задумал, вожжами не выбить. Пришлось соглашаться.
– Сам ты дурак. С места мне не сойти, если чего-нибудь эдакого не сыщем, – отмахнулся от сетований младший сын кузнеца и протянул запыхавшемуся с быстрой ходьбы брату мех с водой: – Сам суди – пробраться туда никто не пробирался. А эльфы всяко не могли унесть весь дворец. Хоть пуговицу, да отыщем. Внукам потом будем показывать! – он рассмеялся и пихнул Хорлона локтем в бок, тот подавился водой и гневно закашлялся. – А то в дурной год и загнать можно. На торжище в Эсгароте всегда найдется купец, охочий до эльфийских сокровищ.
– Отец все равно по заднице отходит, – Хорлон снова плюнул под ноги и покачал головой – беспечный настрой брата на него не действовал.
– Вот дивлюсь я тебе – вечно ты о паршивом думаешь. Ну, отходит, что с того? Заживет. Зато вся деревня узнает, что мы с тобой побывали в самом настоящем эльфийском дворце! Тогда уже про нас байки рассказывать будут!
Хорлон лишь снова покачал головой. Обвинения в трусости он бы не стерпел, даже от брата, а что осторожен – так разве то плохо? К своей пятнадцатой зиме он утвердился в том, что лучше подумать дважды и не сделать, чем сделать, не подумав. Целее будешь. Хотелось верить, что через пару лет Брандир тоже дойдет до этого своим умом.
– Все, идем. Нам еще вернуться до заката, – отдав мех, Хорлон вновь взялся за обструганную в дорогу палку и пошел вперед. Брандир беспечно потрусил следом.
Вернуться и правда следовало пораньше. С вечера они отпросились у мамки рыбалить в густые тростники вниз по течению. Встали засветло, собрали котомки, удочки и дали деру, пообещав вернуться к ночи. Удочки-то теперь забросаны лапником в подлеске, и хорошо бы успеть на обратном пути чего-нибудь наловить – авось не будет у отца причины снимать с гвоздя вожжи.
А пока же лесная река все так же плескалась по правую руку, а земля под ногами стала все чаще щетиниться гранитными выступами и целыми валунами. Они вместе с заметным уже подъемом и разгоревшимся в должный срок над головой солнцем указывали на то, что скалы и дворцовые пещеры уже близко.
– Нам еще вход сыскать. Небось, зарос весь, если не обрушился…
– Гномы же строили, чего ему рушиться? – Брандир отмахнулся, забежал вперед и зайцем поскакал между гранитными глыбами, забирая ближе к реке.
– Не уходи далеко! – крикнул Хорлон и уже тише добавил: – Мало ли что…
Он успел преодолеть хорошо, если сотню шагов, когда сверху из-за деревьев долетел радостный возглас брата:
– Нашел! Нашел мост! Иди скорее!
Старший прибавил ходу и быстро оказался на гребне, где Брандир уже вовсю подпрыгивал от нетерпения. Здесь разгрызенное ломаными древесными корнями гранитное нутро холма обнажалось из-под слабой лесной почвы, и из него через реку тянулся средней ширины такой же серый гранитный мост.
– Я же сказал, ничего ему не будет. Гномья работа, – младший снисходительно глянул через плечо и погладил каменные перила с таким горделивым видом, будто сам же их и обтесывал.
Впереди мост упирался в высокую пустую арку, по которой начинался темный проход в глубь скал.
– Доставай свой факел и идем, – оборвал пустые разговоры Хорлан и, отодвинув брата, снова первым шагнул вперед.

Под аркой оказался пустая запорошенная листьями комната, когда-то, верно, служившая стражницкой охране дворца, а сейчас гнездовьем для напрочь загадивших пол летучих мышей. «Внутри их, поди, вовсе прорва», мрачно подумал Хорлон и на всякий случай выпростал из-под рубахи рыбацкий нож – мало ли, вдруг там не только мыши. В тот же миг его посетила тревожная мысль о том, что в темном дворцовом коридоре вполне мог бы поселиться лесной медведь. От этого сердце провалилось куда-то в брюхо, и мальчишка невольно попятился обратно к арке.
– Все, обделался? – хихикнул за спиной младший, и Хорлон тут же остановился и буркнул.
– Сам ты обделался. Но если там медведь или еще что почище, посмотрим, кто из нас быстрее пятками засверкает.
– Так проверим или будем топтаться в мышином дерьме? – Брандир глумливо вскинул брови, и Хорлону не осталось ничего, кроме как выставить вперед руку с чадящим факелом и крадучись войти под свод коридора.
Но против ожиданий путь оказался недолог. Все до единой двери по обе стороны от прохода оказались крепко заперты и не желали поддаваться усилиям двух подростков. Решив покуда не терять времени над ковырянием замков, Брандир и Хорлон махнули рукой и быстро вышли из коридора в большой зал. Факел не мог осветить его всего, и лишь выхватывал из мрака длинные дубовые столы и резные лавки, сплошь покрытые плотной слежавшейся паутиной. На полу стелился целый ковер из ярких осенних листьев, видно, занесенных внутрь ветром. Хорлон подошел к ближайшей стене и тут же, сморщившись, отпрянул – она вся оказалась в потеках мышиного помета и в цветных пятнах лишайника и плесени, а из прикрученного к скале факельного кольца вдруг выполз крупный бледно-зеленый светляк. Зато на столы какие-то звери вдоволь натаскали рябиновых кистей, шишек, орехов, прядей вьюнка, речных камешков и улиток. Брандир повертел в руках загнившее яблоко и запустил им куда-то во мрак, где оно беззвучно утонуло в пыли.
– Вот тебе и драгоценности твои, – Хорлон не без торжества цыкнул в пыль, – второй зуб даю – двери нам не отпереть. Поэтому набивай карманы орехами, да пойдем обратно.
– Это только один чертог. Сейчас обыщем его, и посмотрим, как пролезть в другие, – Брандир против ожидания не собирался унывать и принялся вертеться на месте, соображая, откуда сподручнее начать поиски.
И вдруг замер, ошеломленно уставившись куда-то в тонущую в темноте стену. Холрон развернулся в тот же миг, выбросив перед собой факел и руку с ножом, готовый немедля вступить в схватку.
Ничего не было.
Хорлон присмотрелся и только тогда различил во мраке два тусклых бледно-зеленых огонька:
– Ну ты и трусишка. Это же светляки, – повод подтрунить над испугавшимся братом был редкий, не следовало упускать представившуюся возможность.
– Только что их не было… И… Смотри!
Старший парнишка замолчал и с вызовом вперился в злополучную стенку: «Что там, спрашивается, может быть?»
Там два огонька разгорелись ярче и налились живой, не давешней блеклой зеленью.
– Небось, какие-то особые тутошние светляки, – уже без прежней уверенности предположил Хорлон и шагнул поближе к брату. – Нечего впустую стоять.
Стоять действительно не следовало, потому что время-то шло. Хорлон уже заметил в нынешнем чертогу пару дверей, и надо было успеть поковыряться с ними, прежде чем броситься в обратный путь. В конце концов, если рассказать дома о том, что дворец стоит, и вовсе он не страшный, то можно собрать ватагу, и тогда…
Изумрудные светляки дружно поползли вверх по стенке и так же дружно остановились.
– Бежим, – просипел Хорлон и остался стоять. Рядом зашуршали листья – упал на пол факел Брандира. Круг света разом разросся и только теперь дотянулся до низких ступеней, ведущих к стене, где горели зеленые огоньки.
– Постойте, – ответом на шуршание листьев был тихий будто сдавленный голос. Пятно света продолжало ползти ему навстречу, и теперь уже почти весь зал оказался освещен упавшим в листья факелом.
– Постойте, – повторил голос, и что-то зашелестело в стремительно тающей темноте.
Хорлон послушно стоял, зачаровано глядя в огоньки, и точно так же рядом замер Брандир. Их беспричинный страх прошел, так же внезапно, как нахлынул, и теперь обоим становилось ясно видно, что вовсе не заброшен старый зал. Что на столах стоят полные блюда и чаши, что яркие фрески летят по высоким стенам, что выбегают из распахнувшихся дверей веселые слуги эльфийского короля. И что сам он медленно поднимается с резного дубового трона, радушно протягивая навстречу гостям унизанные перстнями руки.
– Постойте, задержитесь. Выпейте вина, отведайте дичи, развейте мою тоску.
Он улыбается, и долгожданные гости немедля ступают ему навстречу.
Лесной король снова радостен.

Они пришли вскоре после того, как младший мальчик, подобно прочим, крепко заснул.
Лесной король сидел на ступенях своего трона, и голова юного гостя покоилась у него на коленях. Он задумчиво перебирал рассыпавшиеся светлые волосы и не в первый раз не мог понять, что же произошло. Мальчик, который еще недавно смеялся и пировал в чертогах короля, теперь был бледен и холоден и не отзывался на зов хозяина. Теперь дворец снова был тих и пуст, и лесной король с тоской смотрел на свой зал, не умея вспомнить, как так случилось, что он остался здесь один.
Ему вдруг сделалось страшно от ощущения этого неотвратимого возвращающегося одиночества. Смешавшись, он хотел было подняться с места, чтобы отнести мальчика к брату в один из тех заботливо запертых покоев, где спали другие гости старого дворца, и где теперь надлежало обрести покой еще одному. Там мягкие ложа и надежные стены – никто не потревожит спящих.
Но король не успел двинуться с места – в ведущем к залу коридоре раздались громкие шаги и еще более громкие крики. Во мраке показались отсветы приближающихся факелов, а через несколько мгновений в зал ворвались люди.
Их было с пару дюжин. Вооруженные рогатинами, косами, вилами, даже парой мечей они вбежали в большой чертог и разом остановились, будто натолкнувшись на стену – увидели короля и мальчика у него на руках. Несколько мгновений король и люди смотрели друг на друга, а потом тот, что впереди – высокий, с всклокоченной стриженой бородой – присмотрелся и заревел, как ревет по весне медведь.
А потом они разом бросились вперед. Король успел лишь вскинуть тонкую словно прозрачную ладонь, когда бородач повалил его одним сильным ударом и вырвал из рук спящего мальчика. Король хотел было остановить их, крикнуть, пояснить, что даже ему не удалось разбудить юного гостя... Но голос подвел его, вырвавшись из груди глухим хрипом.
А потом они безжалостно выломали двери и с ужасом отпрянули от них. Снова бросились к королю с клинками и косами, но не выпускающий из рук спящего мальчика бородач остановил прочих. Он что-то коротко сказал, и тогда короля подняли с пола и усадили на резной трон. Кто-то вытащил веревку, кто-то взялся за топор и принялся рубить резные скамьи. Король не мог понять, чего они хотят и только безучастно глядел по сторонам.
А потом… Потом в чертог на радость всему лесу снова пришла осень. Привычно теплая, почти жаркая. Сначала свежий серый утренний туман пополз под сводами зала, а потом на смену ему пришла ало-рыжая пляска листопада, что запрыгала по уцелевшим столам и скамьям, пока гул заблудившегося в кронах ветра ласкал слух. Люди уже покинули дворец, забрав с собой гостей короля, но сам он остался. Он сидел на троне и с улыбкой смотрел, как слуги вновь весело снуют вокруг, как красив его пиршественный чертог, как красива вернувшаяся осень.
Лесной король был радостен.


Название: Зла не вижу, зла не слышу, зла с собою не ношу
Размер: 1345 слов
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: PG-13 или R
Персонажи/Пейринги: НЖП, НМП

- Это была плохая идея, - пробормотал Тариил, поддергивая перевязь колчана и отступая в сторону от подрагивающего свертка.
- Это отличная идея! – Тариэль ткнула палочкой в шерстистый бок, отчего стреноженное членистоногое практически подпрыгнуло, стараясь ударить в ответ. – Паучья самка в самом расцвете сил! Да Гелион попросту лопнет от злости! – девчонка буквально лучилась самолюбованием, пренебрегая простейшей осмотрительностью. Брату пришлось дернуть её за воротник, когда огромный коготь чуть было не зацепил замешкавшуюся охотницу.
- Тари, прекрати! – воскликнул он, подталкивая сестру к нервничающим лошадям.
- Что прекратить?! – возмутилась она в ответ, выдираясь из жесткой хватки и прожигая старшего брата горящим взглядом. – Он утверждал, что мы не сможем поймать даже крошечного унгола! Что они тебе привиделись и вообще никогда не переступали границы Леса! Но вот оно, живое доказательство!
- Вот именно, - недовольно буркнул парень, подсаживая сестру на коня. Сеть с раненной паучихой он привязал к передней луке седла, про себя думая, что этой взбешенной мохнатой горе станется перетянуть Морно в обратном направлении. Но оглушенное чудовище не сопротивлялось, оно смиренно болталось в ячеистом мешке, тянулось следом за неспешно трусящим конем по едва заметной тропе.
- Навстречу славе и удаче! – рассмеялась Тариэль, отбрасывая с лица коротко остриженные волосы. Её брат неуверенно улыбнулся в ответ, сомневаясь, что все обойдется лишь малой кровью.
На вкрадчивое шуршание в кустах уезжающие не обратили никакого внимания.

- Первое правило Стража, - голосом короля можно было оттачивать меч. Вытянувшийся в струнку Тариил мечтал, чтобы это мгновение, наконец, закончилось. А еще чтобы сестре хватило ума убраться на кухню.
Торжественное возвращение и попрание занудного неприятеля должно было произойти при других условиях: например, Гелион попадался сразу по прибытию к королевскому дворцу, оказывался уязвленным и пристыженным. Признавал свое поражение и близнецы оказывались осененными лучами всеобщей признательности. Вариантов у Тариэль было много, но главным было одно – бурачно покрасневший Гелион и милостиво улыбающийся владыка. Или его сын, но это уже личное...
Но вышло по-другому. Вырвавшийся вперед Тариил внес смуту в нестройные ряды вернувшихся охотников, обступивших его, чтобы посмотреть на трофей. Присмиревший и пропыленный паук только этого и ждал – дернул высунутыми лапами и неловко прыгнул, дернув за собой коня и всадника, не ко времени взявшегося за веревку.
- Первое правило… - повторил Трандуил.
- Сохранять мир на всех территориях Леса. Беречь Короля и обитателей королевства, не жалея собственной жизни. Не потворствовать злу по знанию или незнанию.
- И, как следует из вышеперечисленного, не приводить вероятную угрозу в сердце мирных земель, не так ли? - обманчивое спокойствие в голосе владыки пугало больше, чем гнев, которым близнецов обжег первый взгляд, брошенный Трандуилом. Тариэль обратилась в каменный столб, не успев толком спрятаться за спинами остальных. Тариилу ничего не оставалось, как выйти вперед и принять удар на себя. Как и приличествовало старшему в семье.
- Да, мой государь.
- И все же, - король поднялся с трона и задумчиво прошелся перед застывшим пареньком. Краем глаза тот увидел, как сбилась ровная поступь старшего эльфа, когда тот отклонился и на что-то наступил. – Твое своеволие несет в себе неоспоримую пользу – теперь мы знаем о том, кто безобразничает в северной части леса. Их там много?
- Сплошные паутины, Ваше Величество, – охотник едва заметно расслабился, хотя поводов для торжества было маловато. Пускай в его поступке не было ошибки, но унголы, подбирающиеся к родному краю? Причем такие огромные?
- Я попрошу тебя об одном, - король взял Тариила за плечи, пристально всматриваясь в его глаза. – Не распространяйся о том, что видел. И убедись, что твоя сестрица не разнесет эту весть по всему королевству, как сорока. Темницы и так давно по ней плачут, так что не давай мне повода.
Страж вспыхнул, но смолчал, примиряясь с невозмутимой справедливостью слов повелителя.
- Что делать с паучихой?
- Я уже распорядился, чтобы Гелион с ней расправился. Так что постарайся не попадаться ему на глаза, кажется, он не был особо доволен полученным приказом.
Тариил неловко поклонился и поспешил уйти, дабы перехватить словоохотливую сестрицу до воссоединения с многочисленными подругами. Трандуил проводил молодого стражника нечитаемым взглядом, чуть отвлекшись на паука, пробежавшего от тронного возвышения, по низким ступенькам, в сторону выхода. След в след за пареньком.

- Тари, ты зануда! – сестра была категорически не согласна с королевской волей, но в открытую с ней спорить не стала, всего лишь выливая на брата несвязные потоки возмущения и недовольства.
В данный момент она с неприступным видом восседала на кровати, скрестив руки и презрев возможность подкупа свежим ежевичным пирогом.
Тариил молча пожал плечами, не отрицая подобного обвинения, но и не ввязываясь в назревающую ссору. Его внимание захватила книга, утащенная из библиотеки, повествовавшая о древних легендах Запада. Сейчас, например, парень рассматривал мастерски выполненный рисунок Унголианты, пожиравшей благословенный свет Деревьев. Изображение увлекло его настолько, что он не заметил, как гигантская паучиха неуловимо шевельнулась, пока жало вполне живого потомка легендарной твари не впилось в его ладонь.
Эльф вскрикнул и вскочил на ноги, смахивая кровожадного хищника, в то время как Тариэль бросилась к нему, не позволяя прижать укушенное место ко рту.
- Стой! Лассари же сто раз говорила, не совать всякую гадость в рот! – сестра сжала припухлый укус пальцами, выдавливая наружу яд. Тариил посмотрел под ноги и вздрогнул – к их ногам подбирался еще пяток тварей.
- Осторожно! – Тариэль глянула вниз и отскочила.
- Кошмар! Какие огромные! – и вправду, вид пауков, пусть и не превосходивших размером мужской кулак, внушал оторопь.
- Но они же никогда не нападают стаями! – девушка забралась на кровать и потянула брата за собой.
По полу уже сновало небольшое воинство пауков всех размеров, и, кажется, некоторые из них уже догадались, куда делась их добыча. И подбирались к ножкам кровати.
- Бежим!!! – взвизгнула Тариэль, спрыгивая на пол и выскакивая в коридор. Восьминогий ковер метнулся следом за беглецами, но Тариил успел захлопнуть перед ними дверь.
Раздавшееся скрежетание подсказало, что предприимчивых агрессоров так просто не задержишь.

Вкрадчивый шорох подгонял похлеще волчьего воя, раздающегося за спиной – близнецы бежали сломя голову, не оглядываясь назад, впрочем, они и по сторонам особо не смотрели. Пока Тариэль не запнулась о чьи-то ноги и не повалилась на пол. Тариилу пришлось перепрыгнуть через распростертое тело сестры и, помогая ей подняться, охотник с содроганием смотрел на ту, у кого уже не было будущего.
- Это же Нумиэль, - Тари вздрогнула и шмыгнула носом. Эльф вздрогнул и прижал деву к себе, не давая смотреть на застывшее в смерти лицо. На закатившиеся глаза под набрякшими веками, на кожу, расцвеченную синюшными следами укусов. И на пауков неохотно выползавших из приоткрытого рта.
- Нам надо идти.
- И оставить её здесь?!
- Сейчас важно предупредить остальных. И понять, откуда именно они взялись, - Тариил встряхнул близняшку за плечи и подтолкнул перед собой, мысленно прося прощения у сказительницы. «Мы вернемся за тобой, сестра».

Тронный зал был наполнен ночными тенями, обрывками слов и всполохами огня – испуганные придворные жались друг к другу и оглядывались по сторонам, реагируя на каждый неурочный звук и шелест. Воины стояли на отдалении, вот только кроме привычного глазу оружия в их руках были еще и факелы. Тариил нашел взглядом Короля и поспешил к нему, но весть его оказалась запоздалой.
Старый враг не заставил себя ждать.
По натянутым свежим паутинам в сердце Эрин Гален просачивалось зло – безудержная темная волна, по капле менявшая законные устои природы. И постепенно чахнувшие деревья, внезапно взбесившиеся пауки были только началом.
Как оказалось, раненная близнецами паучиха принесла на себе весь свой бессчетный выводок: Гелион не успел коснуться её горла клинком, как высосанный костяк рухнул в изножье начатой паутины, а с потускневшей шкуры крупным горохом посыпались проголодавшиеся детишки. Советник бросился за огнем, но незваные гости растаяли в темных извилистых коридорах дворца и затаились до наступления глубокой ночи.
Трандуил встряхнул головой и знаком велел всем замолчать, принимая решение.
- Мы уходим, - гулкое эхо от произнесенных слов раскатилось по замершей зале, где каждый из присутствовавших боялся сделать лишний вдох. Судьба королевства висела на тонком волоске: остаться здесь и принять последний безнадежный бой. Уйти, чтобы получить хоть малейшую надежду на будущее.
- Нас сиятельный брат давно предлагал леса Двимордена в качестве временного убежища. – нить дрогнула, но выдержала возложенный груз. Темный мог праздновать кратковременную победу – они вернутся, когда на востоке появится новый король.

@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

Воинство Мордора - Хоррор, 2

[Lugburz]

Открыть все тэги MORE в этом посте

Название: Поставщик Ее Величества
Размер: 3130 слов
Жанры и категории: хоррор, джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: группа омп, Шелоб
Предупреждение: смерть персонажей

- Завтра поднимемся к перевалу, - старший из отряда без сожаления пнул свернувшегося у его ног пленника.
Закат расчерчивал небо полосами жидкого огня, словно Ородруин растекался в вышине над плато Горгорот.
Вчерашний дождь и не подумал высохнуть на каменных ступенях, и теперь отряду предстоял подъем по двум скользким лестницам к сторожевой башне на самом верху.
Харадец оглянулся на мерцающую мертвенным светом дорогу у ворот Минас-Моргула и чуть улыбнулся: когда их отряд вернется с задания, Владыка Моргула позволит им присоединиться к регулярному войску. Как только они пройдут проверку. В том, что это случится, никто из отряда не сомневался.
Беспечно расположившись у подножия лестницы, молодые воины начали устраиваться на ночлег.
- Старик говорил, что с этого перевала не многие возвращаются, - заговорщицки подмигнул Марнумен, занимая свое место у костра и доставая флягу из-за пояса. - В древние времена здесь часто ходили караваны, еще до первого падения Восточной Твердыни, и воля Саурона охраняла их. А после того, как проклятый Гондор выиграл войну, подниматься на перевал стало небезопасно. Думаете, мы просто так ведем туда пленника? Да спорить готов, что там живет нечто, способное тягаться в силах с самим Владыкой. И он платит ему дань.
- Типун тебе на язык, Марнумен, - шикнул на него другой воин. - Дань? Водится? Там просто опасное место, мне говорили, что через те пещеры орки свой молодняк гоняют, чтоб те ума-разума набрались.
- Да-да, они еще перестраиваются все время, чтобы шедший первым испытал на себе, каково это - оказаться последним.
- Глупости все, они жребий тянут перед входом в пещеру!
- Нет, перестраиваются!
- Что бы они не делали, а возвращаются оттуда все равно единицы.
- Это да… - харадцы умолкли, глядя в огонь.
- Говорят, отставших на перевале потом находят окаменевшими, будто они в мертвом потоке искупались.
- Может, они в воду упали, и никто их оттуда вытягивать не рискнул?
- А некоторые выходят оттуда совсем безумными. Будто бы им все время чудятся жуткие тени от луны и голоса мертвых, зовущих их вернуться на перевал, - доверительно шепнул Марнумен и рассмеялся хриплым смехом, заставив вздрогнуть младшего из отряда. - Что? Напугали мы тебя, Кхар? Правильно тебе мамка говорила, сидел бы дома, чинил седла для воинов.
Юноша скривился и отодвинулся от переставшего согревать огня. Глядя в алое небо, он мечтал о том, что насмешки от родичей прекратятся, когда он въедет в родной поселок, и все увидят на нем облачение стража Минас-Моргула. Осталась лишь самая малость - подняться на перевал. И малость еще более незначительная - спуститься обратно в долину. Пока что это казалось таким легким делом.

Зарядивший под утро ливень вынудил отряд в прямом смысле ползти вверх по лестнице. Крутые ступени, неравномерные по высоте, поросшие мхом и оттого вдвойне скользкие от дождя, не прибавляли бодрости. Пожалуй, бодрости в это утро прибавлял лишь пленник, которого орк-провожатый волок на своей спине, и это зрелище прибавляло энтузиазма: каждый из харадцев скорее прирезал бы пленника на месте, чем попытался поднять его на такую высоту, а орк - тянул. И даже не жаловался.

В этом краю день не наступал никогда. Харадцы поняли это с особой остротой, когда под ногами оказались ступени второй лестницы. В постепенно сгущающемся полумраке они начали восхождение к сторожевой башне.
Винтовая лестница, обвивавшая горный пик, была не менее стара, чем первая из преодоленных ими преград.
- Отдохнем наверху.
Марнумен зря обернулся, чтобы произнести эти слова. Ненадежный камень тут же выскользнул из-под ноги, утягивая за собой соседей помельче. Кхар глянул вслед камню - и отшатнулся к скале, вжимаясь в нее. Высота, ранее не ощущавшаяся, пока взгляды были устремлены только вперед и вверх, ошеломляла.
- Не смотреть вниз! - предводитель их отряда слишком поздно отдал этот приказ: взгляды молодняка уже были прикованы к зияющей под их ногами пропасти. Кто бы ни прорубал ступени в этих горах, его ничуть не волновало удобство. А может, он просто не боялся высоты, легко проходя по краю скалы на высоте птичьего полета по тропе шириной в две ладони?
Думать об этом не хотелось. Все внимание уходило на то, чтобы тело, парализованное животным страхом, согласилось переставлять ноги, а пальцы отпустили спасительный корень, торчащий из расщелины в отвесной скале.
Пререкаться ни у кого уже не было сил: изнуренные подъемом к, казалось бы, близкой вершине, они все же прибавили ходу на последнем подъеме. И повалились на землю у подножия заброшенной сторожевой башни.
Даже орк скинул пленника на землю и опустился на землю, глядя на черные провалы окон напротив.
- Отдохнуть бы, - робко заикнулся один из харадцев.
- И то, никуда дело не убежит. На ночь глядя за перевал соваться не стоит.
Марнумен пожал плечами, мол, делайте, как знаете. Но притянул к себе поближе пленника:
- Этого в башню не возьмем. Оставим там, - кивнул на черноту пещеры южнее.
Спорить никто не стал: пока старшие в отряде волокли пленника к пещере, остальные направились к башне.

Помещение встретило их запахом плесени. Похоже, последние здешние жители ушли задолго до появления харадцев.
- Есть хочется.
- Погреться бы…
- Кхар, спустись в погреб, может, там что осталось.
Юноша отправился искать кухню и погреб, но вместо того обнаружил на полу одного из коридоров оброненное оружие.
На его окрик сбежались остальные. Внимательно осмотрев изогнутый клинок и внушительную выбоину в окне, в сторону кухни отправились все вместе. По крайней мере, пока они шли цепочкой по темному коридору, освещенному наскоро подожженным факелом, им казалось, что все на месте.
Марнумен шагнул в обеденный зал первым и замер на пороге: стол был накрыт к ужину. Никто и не подумал убрать трапезу со стола, прежде чем покинуть башню, и не опознаваемые пятна плесени в расставленных по столу проржавевших жестяных мисках пугали больше, чем пустая крепость.
- Ничего здесь не трогать, - голос харадца дал петуха. - Держаться вместе. Ночевать останемся…
Крик разрезал ночную темноту и отразился эхом от сводов пещеры.
- …останемся в зале без окон. - продолжил Марнумен как ни в чем не бывало, но Кхару почудилось, что предводитель отряда побледнел.
Судорожно сжимая рукоять клинка, Кхар обернулся к шедшему за ним орку, и…
- Где он?
Теперь и остальные заметили отсутствие их молчаливого спутника.
- Когда он исчез?
Оказалось, что с того мига, как был зажжен факел, орка никто не видел.
- Бросил нас здесь одних! - возмущению харадцев не было предела. Но отправляться искать беглеца никто не торопился.

На ночь они остановились в библиотеке, меньше всего пострадавшей от запустения. Умостившись на полу поближе друг к другу, люди молча смотрели в темноту, не в силах уснуть.
Рассуждать об ужасах здешних гор и смеяться над орками, тянущими жребий ради места в середине отряда, теперь было и вполовину не так спокойно.
Хотя крики снаружи и не повторялись, спокойствия было не видать.
- Надо было оставаться дома, - пробормотал один из харадцев, заворачиваясь в плащ. - Точить ножи - неплохая работа. Далась мне эта служба в войсках…
- Поздновато ныть, не находишь? - его сосед перевернулся на бок. - И вообще закрой пасть, и без того тошно.
- Завтра будем спускаться обратно? Опять по этим шатким камням? Не удивительно, что башня заброшена: какой дурак сюда еду поднимать будет…
- Сам ты дурак, отсюда прямая дорога к Барад-Дуру, без спусков и подъемов, чуть ли не ровная, хоть колесницу веди!
- Еще бы добраться до нее. А помните, как у нас в степях? Ветер в лицо, кони резвые, а еще встречать из поселка девки выбегают, лица так и светятся от радости…
- А как форму наденешь, не только выбегать - пачками у ног падать будут.
- Мертвому девки ни к чему.
- Типун тебе на язык!
- А ну тихо! - Марнумену почудился скрип половицы где-то у дверей библиотеки, и он приподнялся, обнажив клинок.
Напрасно харадцы вслушивались в тишину: скрип больше не повторился.
- Стоит у дверей, что ли?
- Сходи, да проверь…
Но вопрос всколыхнул приглушенную разговором панику, и через миг никто даже не притворялся спящим, крепко держа обнаженное оружие.
- А ну, толкни дверь, только тихонько.
Харадец, бывший ближе прочих к дверям, шагнул к дубовым створкам и налег на них. Темнота отступила отнюдь не сразу, несмотря на поднятый повыше факел.
Марнумен шагнул ближе к дверям. Но это не сильно помогло. Хотя темнота неохотно отступила, взору людей открылись все те же пустые стены и потертые половицы.
- Показалось.
Они вернулись в библиотеку и заперли за собой двери. До утра обошлось без происшествий.

От башни до Барад-Дура и впрямь оказалось совсем немного. Всего-то спуск вниз. Либо через пещеру, о которой они столько говорили в начале пути, смеясь над орками, либо по отвесным скалам.
- И где твоя дорога? Вот это, что ли?! - заходился в крике один из харадцев, наступая на Марнумена. - Хочешь загнать нас всех в пещеру, в которой мы наверняка заблудимся?! Может, тебе пообещали место в гвардии Владыки, если ты осилишь этот поход один?!
Кхар не слушал этих криков. Сидя на подоконнике башни, он обозревал окрестности, при хмуром свете дня уже не казавшиеся настолько жуткими. Ну, башня и башня, покинутая. Мало ли таких в Средиземье… Зато с высоты хорошо видно все плато Горгорот. Страх боролся в его душе с восторгом: он смог, он поднялся сюда и, если ему удастся спуститься вниз, он сможет надеть вожделенную форму и когда-то выступить против гордых гондорцев, неся справедливую месть за прошлые поколения кочевников Харада. Мать всегда говорила, что защищать то, что дорого родному народу, - почетно.
Юноша спрыгнул на землю лишь тогда, когда Марнумен схватился за меч, и голова первого паникера покатилась по земле.
- Кто хочет быть следующим? Никто? Тогда марш в пещеру! Живее! И факелы с собой прихватите!
Спорить никто не осмелился.

Первые несколько сотен шагов по пещере оказались не такими уж страшными. Факелы освещали и ровный широкий коридор, ведший в глубину горы, и ответвления от него. Но Марнумен вел своих подчиненных вперед, ни разу не попытавшись свернуть с прямого пути. Казалось, будто это и была обещанная предводителем дорога, и не так долго до мига, когда впереди окажется выход к вожделенной долине у подножия Барад-Дура.
В пещере смрад тлена был куда хуже, чем в низине у Минас-Моргула, и харадцы не погнушались прикрыть лица, чтобы хоть немного уменьшить здешние ароматы. Хоть это и не особо помогло: от миазмов мутило, кружилась голова, и каждый шаг был неимоверно тяжел. Разум требовал без оглядки бежать обратно и спускаться тем же путем, каким они забрались наверх. Но никто не собирался отступать: перед глазами еще слишком живо стоял результат размолвки с командиром.
Постепенно туннель стал сужаться. В нем все еще можно было идти, раскинув руки в стороны, и при этом быть уверенным, что пальцы не коснуться стен, но дорогой для колесницы он уже служить не мог.
Пламя факела затрепетало от дуновения свежего ветра, исходящего со стороны одного из ответвлений, но оно было слишком узким, чтобы харадцы рискнули туда свернуть. Пожалуй, там бы пролез разве что ребенок.
Через десять шагов от того места огонь угас, словно чья-то воля нарочно потушила его в руке человека.
В полной темноте прозвучали мягкие шаги позади отряда.
Марнумен торопливо принялся зажигать новый факел, чувствуя, как пальцы сводит от ужаса, и оттого промахиваясь огнивом по кремню раз за разом.
Харадцы сгрудились вокруг него, выхватив оружие.
Нервы каждого из истерлингов были напряжены до предела. Но, когда свет вновь озарил туннель, стало ясно, что огню не удастся разогнать сгустившуюся вокруг темноту.
- Как будто живая…
Никто из них ранее не ощущал себя по-настоящему одиноким в темноте. В темноте их родины обязательно были звезды, ветер и ковыль. А в этом пещерном мраке каждый оставался один на один с собственными страхами и собственной темнотой.
- Кхар, пойдешь первым.
Юноша принял факел из рук Марнумена, желавшего освободить руки на случай боя.
Шествие продолжилось с той разницей, что теперь всех вел юнец, шаги харадцев становились все быстрее по мере того, как чужая мягкая поступь слышалась все ближе.
Когда шаги зазвучали отовсюду, многократно отраженные стенами пещеры и нишами в них, отряд не сговариваясь перешел на бег, не обращая внимания на то и дело попадающиеся под ноги камни.
Они остановились перед разветвлением коридора, одинаково темного в обоих направлениях.
Смрад стал поистине непереносимым, а за кругом света скользили бесформенные тени, приближавшиеся тем ближе, чем тусклее становился свет факела.
- Куда?
- Направо, - Марнумен наугад ткнул рукой в сторону коридора, не собираясь признаваться в том, что понятия не имеет о правильности выбранного пути.
Кхар послушно повернул туда, оступился и упал, выронив из рук факел.
Раздался остерегающий вскрик Марнумена - и пламя, более не подвластное руке человека, погасло.
Не было ни криков, ни звона стали, но когда харадцы смогли зажечь следующий факел, их стало на одного меньше.
- Идем дальше. Если он отбился в темноте, мы ему не охрана.
Марнумен покачал головой и подтолкнул Кхара в спину. Снова доверять факел подростку предводитель не собирался:
- Шагай, а то и тебя тут оставим.
Кхар послушно пошел, вытянув перед собой руки: света факела едва-едва хватало на круг вокруг Марнумена.
Тишину коридора нарушал только звук шагов. Нет, совсем не так представлял себе Кхар обретение моргульской формы. Он был готов к войне, к испытаниям силы и ловкости, но подготовиться к темному ужасу Горгоротских пещер было невозможно.
Когда его рука коснулась чего-то мягкого, он, не стесняясь, заорал, отскакивая назад. И отвернулся, едва свет факела выхватил из темноты его находку.
Судя по звукам, более брезгливого их спутника попросту вывернуло от вида запелёнатого в паутину тела, опустошенного и сморщенного, как пустой бурдюк.
- Кажется, при жизни это был орк. Не особо крупный, вероятно, подросток, - Марнумен чеканил слова, стараясь не поддаться панике. Ему, как никому другому, сейчас открывался вид на чудовищную кладовую паука. Десятки коконов были подвешены к потолку пещеры, уходящей глубоко в гору. Их пленники, похоже, были еще живы в отличие от многочисленных разбросанных по полу опустевших оболочек. Преимущественно, это были орки. Хотя встречались коконы и помельче. Видимо, обитатель этой пещеры не гнушался охотиться и снаружи.
Позеленевшие одутловатые лица, медленно смаргивающие белесые мутные глаза, различимые между нитями паутины, были не менее пугающими, чем выпитые до дна оболочки, сморщившиеся, зияющие черными глазницами.
- Надеюсь, нам не туда… - Кхар разом охрип, примечая белесые украшения, мерно покачивающиеся от легкого движения воздуха.
- Туда. Видишь, пламя пляшет на ветру? Где-то там есть выход.
Они шагнули в пещеру, стараясь не потеряться. Но неровное пламя факела лишь на миг выхватило гигантскую тень, предательски мигнуло и погасло: хозяйка вернулась в свою трапезную.
Паучиха медленно втянула толстое брюхо в пещеру, но почуяв свежую добычу, кинулась на людей с проворством, неожиданным для такой массивной туши.
- Отступайте к выходу! - Марнумен отбросил бесполезную теперь деревяшку прочь, обеими руками держась за рукоять клинка и отступая навстречу потоку воздуха.
Кхар попытался последовать за ним, наткнулся на липкую паутину кокона и отскочил в сторону, чтобы окончательно заплутать в темноте между коконами. Казалось, целую вечность он метался среди раскачивающихся жутких свертков, подхлестываемый предсмертными криками соратников.
Лица коснулась липкая нить, и Кхар в панике отмахнулся от нее, а через шаг оступился и покатился кубарем в пустоту за миг до того, как в пещере снова воцарилась тишина.
Боясь лишний раз шевельнуться, он свернулся калачиком на холодном полу и пролежал так очень долго, прежде чем рискнул приподнять голову и осмотреться.
Глаза постепенно привыкали к темноте, и наконец Кхар сумел рассмотреть едва приметное светлое пятно впереди. Где-то там в пещеру проникал дневной свет.
Мальчик медленно поднялся на четвереньки, так и не найдя в себе смелости встать в полный рост, оглянулся…
В пещере никого не было, только мерно покачивались коконы. Кхар короткими рывками пополз к выходу, то и дело останавливаясь и оборачиваясь, вздрагивая не то, что от звука, а даже от малейшего намека на него. И вновь вжался в пол, когда впереди мелькнула огромная тень: паучиха волокла в пещеру еще один кокон.
Юноше повезло: подвесив свою добычу поближе к выходу, хозяйка пещеры скользнула прочь в темноту туннелей.
Вот теперь Кхар бросился прочь, но застыл в ужасе рядом с последним из коконов.
Из-под белесых нитей паутины на него смотрел его командир. Лицо Марнумена было таким же опухшим и зеленоватым, как лица остальных жертв паучихи, приоткрытые глаза уже начали мутнеть. Похоже, он был мертв, но даже в смерти продолжал крепко сжимать клинок, теперь примотанный к его телу липкими нитями. Юноша помедлил, не способный оставить харадца: достал клинок и перерубил нити кокона. Тело бывшего предводителя отряда упало к его ногам. Но эта заминка обошлась Кхару чересчур дорого.
Слишком поздно он заметил приближающегося к нему врага. Слишком медленно поднял клинок и слишком неудачно попытался ударить…
Его клинок не причинил вреда чудовищу, бессильно царапнув по панцирю. Но в свою очередь увернуться от жала юноша не успел, и просто осел на пол, чувствуя, как отнимаются ноги.
Паучиха подхватила срезанный Кхаром кокон и уволокла его подальше от входа, чтобы тщательно закрепить у противоположной стены пещеры.
По всей видимости, чудовище истратило на предыдущих жертв слишком много яда, потому что харадец сумел доползти до выхода из пещеры и, перевалившись через край расщелины, бессильно покатился вниз.
Когда он пришел в себя, в Мордоре царила ночь.
Он был здесь совершенно один. Безоружный и бессильный. В шаге от него журчал небольшой ручей, но у Кхара не было сил перевернуться на живот. Он лежал и смотрел в небо, вспоминая своих спутников и хозяйку пещеры. Теперь было ясно, куда делся гарнизон Сторожевой башни. Только почему-то теперь это не имело никакого значения.
Яд продолжал действовать, но на рассвете следующего дня молодой харадец нашел в себе силы подняться. Медленно, приволакивая ногу, поврежденную во время падения, не замечая боли, он начал свое восхождение обратно к логову Паучихи.
На пороге пещеры его и подобрали гвардейцы Барад-Дура три дня спустя.


Рассвет мало чем отличался от любого другого времени суток. Серое небо, окрашенное алыми сполохами от Ородруина, наводило на мысли о том, что иных красок кроме черного, серого и алого, в Мордоре попросту не бывает.
- А еще поговаривают, что орки, проходя через тамошние туннели, тянут жребий, кому идти в середине отряда.
- Глупости какие!
- Глупости или нет, а место гиблое.
- Еще скажи, что там съесть могут, - рассмеялся остряк и поднялся с первой из Ступеней, ведущих к перевалу Кирит Унгол.
- Съесть? Сомнительно. Кому охота орками питаться? Они даже на вид невкусные.
- Что-то не похож ты на орка.
- Не едят там, а в статуи превращают. Наклонился к роднику воды попить - и готово.
- Разговорчики! - Предводитель отряда вздохнул и поднялся на первую из Ступеней. - Дыхание берегите.
Камни под ногами были скользкими от дождя, а руки то и дело не могли найти опоры в узких щелях скал, поросших мхом.
- Вниз не смотреть!
Послушный указаниям более опытного харадца, молодняк поднял взгляд к пасмурному небу, поднимаясь все выше, проходя по узкой тропе под самой скалой, и, после короткого привала, продолжая свой путь к сторожевой башне.
Конечно, туда был и другой путь, куда более прямой и безопасный. С тех пор, как в сторожевой башне вновь поселились дозорные, со стороны Барад-Дура туда можно было добраться за день. Но новичков отправляли по старинке, через перевалы и Ступени, проводя поближе к пещере Шелоб. Орков в Мордоре было без счета, не велика беда, если Ее Величество отобедает несколькими из них.
Кхар, официальный поставщик дичи для Паучихи, присел на камень, с которого открывался самый восхитительный вид на плато Горгорот, и смахнул с плеча моргульской формы пепел.
Группа новичков как раз завершала свое восхождение, и на всем свете только двое заранее знали, кому из них удастся увидеть Барад-Дур по ту сторону туннеля.

Название: Ночь в Дол-Гулдуре.
Размер: 262 слова.
Жанры и категории: хоррор, джен.
Рейтинг: G
Персонажи: омп.
Примечание: страшилка по Дол-Гулдурски.

Они подошли к развалинам на закате. А что, неплохое место: пользуется достаточно дурной славой, так что конкуренты вряд ли найдутся, и костер можно разжечь, не опасаясь, что на огонек пожалуют.
Сухие ветки, которых около руин водилось предостаточно, быстро занялись, и по остаткам стен заплясали тени путешественников.
— Говорят, тут раньше сильная крепость была.
— Была когда-то. А теперь разве что в Мордоре чувствуешь себя в безопасности.
— И то не всегда.
— Да.
Кровь оленя, подстреленного в лесу неподалеку, окропила камни под ногами.
— Холодает, — поёжился один из кулинаров, сдирая шкуру с оленя.
— Так ты поближе к огню встань, — второй подкинул веток в костер. — Ночи-то не летние. И почему мы не орки? Не так бы холодно было.
— И жрали бы сырое мясо, — хмыкнул его собеседник, приближаясь к костру.
— Не без того, зато мороки меньше, — человек обернулся, вглядываясь в темноту.
— Что такое?
— Почудилось… — тряхнув головой, он подкинул ветвей в костер, но даже этого жара не хватило, чтобы развеять холод ночи.
— Может, там и впрямь есть кто-то? Так ты сходи, проверь. После того, как в костер насмотришься, очень много что может в темноте почудиться.
— Тебе бы только шутки шутить. Вот завтра поутру пойдем на запад, в тех краях блеснешь остроумием.
— И блесну. Жрать почти подано.
Резкий крик из темноты заставил их вздрогнуть.
— Это только сова.
— Проклятая птица.
Разговор не клеился. Слишком холодная ночь заставляла их жаться друг к другу и к огню. Даже договорившись нести ночную вахту по очереди, они не сомкнули глаз у потухшего к утру костра.

Когда на востоке заалел рассвет, никто из них не шевельнулся.
В развалинах Дол-Гулдура набирал жизненную силу тот, кого вскоре назовут некромантом.

@темы: Воинство Мордора, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

"Воинство Лихолесья" - Хоррор, 2

[Werekat]

Открыть все тэги MORE в этом посте

1.
Название: Охотник за золотом
Размер: 4 470
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: R
Персонажи/Пейринги: Трандуил, Леголас, НМП, НЖП
Примечание: Аэланн - то же, что Долгое Озеро.

Вот почему мир так неправильно устроен? Другим жизнь под ноги шелковой лентой стелется, деньги сами в руки текут - а ты мыкайся себе, прозябай в бедноте да безвестности.
Грис вырос в семье охотника и к охотничьему же делу с малолетства был приставлен. Другого ремесла в жизни не знал. Двадцать лет по чащобе мотался, зверя промышлял, сам чуть шерстью не оброс. А заработал долгими трудами только малый сундучок серебра да страховидный шрам в пол-лица - с косолапым неудачно поздоровался. "И поделом тебе, - бормотала лекарка, кривоносая мамаша Клест, зашивая ему распоротую в лоскуты щеку. - Это ж надо додуматься - в Беорнову вотчину за шкурами ходить. Скажи спасибо, что жив остался!"
Жив-то остался, но удачи с тех пор как не бывало. То силки порвутся, то собаки захворают, то варг бродячий капканы ограбит и всю дичь в округе распугает. Как ни бился Грис, а достатка не нажил. О женитьбе и речи не шло: за безденежного с такой-то рожей ни одна дура не пойдет. Так и жил бирюком, то в Озерном городе, то в охотничьей избушке на отшибе.
И как тут не озлиться, если перед глазами, что ни день, - бургомистр, да его сынок малахольный, да зажиточные горожане. Ни силой, ни смекалкой Грису в подметки не годятся, зато сладко едят, мягко спят и горя не знают. Дома, что хомячьи норы, добром набиты, невесты во дворе в очередь выстраиваются...
И как тут не призадуматься, если в лесу, по соседству с вольными охотничьими угодьями, раскинулось всамделишное эльфье королевство. А у тех эльфов, говорят, золота столько, что зарытый в Горе клад по сравнению с ним - кучка грошей.
Вот один знающий человек рассказывал, как в незапамятные времена гномы собрали могучее войско, вломились в эльфий город и вынесли оттуда пропасть всяких драгоценностей. Остроухие, понятно, не стерпели такой наглости, догнали гномов у какого-то брода и там на переправе всех порубили. А богатство краденое назад не потащили, нет. Погнушались, вишь ты, после гномьих рук свои сокровища трогать. Забрали одну только королевскую цацку с огроменным алмазом, а остальное прямо с возов побросали в воду - целую реку золотом запрудили.
Грис долго выпытывал у рассказчика, где находится то заветное место. Узнав, что золотоносная река текла в дальних западных землях, которые тыщу лет назад ушли на дно морское, он с досады поколотил болтуна. Не сильно, а так, чтобы впредь неповадно было дразнить честных людей. Но кое-какие дельные мысли из той байки он все же вынес. Первое: у эльфов золота хоть лопатой греби. И второе: коли хочешь и золота добыть, и голову на плечах сберечь, то греби не как те гномы, а с умом.
А третье Грис и так знал: прежде чем разбогатеть, сперва придется потратиться. И в начале лета отнес все накопленное серебро в домик старой лекарки, где не бывал с того дня, как мамаша Клест ему последние нитки из щеки повытаскивала.
Мудра была старуха и знала толк не только в целебных мазях и настойках. Умела и на камешках погадать, и правильные руны вырезать - на дверной притолоке для семейного достатка, на рукояти ножа для верного удара, на руле лодки для счастливого пути... А еще могла отвести глаза, чтобы люди шли мимо нее, не замечая. Или сотворить такие чары для другого человека.
Мамаша Клест так и ахнула, когда узнала, для чего Грису понадобился чародейный амулет:
- Пьян ты, охотник, или ума лишился? Эльфов обокрасть вздумал? Да ты к их сокровищницам близко не подойдешь - утыкают стрелами, как ежика. А если даже унесешь ноги живым и с добычей, то горожане тебя сами скрутят и обратно в лес отведут. Им дружба с лесным государем дороже твоей головы. Да и мою волшбу эльфы вмиг раскроют, не с первого взгляда, так со второго. А бургомистр меня живо из города вышвырнет, чтобы с Добрым Народом не ссориться. Нет-нет, и думать не хочу...
- А ты все же подумай, - засмеялся в ответ Грис. - Эльфы в лесу сидят, а я тут, рядом. Со мной-то ссориться накладнее выйдет. Откажешь мне, так бургомистр назавтра узнает, кто у тебя в прошлый раз такой амулет купил и в чей дом потом забрался. Вот тогда уж точно птичкой из города полетишь - чирикнуть не успеешь.
- А, пропади ты пропадом! - плюнула лекарка с досады.
Забрала серебро, заперлась в доме и через девять дней отдала Грису свитый из волос шнурок. Наказала подпоясаться им поверх одежды и строго предупредила: эльфы глазастые, их дважды не обманешь. Только в одну сторону мимо лесной стражи сможешь пройти, а дальше чарам конец, выкручивайся сам, как знаешь. А лучше всего - брось эту дурную затею, покуда цел.
Но теперь Гриса и родная мать не отговорила бы пытать счастья. До ухода он успел потолковать с еще одним нужным человеком. Живший по соседству старый рыбак помнил год, когда Озерный город заключил с эльфами торговый ряд на поставку всяческой снеди. По такому случаю людей в первый и последний раз пустили в сердце эльфьего королевства. И цепкая память тогда еще молодого парня, правившего одной из лодок, удержала приметы их тайного пути: как они поднялись вверх по течению Лесной реки, проплыли под огромным каменным мостом и пристали к левому берегу возле раздвоенной ели, как шли потом от берега в лес - все время прямо, пока не вышли на широкую, как городская площадь, поляну... Грис слушал и мотал на ус.
А в канун верхушки лета, когда город украсился флагами и на ратуше зажглись цветные фонари, охотник спустил на воду снаряженную лодку, оттолкнулся от пристани веслом и без гроша в кармане покинул веселый Эсгарот, чтобы вернуться сюда богачом на зависть бургомистру и всем городским толстосумам.


Старуха Клест свое дело знала крепко. Никого не встретил Грис по пути от раздвоенной ели, где он схоронил лодку. Была ли там стража, нет ли - осталось лишь гадать. Схоронившегося эльфа в лесу не увидеть, не выследить. Зато и они, если стерегли тропу, человека в зачарованной опояске не разглядели - а ему лишь того и было надобно.
Вот так, без препон, вышел охотник к большой поляне. К тому времени солнце уже давно село, зато луна выкатилась - полная да ясная, хоть верши плети. А уж на поляне и вовсе светло, как днем. Костер до небес пылает, искры столбом летят, и эльфы - тут как тут. Празднуют, значит. Расселись вокруг огня, на арфах бренчат и песни орут, точно глухари на токовище. Хоть ватага пьяных гномов по лесу ломись - не заметят.
А Грис, не будь дурак, тишком да ползком - вокруг поляны. Лесного-то короля он сразу высмотрел: высокий, с лица важный, волосья бело-золотые ниже плеч, на башке - листвяной венок, на груди - золотая цепка невиданной красоты, изумрудами в три ряда блестит-сверкает. К нему и подкрался добытчик по кустам, хоронясь от ярких огней.
Едва одна песня отзвучала, арфисты опять по струнам ударили и новую завели - на много голосов, с такими кружевами да переливами, что поневоле заслушаешься. Вот король и заслушался, аж глаза смежил мечтательно. А Грис лишь того и ждал. Тихо потянул из-за пояса верный кинжал - а на левую руку он еще загодя надел тяжелую, обшитую кольчужной сеткой рукавицу. И отделяла его от добычи всего-то дюжина шагов.
Хоть и быстры эльфы, хоть и проворны в бою, а и на них бывает проруха. Не ждали они опасности среди праздничного пира, потому и не взяли с собой ни тисовых луков, ни острых желтоперых стрел. А те, которые были при ножах, никак не успели бы оборонить короля, когда Грис прыгнул на него из кустов, как рысь на беспечную косулю.
Не могли успеть, и все же...
- Adar!
Где он до того сидел, Грис так и не понял. Словно бы из пустоты взметнулась на пути серая тень, и сверкнул ледяным опасным блеском недлинный клинок - но поздно, слишком поздно. У эльфа не осталось времени замахнуться толком: загородив короля, он сам выскочил ровно под удар. И охотник не поскупился, от души приложил не в меру шустрого ушастика окольчуженным кулаком чуть повыше виска. Сам скрипнул зубами - слева по ребрам точно огнем опалило; но и эльф пошатнулся и выронил нож, мешком оседая на траву. Только Грис не дал ему упасть - схватил за косы, голову назад отогнул и кинжалом под челюсть подпер.
Поляна точно вымерла - такая тишина стала кругом. Лишь костер потрескивал углями, и дрожали, затихая, струны упавшей наземь арфы. Эльфы замерли, кто где вскочил с места. Тот, кого сцапал Грис, тоже не шевелился, чуя холодное острие у самого горла. Знал: одно неосторожное движение - и кинжал рассечет ему шейную жилу, ту самую, где жизнь играет.
Грис держал его крепко, и рука охотника не дрожала, хотя бок немилосердно жгло и под курткой текло горячим. Как только ухитрился полоснуть, стервец? И откуда он вообще выскочил, дракон его загрызи? Из-за него весь чудесный замысел пошел наперекосяк. За короля эльфы отвалили бы ему золотые горы, а теперь... да много ли стоит жизнь этого попрыгунчика?
Вот только лицо короля отчего-то побелело, будто снятое молоко. И выражение сделалось, как у псицы, когда щенков отнимают и в мешок кладут, чтоб утопить. Тут-то Грис и разглядел, что волосы, которые он намотал на кулак, цветом точь-в-точь как у лесного повелителя. Тут-то и смекнул, что не промашка у него вышла, а самое сказочное везенье.
- Хороший у тебя парень, - небрежно сказал он. - Отца собой заслонил, не побоялся... Ты ведь отец ему, нет?
- Если тронешь его, смертный, - ответил король на языке людей, и голос его прозвенел, как сталь, посреди могильного молчания, - то будешь умирать долго. Очень долго.
- Да ну? - притворно удивился Грис. И пощекотал отточенным лезвием шею заложника. Ненароком зацепил кожу, выпустив несколько капель крови, но так даже лучше получилось. Светловолосый не пикнул, зато по поляне прошел стон - так деревья стонут в бурю. А король дернулся всем телом, будто ему горящий уголь за шиворот сунули.
Ох, гордый король эльфов, повелитель Лихолесья... Он мог сколько угодно метать грозные взгляды, но Грис видел, что он боится. Не тем пьянящим легким страхом, от которого сладко екает сердце и кровь быстрее бежит по жилкам, а настоящим, нутряным, липким до одури ужасом, от которого седеют в одночасье. Лесной владыка смотрел так, словно у него на глазах воплощался в явь самый жуткий кошмар. Так, словно кинжал охотника уже вошел ему под ребра и острием коснулся сердца.
- Хочешь его спасти? - спросил Грис, без трепета глядя в помертвевшее лицо короля. - Тогда дай мне клятву, что ни ты, ни твои подданные не причините мне никакого вреда, не посягнете на мое имущество и свободу и не станете преследовать ни меня, ни моих потомков. Я знаю, твое слово нерушимо.
По поляне зашелестели гневные шепотки, глаза эльфов яростно засверкали, кулаки сжались. Но Грис смотрел на короля, а король - на кинжал, приставленный к горлу сына.
- Клянусь милостью Леса, - хрипло выговорил отец. - Никто из моего народа не причинит тебе вреда. Никто не посягнет на твое имущество и свободу, и наша месть не коснется ни тебя, ни твоих потомков. Я сказал.
Его сын что-то прошипел на родном языке, но Грис только усмехнулся. Король повязал клятвой всех своих подданных - значит, и этому остается только шипеть. Пусть хоть лопнет от злости, а ничего он человеку не сделает. Не посмеет супротив королевского слова.
Уже не опасаясь удара головой в лицо или локтем под дых, Грис выпустил растрепанные волосы эльфа. Но кинжал продолжал держать у его шеи, чтобы не вырывался и не забывал, кто здесь хозяин. Правду сказать, заложник вряд ли собирался удирать: он вообще едва стоял на ногах. Грис даже похвалил себя за чистую работу. Вот как надо уметь - чтоб и дух не вышибить, и прыти поубавить.
- Теперь поговорим о выкупе, - повел он дальше гладкую, давно заготовленную речь. - Вот моя цена: столько золота и драгоценных камней, чтобы наполнить мою лодку доверху. Золото червонное, а камушков не меньше трети, и только чистой воды - бросовых не возьму. Как, не дорого тебе будет, за родную-то кровь?
Среди эльфов снова поднялся глухой ропот, но их повелитель вскинул ладонь - и все стихло.
- Я заплачу, - мертвым голосом сказал король. - Вот тебе задаток.
Не трудясь расстегнуть замок, он сдернул через голову изумрудную цепь и швырнул человеку. Грис поймал украшение на лету, и цепь, размотавшись, сверкающей змейкой обвилась вокруг его запястья. Охотник тут же сунул ее за пазуху, чтобы руки не занимала.
- Теперь отпусти его, - потребовал лесной владыка. Снимая цепь, он обронил с головы и венок и теперь, без королевского убранства, вовсе не выглядел таким важным, как во время пира.
- Не все сразу, - усмехнулся Грис. - Сейчас мы пойдем не спеша к бережку, где у меня лодка припрятана, и на той лодке спустимся к затону, где стоит моя избушка. Там твой сын погостит, пока вы мне выкуп соберете и доставите. А уж я свою долю сам отмерю, да еще погляжу, не обернутся ли ваши сокровища сухими листьями и желудями.
- Отпусти его, - повторил король, - и возьми меня взамен. Я пойду с тобой добровольно.
- Adar! - вскинулся светловолосый, но Грис выкрутил ему руку за спину, принуждая умолкнуть.
- Есть у нас такая поговорка, - сказал он королю, потихоньку отступая задом с поляны и таща эльфа за собой. - "За одного битого двух небитых дают". А этого я и на троих не променяю. Лучше готовь золотишко, пока я не поднял цену.
И повел спотыкающегося пленника в лес, подталкивая кинжалом в поясницу.
Пройдя несколько десятков шагов, он оглянулся: эльфы шли за ними. Держались поодаль, но не отставали, и вроде их стало больше, чем на поляне. Грис хотел было шугануть их, да передумал. Пусть глазеют со стороны, вреда от них уже не будет. Наоборот, защитят, если по пути к реке попадется навстречу какой-нибудь несведущий стражник. У здешних дозорных разговор короткий: сперва стрелу влепят между глаз, а потом начнут разбираться, что за падаль тут валяется. Ну, ничего, теперь-то их предупредят, не дадут Гриса и пальцем тронуть. Эльфы с клятвами не шутят.
А все ж таки не по себе становилось. Шутка ли - столько глаз в затылок уставилось, столько ненавидящих взглядов спину прожигают. Только теперь понял Грис, как умаялся за эту ночь. И бок пораненный разболелся - просто мочи нет. И в горле пересохло. И тени эти движутся, кружат между стволов, как ночные совы - тихо-тихо, только зрачки в темноте болотными огоньками поблескивают...
Светловолосый опять запнулся и чуть не упал. Должно быть, тяжеленько ему по башке досталось - остальные-то как по воздуху скользили, без единого шороха. Грис чуток отпустил ему заломленную руку, но эльф плелся все медленнее, а потом и вовсе встал и голову набок свесил - то ли прислушивался, то ли вовсе сомлеть собрался.
- Топай, топай, - прикрикнул охотник и несильно кольнул его в спину кинжалом.
А эльф вдруг выпрямился да как свистнет! Пронзительно-звонко, с раскатистой трелью - аж в ушах засвербело, в зубах отозвалось.
И дрогнула земля от удара копыт!
Летящим прыжком, не задев верхушек кустов, из подлеска вымахнул олень. Матерый тяжелорогий зверь с невиданной серебристо-белой шкурой. Живой, разъяренный таран, увенчанный короной острейших копий.
И сжалось сердце у бывалого охотника: сама смерть заглянула в глаза. После кабаньих клыков, бывало, выживали. После оленьих рогов и копыт ложились в могилу.
Забыв обо всем, кроме несущейся навстречу погибели, Грис перестал стискивать локоть заложника. И эльф тотчас рванулся, отпрыгнул в сторону и упал, а человек, потеряв равновесие, покатился прямо под ноги оленю. Услышал короткий окрик - два незнакомых слова - и сжался, прикрывая руками голову и готовясь к худшему.
Но удара все не было. Озадаченный, он привстал на четвереньки, дико озираясь.
Олень не собирался топтать его. Гордо вскинув рога, он процокал мимо, не задев человека даже кончиком копыта. Поравнявшись со светловолосым, он склонил венценосную голову, и спустя мгновение тот уже стоял на ногах, опираясь ладонью на загривок белого страшилища. И несколько эльфов мигом очутились перед ними, живой цепью заслонили сына короля.
Грис выплюнул сухой лист и поднялся, судорожно цепляясь за рукоять кинжала. В мыслях было одно: не могут они его убить, не могут против клятвы...
А эльфы стояли. Не обнажали оружия, не выкрикивали проклятий и поношений. Просто стояли и смотрели на него. Молча.
Грис попятился.
На шаг. Еще на шаг. Еще...
И побежал.


Долго ли он бежал, коротко ли - не запомнил. В себя пришел, когда запнулся о корень и бухнулся на землю, на упругий сырой ковер из слежавшихся за много лет еловых игл. Бухнулся и чуть не взвыл - так рвануло болью левый бок. Вот ведь нелюдь остроухая, кусачая! Своими руками удавил бы змееныша - да поздно...
Ладно, не все еще потеряно. До утра можно спокойно отдохнуть, а с рассветом податься к речке. Слово королевское по-прежнему в силе, а значит, эльфы ему не страшны. Ловко он это придумал - повязать их словом, прежде чем торговаться... И цепка изумрудная за пазухой - тоже богатая добыча, сразу и не сообразишь, сколько за нее отвалят в городе.
Нет, не с пустыми руками он уходит из Леса... и обратно ему путь не заказан. От этой мысли охотник разом прибодрился. А ведь правда, нет больше у эльфов защиты от него. И никто из них, скованных клятвой, не заступит ему дороги, если Грис еще разок вернется сюда. За золотом лесного короля... или за головой его сына...
Что-то прошуршало в кустах. Охотник привстал, прищурился, тщетно вглядываясь в непроницаемую тьму. Луна закатилась, до зари было далеко, и сквозь низкий полог еловых ветвей не проникало ни лучика света. Грис потянулся к поясу за огнивом, и тут под деревьями, низко над землей, зажегся тусклый красноватый огонек.
Нет. Два огонька. Как два близко посаженных глаза.
- Скр-р-р... - раздалось из кустов. - Скр-р-р-р-р...
Звук был негромкий, но у Гриса отчего-то волосы встали дыбом. Забыв про огниво, он вскочил на ноги и выхватил кинжал. Темень, проклятая темень! Ничего не разглядеть...
- Скр-р-р... Фс-с-с-с...
Шорох и поскрипывание приближались. Глаза тлели во мраке, как угольки в погасшем очаге, - они надвигались с той стороны, откуда прибежал охотник. Неведомое чудище не торопилось, будто обдумывало следующий шаг.
Кровь, с содроганием понял Грис, отчаянно зажимая ладонью длинный порез на ребрах. Оно идет по запаху, по кровавому следу. Сколько капель он оставил на хвойном ковре, пока мчался сюда?
- Скр-р-р...
А шнурок-то? Шнурочек волосяной, заговоренный, оберег от чужих глаз... Дрожащей рукой Грис распустил узел на поясе, махнул чародейным вервием в сторону подползающей напасти - вдруг поможет? Но, видно, права была мамаша Клест - выдохлись ее немудрящие чары подле древнего эльфьего колдовства. А может, этой твари глаза и вовсе не требовались?
- Фс-с-с-с...
Теперь оно находилось прямо перед ним, в нескольких шагах. Красные глазищи не моргали - светились ровно и неярко, будто гнилушки в темном погребе. Грис бросил бесполезный шнурок и выставил кинжал перед собой. Ну, иди сюда, гадина. Иди...
- Скр-р-р... - прозвучало совсем рядом.
- Скр-р-р-х-х... - откликнулось за спиной.
Грис подскочил на месте, крутанулся. Позади маячила вторая пара глаз. А левее и выше - третья. А правее, у самой земли - четвертая.
И все приближались к нему.
В отчаянии Грис прижался спиной к древесному стволу - и, взглянув наверх, увидел пятую пару глаз над своей головой, в ветвях.
Отпрянув от предательского дерева, он выбежал на открытое место. И красные огоньки сомкнули кольцо.
Он прыгал, вертелся, вслепую рубил кинжалом направо и налево. Дважды клинок угодил во что-то жесткое и мохнатое, дважды на руку плеснуло мокрым, но не горячей звериной кровью, а мерзкой слизью вроде рыбьего клея. А на третий раз удар пришелся в куст, и гибкая ветка, распрямившись, так хлестнула Гриса по руке, что кинжал отлетел в сторону и даже не звякнул, упав на мягкую хвою.
И тут же невидимая тяжесть обрушилась на спину, и в шею вонзилась ледяная игла. Он вскрикнул - и свалился замертво.


...Его куда-то волокли. Царапали, тыкали странно твердыми пальцами, переворачивали с боку на бок. Он пытался вырваться, но не чувствовал ни рук, ни ног. Темнота сменилась серым маревом забытья, а потом снова забрезжил свет - тускло-красный свет солнца, бьющего в закрытые глаза.
Он медленно приходил в себя. Что-то стягивало грудь, мешая вздохнуть как следует, и руки по-прежнему отказывались повиноваться. Его мутило, но тошнота перемежалась приступами странной легкости в голове и по всем теле. Удары сердца отдавались густым звоном в ушах, лицо кололо, словно иголками, и губы, казалось, вот-вот лопнут от прилива крови. Сквозь застилающую мысли пелену проступила догадка: он висит... вниз головой?
Он с трудом разлепил набрякшие веки. В серо-красном тумане плыли, медленно вращаясь, опрокинутые верхушки елей - тонкие черные копья, вонзенные в блеклое утреннее небо. И вместе с ними вытянулись ввысь его собственные ноги, сверху донизу опутанные толстой черной нитью. Еще один пучок нитей, особенно толстых и крученых, уходил наверх, оплетая еловый сук, достаточно крепкий, чтобы выдержать вес человека. Он скосил глаза на грудь - и увидел такую же нить. Он был связан ею по рукам и ногам, обмотан во много слоев, как веретено с готовой пряжей.
Паутина. Это же паутина, дракон ее сожри. И он висит на ней, как пойманная муха, в коконе из липкой ловчей сетки... в ожидании спешащего на обед паука...
Грис стиснул зубы и рванулся из всех сил, но едва качнул нити. Сук протяжно заскрипел, и он облился холодным потом - померещилось, что ночная гадина вернулась. Но еловые кроны были пусты, и среди них ничего не шевелилось. Осмелев, охотник перегнулся в поясе, подтягивая плечи к ногам, и резко выпрямился. Его качнуло, нити затрещали, но выдержали. Грис опять согнулся, как червячок-землемер, и бросил тело вниз. И снова. И снова... Только бы сорваться с привязи да очутиться на твердой земле... Не так уж высоко он висит, авось не расшибется.
Ему показалось, что путы слабеют, и он задергался с удвоенным усердием. Где-то между двумя рывками он почувствовал, как нечто твердое и тяжелое ползет вниз по груди, касается заросшего подбородка... Грис завертел головой - и перед его налитыми кровью глазами блеснули змеиные извивы драгоценной цепи, что понемногу вываливалась у него из-за пазухи.
Лесной король, будь он проклят со всем своим золотом на этом свете и на том... Он обещал Грису жизнь, свободу и богатство - и где он теперь? Не стоит ли за тем деревом, наблюдая за попавшим в беду человеком? Не смеется ли, потешаясь над его беспомощной возней?
- Тварь! - вопил охотник, бешено раскачиваясь на поганых веревках. - Трус! Лживое отродье! Я до тебя доберусь! Я твой лес... на корню сожгу! И пащенка твоего... живьем!...
- Скр-р-р, - поскрипывал в ответ сук, чуть пружиня под его весом. - Скр-р-р-р... Фс-с-с-с...
Грис глянул вверх - и захлебнулся на вдохе.
Оно было здесь.
Оно спускалось по широким ступеням еловых лап. Шествовало неторопливо, словно приглашая хорошенько разглядеть себя при свете дня. Безобразно раздутое брюхо, черное и глянцевое, словно облитое дегтем. Длинные суставчатые лапы, покрытые щетками жестких волос и оснащенные на концах серповидными когтями. Плоская бронированная голова, глубоко посаженные рубиновые глазки и нетерпеливо растопыренные жвала - как зазубренные костяные крючки...
...Он ставил капканы - и приходил за пойманными зверями. Он попал в капкан - и зверь пришел за ним...
Грис завыл. Забился в паутинной ловушке, как висельник в петле, надсаживая горло пронзительным воплем без слов и смысла. И кричал, не умолкая, пока воздух не иссяк в груди.
Паук неторопливо перебирался с ветки на ветку. Это был старый, опытный унгол. Его не пугали крики и метания жертвы. Даже наоборот - живая еда нравилась ему больше, чем дохлятина.
Четырьмя задними лапами он крепко зацепился за сук, повиснув кверху брюхом, а четырьмя передними ухватил и подтянул к себе орущий, извивающийся кокон.


- Где вы его нашли?
- Близ Черного ельника, мой государь. В паучьих тенетах.
- Лес милостив, - медленно проговорил Трандуил, владыка северного Лихолесья.
Начальник лесной стражи, принесший весть, ничего не ответил. Промолчал и принц - только потрогал засохшую царапину на шее.
- Но озерный народ пожалеет о том, что предал наше доверие, - продолжал король. Его рука, лежавшая на плече сына, чуть заметно сжалась. - А стражники, что пропустили злодея, отныне будут сторожить оленьи стойла.
- Они не виноваты, государь, - Перехватив яростный взгляд короля, начальник стражи склонил голову, но продолжал негромко и упрямо: - Человек прибегнул к чарам - такого никто не мог ожидать...
- И он уже получил свое, - добавил принц, и при звуке его голоса лицо Трандуила смягчилось, как по волшебству. - Незачем из-за него ссориться со всем Эсгаротом.
И, пожав плечами, произнес единственные слова, что могли остудить гнев отца:
- Он того не стоит.
Король подавил тяжелый вздох и нехотя кивнул.
- Пусть так... но горожанам надо преподать урок. Такой, чтобы надолго отбить у них охоту привечать темных колдунов и убийц. Такой, чтобы даже люди, с их короткой памятью, запомнили его на всю жизнь и передали детям.
- Запомнят, - начальник стражи улыбнулся самым уголком рта. - Кто там пойдет на Аэланн с новым грузом бочек?


Эльфы пришли точно в срок - через неделю после верхушки лета. Сегодня встречать гостей выпало десятке Форласа. Солнце уже зарумянилось к вечеру и висело низко над лесом, когда в устье реки показался длинный плот из множества связанных бочек, а на нем - четыре высокие фигуры в серых плащах. Все как обычно.
Не больше двух полетов стрелы оставалось им до причала, когда Форлас разглядел, что на плоту, кроме небольших тюков с пожитками плотогонов, лежит что-то лишнее. Продолговатый сверток мешковины размером... ну да, как раз с человека.
У десятника захолодело под ложечкой. Неужто кто-то из эльфов помер в дороге? Да с чего бы? Кто в здешних краях мог поднять руку на подданных лесного короля? Может, орки с севера нагрянули или варжья стая приблудилась? Тогда надо трубить в трубы и скликать парней к оружию, а не торчать у воды, теряя драгоценное время.
Но лица эльфов были совершенно спокойны, и плот они вели без спешки, легко и точно взмахивая длинными шестами. У самого причала они разом налегли на шесты, вся связка бочек чуть развернулась, и тот конец, где лежал загадочный сверток, плавно подошел к мосткам. Дерево гулко стукнуло в дерево, шесть рук подхватили и натянули брошенные с плота веревки.
- Поздорову вам, Добрый Народ! - с натужным весельем крикнул Форлас, пытаясь отогнать сосущую тревогу. - Хорошо ли пировалось в зеленом лесу? Понравилось ли королю наше вино?
- Вино было отменное, - отозвался предводитель плотогонов, старательно и певуче выговаривая людские слова. - Мы взяли то, что нам причиталось, и возвращаем Эсгароту остальное.
И десятник как-то сразу сообразил, что речь идет не о пустых бочках из-под выпитого вина и съеденных яблок.
Плот чуть покачивался на мелкой озерной волне. Эльфы безмолвно смотрели на людей, словно ждали чего-то. Под их упорными взглядами Форлас наклонился с мостков и негнущимися руками отдернул край мешковины.
И потерял дар речи.
Это и впрямь было тело, обмотанное какими-то черными тряпками прямо поверх одежды. Странные волокнистые лохмотья покрывали его до середины груди, оставляя на виду только плечи и голову. Но все равно - хватило.
Грис по прозвищу Шкуродер и при жизни-то не был красавцем. После встречи с медведем его левая щека превратилась в сплошное месиво шрамов, так что даже знакомые при встречах, случалось, отводили глаза. Теперь же только по шрамам и можно было догадаться, кто это, потому что лицо охотника изменилось жутко и неузнаваемо. Щеки провалились, глазницы походили на ямы, нос заострился и торчал, словно голая кость, и вся голова, туго обтянутая сухой бескровной кожей, напоминала череп, много лет пролежавший в земле.
И еще почему-то на ум приходил выпитый трупик мухи, застрявший в паутине...
Форлас хотел отвернуться, но не мог пошевелиться. Не мог даже зажмуриться, чтобы не видеть белые, вышедшие из орбит глаза, распяленный в беззвучном крике рот с черным ссохшимся языком... горло, покрытое рваными ранами и темными пятнами синяков, словно изжеванное тупыми, но старательными зубами...
А на груди мертвеца, в три ряда обвивая растерзанную шею, блистало сказочно прекрасное изумрудное ожерелье.


2.
Название: Удильщик
Размер: 273
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Трандуил, прелесссссть, много прелессстей

...Всякому колдуну известно, чары - что узор. Хочешь, чтоб истлели к весне - наложи на веточку древа да гнить оставь. Хочешь, чтоб держались веками - наложи на ковкий металл или хладный камень. Чем чище, тем лучше, тем долговечней будут чары...
Всем в Эсгароте известны байки про проклятые побрякушки, что можно найти в Лихолесье. Точнее, что тебя сами находят. Шёл по грибы али по мясо, а вернулся - с золотым кольцом на пальце, с адамантовой серьгой в ухе, с опаловым ожерельем вокруг шеи.
Кто поглупее, счастью радуется да продать берётся по-быстрому. Продаёт. А потом находят мёртвым продавца, всегда не своей смертью умершего - задушенного, обгорелого, раздутого от воды. И покупателя таким же находят. А кто сокровище с тела мёртвого возьмёт, сам проклятием заражается, аж пока дураки не кончаются да умного не находится.
Кто поумней, покупает у гномов на все сбережения драгоценность какую да идёт в лес, эльфов искать. Говорят, несчастливца завидев, любой лесной стражник сочувственно вздохнёт, глаза завяжет да проведёт тайными тропами во дворец. Всем известно, зачем нужны драгоценности - заклятье свести можно только на что-то равное али дороже. Рассказывают, что сам король подносит несчастливцу кубок с ключевой водой, а затем тот только и может, что сидеть-смотреть, как король над златом колдует.
Издавна заведено - вещь, на которую проклятие перешло, прячет король от глаз чужих, чтобы больше никто на ту удочку не попался. А вещь, с которой проклятие ушло, в плату себе берёт, в пополнение сокровищницы.
Спрашивали послы у короля не раз: знает ли он, откуда берутся проклятые драгоценности. Всякий раз кивал Король Леса на юг, на чёрные башни и чёрный лес.
Да только поговаривают, что сокровища из года в год знакомые попадаются.

@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

"Воинство Валар" - хоррор, 2

[*Валакирка*]

Продолжение. Начало здесь.

5
Дилогия "Сто эпох одиночества"

Название: Tenn' Ambar-metta
Размер: 470 слов
Жанры и категории: хоррор, АУ
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Намо/Вайрэ, тени усопших.
Примечание: продолжение банкета на этапе АУ.

Fare thee well! and if for ever,
Still for ever, fare thee well.

Сумрачный английский гений.

Ему постоянно казалось, что он слышит ее голос. Временами он уверялся, что это сведет его с ума, если бы Валар могли впадать в такое состояние. Чудилось, что она зовет его, окликает по имени, и тогда он цепенел в необоримой тоске, не в силах пошевелиться.
Сидеть над своими книгами в зыбкой неверной обманчивой тишине стало сущей пыткой и горькой мукой, но выходить наружу, видеть счастливый город и сочувственные лица собратьев было стократ, тысячекратно тяжелей. И Намо оставался там, где его окружали лишь призраки.
Он почти радовался, когда появлялась новая фэа: находилось дело, звучали слова. Тогда Судия ощущал себя нужным — это чувство почти оставило его, когда она ушла. И он выполнял свой долг, ибо ничего другого ему не осталось.
Иногда он срывался с места и то брел, то бежал по нескончаемым коридорам в тщетной надежде найти… кого? Фэар в страхе разлетались при его появлении, настолько гнетущей стала исходящая от Валы сила. Едва ли он замечал это сам, но Мандос из места успокоения и отдохновения превращался… сложно сказать, во что. Живым не дозволено говорить с тенями, и никто из однажды ушедших давно не возвращался из Чертогов. Фэар не могли излечиться; они только страдали сильней и сильней, сгибаясь под непосильным грузом принесенных мыслей и горестей, ибо некому было им помочь, пока Намо терзался собственной бедой.
«Я жажду покоя. Я ухожу из Арды. Такова моя воля». Ее последние слова постоянно вертелись в голове Мандоса, и он не мог их позабыть при всем желании. Впрочем, Вала и не хотел.
Время от времени Намо заходил в ее чертоги. Там тянулись гобелены, которые по-прежнему продолжали появляться. Он даже с закрытыми глазами, наощупь мог определить, какого из них касалась ее рука, где закончились полотна, вытканные Вайрэ, и начались те, что вели историю уже без нее.
Однажды он действительно увидел женский силуэт в чертогах, и на миг слепая тоска взяла верх над разумом. «Вайрэ!» — позвал он исступленно. Женщина испуганно обернулась, и с ее головы соскользнул платок, открыв взору Валы серебристые волосы. Она подхватила покрывало и поспешила прочь, бросив через плечо затравленный взгляд.
Тогда Намо медленно вернулся обратно, в свое мертвое и мертвящее царство, и опустился на трон, который принял его в ледяные объятия. Он устал от окружающей его пустоты, которая была отражением пустоты внутренней, и мысли его мутным потоком текли по залам, пугая их временных обитателей.
— Кто бы мог тогда подумать, что все так обернется, правда, Намо?
В голосе говорящего не было и тени насмешки. Его терзала не менее страшная мука — и гораздо более горькая.
— И твои слова о судьбах Арды, заключенных в кристальную оболочку… да какое дело до судеб мира тому, кто потерял родную душу!
Вала взглянул на тень.
— Нет, сперва у них было иное предназначение…
Фэа подплыла к Судии совсем близко и что-то тихо прошептала ему на ухо.
И тогда он закричал.


6
Название: Лесные страхи
Размер: 655 слов
Жанры и категории: хоррор, джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: неканоничный эльф из перворожденных, один из злых духов на службе Мелькора, вала Оромэ

Элломэ боялся. Лес был не таким, как прежде. Вернее, не таким, каким он привык его знать. Вроде бы, ничего особенного, но вот уже несколько дней он чувствовал, кожей и душой, что что-то незнакомое, чуждое, страшное появилось здесь. И оно пугало его, во время отдыха не давая спать - он вскакивал, с криком вырываясь из дурных снов - и во время работы, шорохами, тенями подкрадываясь со спины, заставляя вздрагивать и оглядываться. Но само не показываясь.
Он пробовал делиться этим с женой и видел в ее глазах тот же страх, но ничего не мог сделать. Ибо как бороться с тем, о чем не знаешь, с врагом, который только пугает тенями, но не выходит на открытый бой?
Он не знал. И боялся.
И вот сейчас, отстав на охоте от своих, он шел по сумрачному лесу и, сам того не желая, перебирал в голове истории, которыми щедро делились с ними другие семьи квенди. О черных духах, приходящих из ядовитых туманов, о крылатых демонах со злым смехом, об огромном всаднике, похищающем заблудившихся...
Что-то скрипнуло позади. Элломэ вздрогнул и обернулся. С вершины высокого дерева сорвалась ветка и с громким треском упала вниз. Он перевел дух и прислонился к стволу, около которого остановился.
Стояла тишина. Где-то вдалеке журчал ручеек, напоминая ему о пустой фляге, но он боялся сдвинуться с места. В тишине было что-то напряженное, неестественное, словно все замерло в ожидании чего-то жуткого, и жил только ручеек, который не мог замолчать...
Нужно было идти. Элломэ осторожно сделал шаг и опять остановился, настороженно вслушиваясь. Вот оно! Откуда-то слева, со стороны оврага, который он только что миновал, раздалось тихое шипение.
Он помнил эти рассказы. Сначала шипение, потом туман, а потом... Не хотелось об этом думать, потому что он помнил виденные собственными глазами жертвы этих духов. То, что от них осталось. И навечно испуганные глаза тех, кто успел убежать.
Словно в подтверждение его догадки, потянуло сыростью и холодом. Элломэ поплотнее сжал древко копья и осторожно начал пятиться - повернуться спиной к ЭТОМУ он не решался. Под ноги попалась ветка, он споткнулся и едва не упал.
А туман словно издевался. Он легко догнал Элломэ, шипя покружился вокруг него, обдавая смертельным холодом, а потом вдруг соткался в гибкую змею и отступил на несколько шагов.
Снова стало тихо. Но на этот раз не журчал даже ручей, и Элломэ показалось, что все замерло, умерло, спряталось под листвой и камнями... Ему и самому захотелось зарыться в землю в ожидании чего-то, что будет пострашнее духа из тумана. Он тяжело дышал, и, всегда легкий и гибкий, сейчас казался себе до отвращения шумным и тяжелым.
В давящей на Элломэ тишине раздался цокот копыт. Он вжался в ствол дерева, затаив дыхание, но в то же время понимал, что это бесполезно и он виден, как на ладони. Цокот отдавался во всем теле, а сердце стучало в груди огромным молотом.
Вдруг, туман, про который Элломэ уже успел позабыть, с ядовитым шипением метнулся к нему. "Моооееее" - зашептал он, протягивая к эльфу ядовитые щупальца.
И тут Элломэ не выдержал и побежал.
Он уже не видел, как дух, бросившийся на него, был остановлен выехавшим из-за деревьев огромным всадником. Не видел короткого поединка, не видел белой вспышки, не слышал визга тумана. Не видел ничего, он мчался по лесу, не разбирая дороги, а в ушах гремели только цокот копыт и шипение "моооееее".
Так он и бежал, пока силы не оставили его и он не рухнул без чувств на дне какой-то лощинки.
Очнулся он от мерного покачивания. Чья-то очень сильная и неестественно горячая рука придерживала его за плечи, а лес со спины огромного коня выглядел каким-то маленьким и далеким. Элломэ сначала сжался от страха, а потом тряхнул головой - терять-то все равно было уже нечего - и, открыв глаза, всмотрелся в того, кто его куда-то вез. Всадник был похож на квенди, только от лица исходило странное сияние и Элломэ с удивлением понял, что оно не пугает, а скорее успокаивает. Наверное, потому он и набрался храбрости спросить:
- Куда ты везешь меня?
Оромэ чуть улыбнулся и ответил мыслью: "К твоим сородичам".

***Открыть все тэги MORE в этой выкладке***

@темы: Воинство Валар, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

"Воинство Валар" - хоррор, 4

[*Валакирка*]

Нижеизложенные истории наша экспедиция записывала дрожащими пальцами под аккомпанемент стучащих зубов, тщетно пытаясь пригладить вставшие дыбом волосы.

*******************************************************************************

1
Название: Как все закончилось
Размер: 691 слово
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: PG (12+)
Персонажи: жители Востока, Валар
Примечания: Хоррор про Валар возможен только в том случае, если создают его сами Валар!

Первыми заметили неладное эльфы. Стало то ли тяжелее дышать, то ли ходить труднее. Когда это началось, точно никто не знал, но старики судачили, что виноват во всем давешний непонятный толчок, когда у многих во дворах порасплескало бочки с водой и порассыпались поленницы. А эльфы с того дня петь почти перестали, подолгу совещались у себя и вид имели задумчиво-отрешенный.
А вскоре выяснилось, что и местность поменялась. Раньше, бывало, залезешь на дерево – и до самого моря видно, что происходит, а теперь земля обрывается за соседней деревней и какая-то полоса странная появилась, и, чем дальше уходишь, тем дальше она отползает, как будто бежит от тебя. И река теперь иначе текла, и небо выглядело не так как-то. Может, моряки и знали, что стряслось, только в наши края моряки редко захаживают.
Потом и с людьми что-то стало твориться. Первые забияки поутихли, а спокойные и вовсе домоседами заделались. А в деревне по ту сторону реки, где жители были боевые и стены крепкие, говорят, в одну ночь всех пауки унесли. Сны блеклые сначала снились, потом совсем пропали, а потом уже и спать не хотелось – лежишь себе ночью и глядишь в потолок, а то и встанешь и пойдешь по дому управляться. И зря ведь: работа не спорится, топор из рук валится, у кузнеца печь треснула, у гончара все горшки растеклись глиняной лужей, у женщин пряжа перепуталась и клочьями висит.
Дичь из леса пропала куда-то: сколько ни ходили охотники, ничего не добыли. Сначала звери в руки не давались и оружие не било в цель; потом все будто ушли куда-то. А что им здесь делать? Всем худо: зверь тоже беду чует.
Женщины еще толковали, что люди болеют чаще, но то, наверное, от печали и плохой еды. Но мудрые старухи видели, что не в этом дело, а в том, что лежат больные дольше и вылечиться никак не могут. Если слег человек – считай, можно с ним попрощаться. Старший сын нашего старосты долго так хворал, и не помогали ему ни травки, ни бабкины заговоры, и даже эльфийская знахарка только руками развела. Так он и умер, и говорила жена, что видела его потом белого и туманно-невнятного, как морок или видение, ночами возле овина, но ей тогда не поверили – и напрасно.
Как время подошло, посевы не взошли. Ждали их позже – всякое бывает – но ничего не проклюнулось. Не расцвели новые цветы, а вслед за цветами увяли и подурнели девичьи лица, но было всем уже не до того. Кусты и деревья сохнуть начали, и если были у кого-то в погребах старые запасы, то и они подходили уже к концу. На скот как мор напал. В каждой семье тогда кто-то умер, а на небе многим чудились знамения. Но то наши ушедшие было родичи, бледные и бестелесные, летали над деревней и не могли найти дороги отсюда, и не было им покоя. По лесу бродили такие же полупрозрачные эльфы, а живые еще их собратья, которые теперь переселились ближе к нашим домам, чтобы всем держаться вместе, – живые эльфы говорили, что мертвые вечно будут скитаться среди нас, потому что не слышат зова. Но, что бы ни случилось, люди уже не удивлялись: отвыкли они и удивляться, и ожидать, и горевать, и сил оплакивать родных и себя уже не было.
За этими тяжелыми и страшными чудесами люди не сразу заметили, что время будто остановилось. Каждый новый день был похож на предыдущий, и ничего больше не менялось. Один из соседей каждое утро отправлялся в лес разузнать, не слышно ли чего, и никто не видел каждый вечер, чтобы он возвращался, но каждое утро он снова с теми же словами шел в лес и пропадал там до вечера, а утром опять оказывался дома…
Потом пересохла река, ведь дождей давно уже не было.
Потом звезды стали гаснуть одна за другой. Эльфы говорили, что близится вторая музыка.
А потом воздух будто свернулся в шар, стало нечем дышать, и все закончилось.
***
– Ну и ну, – произнес Эру, глядя на понурившихся перед ним Валар. – Что же мне с вами теперь делать?
– Отче… – едва слышно пробормотал Манвэ. – …но ты же сам… отделил… нас… от Арды…
– Кто же вам сказал, что нужно все бросить? Итак… Проект снова провалился Надо же – уже третий вариант, и каждый раз накладки случаются на новом месте. Но сейчас вы продержались дольше. Идите спать. Через несколько циклов начинаем все заново.


2
Название: Ноги
Размер: 3 065 слов
Жанры и категории: хоррор, юмор, черная комедия, страшилка
Рейтинг: R (16+)
Персонажи: Моргот, жертвы его хулиганств
Примечания: Автор надеется, что хоррор здесь прочитывается!

-1-

Входит Иван. У Ивана нет рук.
Иван:
Так точно!
Муж:
Где твои руки, Иван?!
Иван:
В годы войны утратил их в пылу сражения!
Д.Хармс

Сегодняшний день определенно не задался. Конечно, он раздавил этого отвратительного эльфа, зато теперь в коридоре орала и мешала сосредоточиться Тхурингветиль, и почему-то клонило в сон. Мелькор попытался сбросить надоевшее тело. Никакого эффекта. Он и раньше замечал, что с ним творится неладное – каждая новая оболочка перенимала все черты старой, до последней черточки, и все проблемы, ошибки и неисправности несовершенного тела продолжали портить ему существование, но у Мелькора не хватало времени об этом задуматься. А вот теперь – пожалуйста – новая напасть: от тела не избавиться вообще. Тхурингветиль продолжала орать, уже под самой дверью, и Мелькор решил выяснить, что ей нужно.
– У нас перед воротами, – начала она докладывать, то и дело срываясь на крик, – перед воротами столько крови, что впору утопиться! И коридор весь в крови! И никто не признается! Ой! Шеф! Что это у вас с ногой?
– Понятия не имею, – буркнул Мелькор. – Причем тут я?
Тхурнгветиль посмотрела на пол. Кровавая дорожка тянулась от двери к креслу.
– Шеф! – опять затянула она. – Это что же, у вас в пятках столько крови было? Откуда же она иначе взялась? И откуда в вас столько? Как в трех бочках? Даже больше – а? Ну шеф! Может, вам что-нибудь сделать?
– Да не надо ничего, – рассердился он. – Подумаешь, пятки. Я свою смерть в пятки не заключал, как некоторые. Я же не идиот. Вон пошла. Дура.

***
Шли годы. Способность менять тело не возвращалась. В один из дней Мелькор снова услышал неподалеку вопли Тхурингветиль.
– Шееееф! – ворвалась она в кабинет и принялась беспорядочно летать вокруг, натыкаясь на мебель. – Шеф-шеф-шеф-шеф-шеф! Ой!
– Да что у тебя?! – рявкнул он.
– Вот, – протянула она ему завернутый в тряпицу цилиндрик. – Не вы потеряли?
– Ничего я не терял, – рассердился он, принял сверток и обомлел: в тряпице оказался неприятный, грязный, посиневший, скрюченный палец. Судя по всему, он был не отрублен, а оторван, причем второпях. У основания лохматилась кожа, проглядывали лоскуты плоти и ниточки нервов, желтела кость. Мелькор перевел взгляд на свою руку. Одного пальца не было.
– Похоже, все-таки я, – неуверенно сказал он и наудачу попытался отрастить новый, – как всегда, ничего не вышло.
– Можно пришить! – посоветовала Тхурингветиль. – Если он недавно оторвался, то ничего страшного. И как вас угораздило?
Мелькор ответить на этот вопрос не мог. Его никто не хватал за руки, он ни за что не цеплялся; предположить, что ночью пробрались враги… и позарились на его палец? Ерунда какая-то.
Тем временем Тхурингветиль принесла нитки с иголкой и, примерившись, всадила острие ему в руку. От неожиданности Мелькор дернулся, но она крепче прижала палец и в несколько стежков пришила его к руке.
– Все, – сказала она. – Больше так не делайте, шеф, ладно?
Мелькор пообещал себе впредь лучше следить за собственными частями тела. Видимо, постоянные попытки избавиться от внешней оболочки что-то в ней нарушили. Оставалось надеяться, что несколько сотен лет-то она выдержит, а дальше будем думать.

***
– Ну что я вам скажу? – резюмировала Эстэ, глядя на принесенный орлами биологический материал. – Недолго этому телу осталось. Нарушения на внутриклеточном уровне. Еще сто–сто пятьдесят лет, и он развалится на куски, если не развоплотится самопроизвольно.

***
Зеркал в Ангбанде не водилось, но Мелькор и так знал, что выглядит он ужасно. После пропажи Тхурингветиль (и Сильмарилла) он старался ничего лишний раз не трогать и не делать резких движений. Как-то раз он обнаружил, что корона с одного края стала ему велика и сползает на глаза – помучившись немного над разгадкой, он выяснил, что не хватает одного уха. Куда оно пропало, он не знал; Саурон искать чужие уши отказался, и, даже если его теперь нашли, пришивать уже было бы поздно. Пришлось срочно ужимать корону (зато меньше заметна стала дыра на месте Сильмарилла) и поворачиваться к докладчикам боком, чтобы лучше расслышать.
Другой раз ему показалось, что он разучился говорить. Звуки выходили нечеткими, а красивые фразы перерождались в шипение и свист. Мелькор подумал вдруг, что разлад добрался до мозга – он вспомнил, что такое бывает, если, например, ранить пленника в голову. На следующий день, по его представлениям, должны были отказать руки и ноги. Когда этого не случилось, Мелькор решился взглянуть на свое отражение в ведре воды. В ответ ему улыбнулся оттуда беззубый рот с окровавленными дёснами.
И когда затряслись стены Ангбанда, к ожидаемым страху и гневу примешалось едва заметное чувство облегчения.

***
Эонвэ вышиб последнюю дверь плечом, разметал баррикаду из наваленных кое-как камней и обнаружил в дальнем углу комнаты Моргота. Резкий удар сшиб негодяя с ног, и Эонвэ, недолго думая, быстро скрутил его цепью.
– Вставай, пошли, – сказал он, придерживая пленника за верхнюю петлю оков.
– Не пойду! – нагло ответил тот и, действительно, вместо того чтобы подняться, повис на цепи.
Эонвэ рывком поднял его. Моргот ухмыльнулся и посмотрел сначала на Эонвэ, а потом вниз. Эонвэ проследил за его взглядом: на полу стояли ноги. Это были, без сомнения, ноги – вернее, ступни – Моргота, и стояли они от Моргота отдельно. «О ужас! – подумал Эонвэ (он не любил бесполезной жестокости). – Когда это я успел? Что обо мне подумают? Чем я лучше его?» Он попытался приставить остатки ног пленника к оторванным ступням, но тот не давался и противно хихикал. Эонвэ только перемазал руки в крови. Тогда он в отчаянии дернул Моргота за волосы. Раздался хруст, и голова легко подалась вверх. Хихиканье прекратилось, но шевелиться Могрот не перестал: пучки бело-желтых волокон тянулись от шеи к туловищу и не давали голове оторваться от тела окончательно. Эонвэ судорожно втянул в себя воздух, поставил голову на место, аккуратно прислонил Моргота к стенке и оглядел комнату, надеясь обнаружить какую-нибудь веревку или проволоку и стараясь не думать о том, какими словами встретит его Владыка. Возле поваленного кресла нашлась корона с блестящими камнями. Эонвэ выдрал камни – мелькнула мысль, что это могут оказаться Сильмариллы, но ему было не до того – спрятал их на всякий случай в карман, разогнул обод, прижал импровизированной гривной поврежденную шею и крепко закрутил сзади оставшиеся концы. Голова, кажется, держалась; что делать с ногами, он не представлял и, за неимением лучшего, решил оставить их на полу. Еще раз тяжело вздохнув, он взвалил сверток на плечо и вышел.

***
– Эонвэ! – как в худших его фантазиях, воскликнул Владыка. – Это что? Это зачем? Мы же не звери, в конце концов!
– Не суетись, – возник рядом Намо. – Он не виноват. Ты же помнишь, что говорила Эстэ? К тому же, сейчас мы лишим его тела и отправим за Врата ночи.

-2-

Скрипи нога, скрипи липовая, скрипи березовая,
по селам спят, по деревьям спят,
одна старуха не спит, на моей коже сидит,
мое мяско жрет, мою шерстку прядет.
Съем, съем эту старуху!
«Медведь – липовая нога»

Стук. Стук. Стук. Шлеп. Шлеп. Шлеп.
Амариэ закричала, и Финрод проснулся.
Это началось с того дня, когда Амариэ вернулась от Ниэнны расстроенная и подавленная и на все расспросы только качала головой. Ночью она спала беспокойно, стонала и бормотала что-то. Потом под окнами начали ходить. Финрод вставал, выглядывал в окно – никого; открывал дверь – никого. Кто-то каждую ночь шуршал по траве, шлепал и скрипел во дворе, а наутро никаких следов не оставалось. Амариэ просыпалась, молчала и не рассказывала снов, а на следующую ночь все повторялось.
Шлеп. Шлеп. Шлеп. Скрип. Скрип. Скрип.
Дверь открылась, и на пороге появилась темная фигура. Она потянулась к Амариэ – Финрод вздрогнул, но шевельнуться не смог – и прошептала:
– Ноги !.. Где ноги?.. Отдавай мои ноги!
Финрод сбросил оцепенение, бросился к двери – закрыто, зажег свечу – никого. Амариэ, дрожа, села на постели.
– Он был? – спросила она.
– Не знаю, – ответил Финрод. – Кажется, это сон или морок.
Утром Амариэ решилась.

***
Она привыкла ходить к Ниэнне. Сначала за советом, поддержкой, утешением, а потом, когда Финрод вернулся, по привычке и для удовольствия. Ей нравился тихий дом, неспешные разговоры, травяной чай и глубокая чернота за окном. Здесь, думала она, не хуже, чем Лориэне, можно отдохнуть душой.
Мимо окна что-то пронеслось.
– Ой! – вскрикнула Амариэ и выронила чашку.
– Что с тобой, дитя? – спокойно спросила Ниэнна.
– Там кто-то был! – испуганно указала взглядом на окно Амариэ.
– Не бойся, дитя, это, наверное, Мелькор. Он уже ничего тебе не сделает. Прямо, конечно.
Амариэ вспомнила, что так оно и есть.
– А почему у него нет головы?
– Откуда же ей взяться? У него ничего нет. Вообще нет тела.
Амариэ упрямо подумала, что тело-то было, а головы не было, но спорить с Валиэ не стала.
А ночью кто-то пришел под окна, ходил, топтался, шумел и пугал ее. Финрод сначала ничего не слышал, потом и он стал замечать неладное, и, наконец, сегодня таинственный гость явился к ним домой. Амариэ сразу подозревала, что это Моргот, теперь в этом убедился Финрод, но настораживало то, что у ночного посетителя голова была, зато, похоже, не было ног.

***
Скрип. Скрип. Скрип.
Эарендил недоумевал. Он постоянно работает, минуты свободной нет, приходит домой только чтобы поспать, жену воспринимает на ощупь. И обязательно нужно являться ему во сне.
Он стоял возле кровати. Стоял и молчал. Стоял, и на пол капала кровь. Стоял и держал голову под мышкой.
– Иди отсюда, урод, – рассердился Эарендил. – Только тебя мне не хватало.
– Что, не нравится? – спросили губы. – А если я завтра нападу на корабль?
– Попробуй, – обрадовался Эарендил. Мерзавец не исчез, а продолжал глядеть на него. Спать было невозможно.
Собирая его в дорогу, жена посетовала на то, что он не выспался, велела быть осторожнее, предложила сказать кому-нибудь из майяр и попросить на всякий случай конвой, а, когда он отказался, обещала не волноваться, хотя видно было, что волнуется она ужасно. Наверняка этот негодяй тоже пугал ее сегодня во сне.
Топ. Топ. Топ.
Он стоял у мачты и ухмылялся. Голова смотрела на Сильмарилл.
– Голову бы надел, – посоветовал Эарендил, не отрываясь от руля.
– Не хочу, – сказал Моргот и сделал два шага к корме. «Если он попытается схватиться за штурвал, – оценил свои и его шансы Эарендил, – ему придется выпустить голову, потому что двумя руками штурвал не удержать, а одну я легко сброшу. Без головы он наверняка не справится». Моргот насадил голову на острие реи, уверенно подошел к Эарендилу и дернул на себя штурвал – корабль повело, но с курса он не сошел. Эарендил умудрился откинуть Моргота в сторону, и тот, получив пинок в живот, свалился за борт и исчез.
Дома Эарендила встретила расстроенная супруга, которой привиделось, как проклятый Враг сбрасывает его с корабля, захватывает судно и уводит в Пустоту. Эарендил успокоил ее, что все было совсем наоборот, но решил посоветоваться в Лориэне с разбирающимся в снах и видениях Ирмо – а заодно и отдохнуть.

***
Скрип-скрип. Скрип-скрип. Плюх. Плюх. Плюх.
Амариэ вцепилась в Финрода. Сегодня они не ложились и, сидя у стола, старались не уснуть. Но морок, видимо, умел приходить и так.
Дверь приоткрылась. Через порог переступила давешняя фигура.
– Амариэ! – раздался шелест. – Амариэ, отдавай мои ноги!
– Да я их не брала! – разрыдалась Амариэ. – Моргот, правда! Я не знаю, где они!
Финрод хотел привлечь ее к себе, хотел броситься на Моргота, хотел взмахнуть руками, но его опять сковало. Моргот остановился возле стола и указал вниз.
– Видишь ноги, Амариэ? Нет? Правильно, их там нет! А где же они?!
Амариэ закричала, дернулась, перевернулся стол, и все исчезло. Финрод поднялся с пола, снова зажег свечу и обнял ее.
– Завтра же, – сказала она сквозь слезы, – пойдем к Владыкам, – и опять заревела.

***
Месть. Месть. Месть. Шурх. Шурх. Шурх. Месть.
Олорин, как все айнур, мог обойтись без сна. Но в Лориэне такие вопросы даже не обсуждались: пришел – лег – уснул.
Месть.
Трава шуршала. Олорин открыл глаза. Под деревом, опершись на ствол, стоял в вольготной позе Мелькор. Повешенная за волосы на ветку голова болталась рядом.
– Эонвэ! – сказал он. – Я тебе отомщу!
Олорин удивился такому обращению, но решил не выдавать товарища и не сказал ничего.
– Эонвэ! – продолжал Мелькор. – Это все ты виноват! – он поднял ногу, и Олорин увидел на месте ступни окровавленную культю.
– Эта кровь вопиет к тебе! – не останавливался Мелькор и, сняв голову с ветки, сунул ее Олорину в лицо.
«Интересно, почему я?» – подумал Олорин и не нашел ответа.
– Как только я увидел тебя в окно, – разрешил его сомнения будущий мститель, – я понял, что ты мне поможешь. Передавай Эонвэ привет, Олорин, и не думай, что отвертишься!
Неподалеку раздались голоса, и Олорин проснулся.

***
– Он является в сны и всех пугает! – причитала Ниэнна. – Ирмо, сделай что-нибудь!
Амариэ за ее спиной понурилась и села на траву; Финрод присел рядом.
– Вы не о Мелькоре, часом? – осторожно спросил Олорин, выходя из-за кустов.
– О нем! – ответил вместо Валар Эарендил. – Повадился ходить; корабль мне чуть не испортил.
– Насколько я понимаю, – задумчиво сказал Олорин, – он приходит только к тем, кого видел из Бездны. Например, он мог заметить Амариэ в окне у Леди Ниэнны, а Эарендила – понятно где. Если мы закроем окно, например…
– …это не поможет! – закончил фразу Ирмо. – Он уже знает дорогу. На самом деле, я могу попытаться перекрыть канал. Навсегда не гарантирую, но на время от страшных снов это избавит.

***
Действительно, следующей ночью Мелькор никому не явился. Он обнаружил, что в чужие сны ему больше не попасть, сделал вывод, что снова обрести тело таким способом невозможно, и решил искать другие пути.

-3-

Говорят, что в Эрмитаже, в египетском зале,
каждое полнолуние у статуи богини Сехмет
появляется на коленях лужица крови.
Городская легенда

«Уникальная находка.
Важное историческое открытие сделала недавно группа археологов в Гаванях. В ходе раскопок на месте древнего эльфийского поселения был обнаружен фрагмент скульптуры, относящейся к Первой эпохе. Предполагается, что скульптура была создана в Северном Белерианде и попала в Гавани под влиянием тектонических процессов в земной коре, при передвижении океанских плит. Скульптура представляла собой фигуру мужчины и, вероятно, выполняла ритуальную функцию. К сожалению, от большой статуи сохранились только ступни. Находка передана в Гаванский Историко-археологический музей».

***
В зале Первой Эпохи шла экскурсия.
– А здесь вы можете видеть фрагмент скульптуры. Ученые считают, что древний скульптор жил на севере Белерианда. Это очень ценная находка: как вы уже знаете, Белерианд затонул в конце первой эпохи, и археологических свидетельств осталось крайне мало. Но мы знаем, что тогда творили очень искусные мастера. Посмотрите, как анатомически точно выполнены эти ступни! Кстати, разрез на ступне позволяет предположить, что скульптура изображала Мелькора-Моргота и использовалась как ритуальное изображение. О противоборстве культов Мелькора-Моргота и Валар говорят и другие экспонаты. Давайте подойдем к следующей витрине.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а-а-а! Ма-а-а-ама-а-а-а! Давай уйде-е-е-ем!
– Дама, успокойте ребенка!
– Тихо, тихо, не шуми! Что случилось?
– Мама-а-а-а-а-а, ма-а-а-амочка-а-а-а-а, он черный, а-а-а-а-а, там, стоит, а-а-а-а-а!
Молодая туристка, отчаянно покраснев, вытащила рыдающего сына из зала.
– Мама, он правда там стоял! Где ноги! Черный, страшный и кача-а-а-ался!
– Кто? Да кто же?
– Не зна-а-а-а-аю!

***
Зал Первой Эпохи пользовался нехорошей славой. Служительницы старались не оставаться там одни, охранники ночью обходили его стороной, а студентов-практикантов, наоборот, тянуло туда как магнитом. За те пятьдесят лет, что ноги провели в музее, успели наговорить и напридумывать много небылиц. Старушки жаловались, что возле ног тяжело дышать и стынет сердце, что в глазах темнеет и грустно на душе становится. Студенты передавали друг другу истории о том, как каждую тридцатую ночь ноги выходят из витрины и делают круг по залу, а раз в год – обходят весь музей. Увидеть такое никому не удавалось, но среди практикантов курсировал график и расписание выходов ног. Другие рассказывали, что то ли раз в год в определенный день, то ли раз в месяц, то ли каждые три года из трещины на ступне льется кровь, и тот, кто убирает ее на следующий день, увольняется и вскоре умирает или лишается рассудка. Одна женщина, говорили, упала как-то раз в обморок.
Самые религиозные жители Гаваней считали, что в каменных ногах заключены темные помыслы Моргота и лишний раз старались в музее не бывать.
Но дети до сих пор в зале не плакали.
И темных фигур не появлялось.

***
На город опускался тихий вечер. Директор музея, заработавшись, не заметил, как закончились экскурсии и разошлись по домам смотрительницы залов; как прогрохотала ключами кассирша и как собрала сувениры и открытки продавщица в музейной лавке. Секретарша заглянула к нему попрощаться; собрались, выключили свет и, переговариваясь, ушли научные сотрудники. Наконец, он и сам погасил лампу, надел пальто – начинались осенние холода – закрыл дверь и, пожав руку охраннику, вышел. В ярком свете полной луны город был прекрасен. Музей спал. Все было тихо. Директор решил разнообразить жизнь и вернуться домой по набережной. Он обошел музей сзади, заглядывая на всякий случай в окна, посочувствовал охранникам и вдруг увидел в одном из залов неясный силуэт, почти тень. Мужская фигура, ростом под потолок, стояла на месте и медленно колыхалась. Директор бросился назад, на бегу крикнул охранникам, что в одном из залов гости, распахнул двери, огляделся: никого. Витрина с драгоценным экспонатом не тронута. Два охранника подошли следом, но никаких следов взлома тоже не обнаружили.
– Повиделось, – предположил один из них. – Нехороший это зал, все говорят. Здесь часто всякое… происходит.
– Наверное… – пробормотал директор и решил остаться в музее на ночь.
Но ни этой ночью, ни следующей, ни через день ничего не произошло. Свет горел до утра – ничего. Свет выключали во всем музее – ничего. Директор с охранником сидели в самом зале – ничего, дежурили за дверью – ничего, прятались под окном – никакого эффекта. Директору пришлось признать, что ему показалось.
Но с тех пор все больше посетителей жаловалось на головную боль, экскурсоводы болели, а возле зала разливалась тягостно-мрачная атмосфера. Зал из основной экскурсионной программы, однако, не исключили, а молодые гиды развлекали публику страшными городскими легендами.

***
– Смотрите!
Экскурсовод строго взглянула на мужчину. Такие шутники встречались на каждой второй экскурсии. То им ноги переместились, то что-то над ними витает, то «злой дух Мелькора проник в меня и говорит моим голосом: трепещите, смертные!» Начальство дало понять, что распространяться о музейных легендах нежелательно, но слухи, естественно, пресечь было невозможно.
– Да посмотрите же! – закричала женщина. – Там человек!
Публика уставилась туда, где стояли пресловутые ноги, но не на них, а выше. Экскурсовод обернулась.
– Здравствуйте, смертные! – издевательски поприветствовала группу пресловутая темная фигура, выше человеческого роста, почти под потолок. – Не ждали?
Каменные ноги казались продолжением призрачного тела: привидение то ли выросло из ног, то ли встало так, что его собственные ноги скрылись в каменных.
– А меня зовут Мелькор. Очень приятно, – сообщил призрак озадаченной публике. – И я не представляете как рад, что я снова с вами!
Люди заорали и ринулись к выходу; на шум сбежались охранники. Когда в зале появился директор, ноги как ни в чем не бывало стояли на своей подставке и будто усмехались.

***
«Уважаемые посетители! Зал Первой Эпохи по техническим причинам закрыт. Приносим свои извинения. Администрация».
Директор вышел на набережную и, устроившись в дальнем конце оживленного обычно променада, глядел на воду. С ногами нужно было что-то делать: за одним случаем может последовать другой; сейчас зал опечатали, но кто знает, не прорвется ли следующий раз Моргот дальше? Директор представил, как Враг тенью проносится по музею, обрастая на лету телом, как он врывается в город, как стирает в прах улицы, поднимает шторм, уничтожает, наконец, страну, а следом – и всю планету. Нет, определенно надо что-то предпринять. Вконец расстроившись, он снова посмотрел на море. Волны выстроились в линию, вздыбились, опали, расступились, и на берег вышел человек. Быстро оглядевшись, он направился к директору. Тот был человек привычный, видел в жизни всякое, в мифологии, литературе и древней истории разбирался и поэтому не очень удивился.
– Донимает? – спросил человек-из-воды.
– Донимает! – вздохнул директор. – А вы откуда знаете?
– Сами-то как думаете? – поинтересовался человек-из-воды и продолжал: – Давайте сюда ваш… экспонат. Нечего чужие ноги в музее держать.
– Владыка! – обрадовался директор – вы нас спасли!

***
«Экспонат находится на реставрации».
– Жалко, конечно, уже три года – и на реставрации, – сказала одна посетительница своей подруге, которая приехала в Гавани на лето из столицы. – Наверняка что-то серьезное.
– Наверняка стащили, – предположила столичная жительница. – Или продали.
– Ерунда какая! Ты знаешь, чего про эти ноги только не говорили… Сейчас расскажу!



3
Название: Дитя валар
Размер: 4 602 слова
Жанры и категории: хоррор, АУ, гет, джен
Рейтинг: R (16+)
Персонажи/Пейринги: Манвэ/Варда, Мелькор(Моргот), НМП, другие валар.
Примечания: Валинор. Слишком много лет спустя. Арда стареет, но не приближается к исцелению, и даже валар с каждым днем труднее становится противостоять усталости и уповать на лучшее. Тогда Манвэ и Варда находят решение, которое, как они надеются, может привести к благим переменам. Но будут ли эти перемены действительно благими?

Все валар знали, что, если от Чертогов Мандоса свернуть к побережью Экайя, а потом по самой кромке воды идти направо, то примерно на полдороги к дому Ниенны можно услышать песнь, дивно прекрасную и печальную, которая все еще льется там так же свободно и звучит так же ясно, как в тот час, когда Лютиен пела ее перед лицом Намо.
Никаким другим путем этого места было не отыскать, но единственная проторенная тропинка приводила к нему всегда, и каждый из валар время от времени приходил туда, чтобы послушать и найти среди печали свет и надежду. Это тоже удавалось всегда, сколько бы ни миновало лет и эпох и что бы ни творилось в мире.
Варда в нынешнюю Эпоху приходила на берег часто, наверное, чаще всех, – здесь она еще могла верить, что Арду и тех, кто обитает в ней, впереди ждет радость и исцеление скорбей. В иных местах и особенно на вершине Таникветиль, откуда открывался самый широкий обзор, виделось иное: эльдар утомились жизнью даже в Блаженном краю, нередко добровольно уходили в Чертоги Ожидания и не желали возвращаться, а у живущих все печальнее становились и лица и песни, и все меньше детей появлялось на свет. Пришедшие следом в Согнутом Мире держались не лучше: дети у них еще рождались, и их было даже немало, но многие успевали устать от жизни даже прежде, чем вступали в пору юности, делались холодны и ко всему равнодушны; пребывание в Арде тяготило их, хотя было страшно кратко в сравнении с людьми былых времен.
Усталость охватила весь мир и всех в мире, и только зло, похоже, не ведало ее. Раз за разом едва начинало казаться, что какое-то давно известное лихо наконец побеждено и исчезло, выяснялось, что вместо него явилось новое, не менее опасное. А иногда старая напасть просто меняла личину и начинала действовать вновь.
Валар не знали, что делать с этим. Хуже того, Варда чувствовала, что все они понемногу разуверяются в том, что с этим вообще можно что-то сделать. Сама она временами ощущала себя ужасно слабой и беспомощной, и ей хотелось воспарить над Ардой и умчаться далеко, к самым отдаленным из звезд.
В такие моменты свет Новых светил, которые давно уже были старыми, подергивался пепельной дымкой, и ветрам Манвэ приходилось дуть сильнее обычного, чтобы разогнать ее. А Варда отправлялась на берег Экайя, слушать песнь Лютиэн. Валиэ была уверена, что в этой песни заключена какая-то великая разгадка для всего или хотя бы для многого. Но сколько бы она ни слушала, приблизиться к ответу никак не удавалось.
Обычно дело заканчивалось тем, что ей нестерпимо хотелось увидеть Манвэ, и она, отложив размышления, мчалась к вершине Таникветиль (благо, обратно идти пешком было вовсе не обязательно). Так случилось и в этот раз.
Кратчайшим путем пролетела Варда над землями Валинора, и скоро была уже рядом с мужем. Эти встречи всегда оказывались для нее и радостными и горькими одновременно. Видеть его, быть подле него, любить его – эта радость от времени не тускнела, но больно было так ясно сознавать, что годы и беды не пощадили и Манвэ – лучшего из валар, лучшего из всех, кого когда-либо знала Арда. Нет, он не изменился в сердце своем, не сделался жесток или безучастен, но его глаза, прежде такие яркие и ясные, выцвели и потускнели от множества горестей, которые довелось ему увидеть и пережить,
Теперь он взирал на мир взглядом смертного, прожившего слишком много лет по меркам своего народа, и почти не говорил ни с кем, кроме Варды. Даже валар редко слышали его голос, а среди эльдар появилась новая легенда, согласно которой владыка Манвэ погрузился в молчание до конца Арды.
Впрочем, в тот миг, когда Манвэ увидел вернувшуюся Варду и встретился с ней глазами, он стал очень похож на того юного валу, что когда-то спустился в Эа полным сил и надежд: взгляд зажегся радостью, на губах заиграла улыбка и лицо просияло.
– Снова песнь Лютиэн? – спросил он чуть позже, когда Варда села рядом с ним и вложила свою руку в его.
– Да, – ответила Варда с тихим вздохом. – И снова все то же. Я чувствую, что в ней есть что-то важное, еще не открытое нами, но понять не могу.
– Зато теперь ты знаешь, как эрухини слушают музыку Ульмо, – задумчиво сказал он.
– Да, – опять согласилась Варда, печально улыбаясь. – Но иногда они все же могут извлечь из нее совет. Может, и мне удастся.
– Советы Ульмо обычно просты и верны, – все так же задумчиво продолжал Манвэ. – Хотя их бывает сложно исполнить... Может быть, и на этот раз мы упускаем из виду что-то очень понятное, даже давно известное нам.
– Но мы говорим вовсе не об Ульмо, – на всякий случай напомнила Варда.
– Да, мы говорим о Лютиен, – тут же отозвался Манвэ, кажется, нисколько не сбившись с мысли. – Может быть, дело как раз в ней. Кем была Лютиен?
Лютиен была эльфийкой, выбравшей путь смертных... Лютиен была...
Пока Варда выбирала из множества возможных ответов на этот вопрос, которые сами собой закрутились в ее памяти, Манвэ сам на него ответил:
– Лютиен была дочерью мужчины из эльдар и женщины из майяр, единственной, кто был рожден, и в то же время был айну в глубинной сути своей. Лютиен была чудом.
Манвэ замолчал. Молчала и Варда, она все еще не могла догадаться к чему Манвэ ведет этот разговор, но почувствовала, что стоит на пороге чего-то очень важного: того ли, что искала на берегу, или другого, но огромного и великолепного, как сама Великая Музыка.
А Манвэ заговорил опять:
– Без Лютиен в истории Арды было бы больше горечи, и, кто знает, – тут он невесело улыбнулся. – Возможно, ее стало бы столько, что уже никто не в силах был бы перенести ее. Но Лютиен пришла и изменила путь мира. Не это ли нужно и теперь, не новое ли чудо?
Новое чудо... Рожденное дитя айну... Та или тот, с кем в мир войдет непредвиденное благо... Но как вызвать чудо? Разве возможно велеть кому-то любить друг друга, как любили Эльвэ и Мелиан? Не только велеть, но хотя бы и просить? Нельзя принять такое решение за других. Нельзя. А за себя? Они любят друг друга... Они могли бы попробовать... или нет? Самой зачать, выносить и родить дитя, как эрухини... смотреть на ребенка и знать, что он не просто ребенок, а твой ребенок... что твоя любовь сделала возможным его приход в этот мир... Чудо.
Теперь все сказанное, наконец, сложилось для Варды в целую картину. Мир закружился и помчался неведомо куда, и единственной точкой опоры, которая еще оставалась, была рука Манвэ в ее руке. Варда крепче сжала пальцы, и Манвэ сразу ответил на пожатие. От этого мир, к счастью, начал вести себя поспокойнее. Так что Варда даже смогла посмотреть на мужа и спросить:
– Ты давно думал об этом?
– Нет, – он, как ни странно, тоже казался растеряным, хотя глаза его снова сияли. – Я не думал ни о чем подобном до того, как начался этот разговор, но это понимание вдруг открылось в сердце моем, и редко бывал я так удивлен и так уверен в своих словах одновременно.
– Редко? – переспросила Варда, сама не зная зачем.
– Обычно так получается, когда я взываю к Эру и он посылает мне свой ответ.
– А сейчас ты не взывал к нему? – уточнила Варда.
– Нет, – твердо ответил Манвэ.
– Но прежде он никогда не посылал ответов сам, без твоего вопроса...
– Нет, – в третий раз повторил Манвэ.
– Во всяком случае, раньше, чем делать что–то, нам следует испросить его благословения, – сказала Варда.
– Конечно, – согласился Манвэ.
Он сразу же занялся этим, а Варда, не в силах просто ждать, снова отправилась бродить по Валинору.

***

Невидимая летала она над землями Блаженного края. Сердце ее то и дело замирало, и Варда не знала, от страха ли или от радости, от предвкушения будущего или от боязни разочарования. Что скажет Эру? И если даже даст он согласие, как смогут они сделать это? Оставить контроль над своими стихиями, принять вид эрухини, и жить, как они, постоянно, целый солнечный год... Нет, не то, года мало. За год еще только родится ребенок, а что потом? Айну или нет, если он родится, как дитя воплощенных, он и расти будет, как дитя воплощенных, и так же будет нуждаться в родителях... родителях-воплощенных, а не Силах Мира... Что в это время будет с Ардой, как справятся с ней другие валар? Вопросы цеплялись один за другой, и, казалось, конца им не будет.
Но Варда скользила по ним мыслью, не задерживаясь надолго ни на одном. В глубине души она знала, что уже приняла решение, и если только не окажется это противно воле Эру, у них с Манвэ родится дитя. И снова будет чего ждать и на что надеяться, и будет кому отдавать силы, и кому радоваться.
Если же Эру откажет... сердце Варды сжалось от ужаса. Медленное угасание, которому все они старались и не могли сопротивляться, показалось вдруг стократ страшнее, чем раньше.
Варда понеслась в высь, желая там отринуть печальные мысли, и долго бродила среди облаков, нарочно запрещая себе приближаться к горе Таникветиль или тянуться разумом к Манвэ. Наконец, она решила, что прошло довольно времени и пора возвращаться.
– Что сказал Эру?– спросила она нетерпеливо, едва ступив на землю.
– Что в таком деле он ничего не может нам советовать, – ответил Манвэ.
– Это значит нет, – прошептала Варда, чувствуя, как горло словно сдавливает чья-то жестокая рука.
– Просто он не станет давать советов, – успокоил ее Манвэ. – Еще он сказал, что если мы и впрямь решились быть родителями, нам следует привыкнуть к тому, что судьба ребенка некоторое время будет зависеть только от нас. Не так как зависит судьба Арды от всех валар, а от нас двоих и больше ни от кого. И мы не вправе забывать об этом.
– Тогда Великий Совет собирать не будем,– воскликнула Варда, и счастливо рассмеялась, хотя в глазах у нее стояли слезы.

***

Конечно, Великий Совет они все равно собрали. Не могут король и королева Арды просто устраниться, никому ничего не сказав и не позаботившись, насколько это возможно, о будущем. Поэтому Манвэ коротко посвятил всех валар в их планы, а закончил, обращаясь к Ульмо:
– Тебя, друг мой, хочу я попросить быть Старшим над Ардой в наше отсутствие, потому что ты мудр и менее других утомлен Миром.
– Никогда не желал я этого, – откликнулся Ульмо. – Но ради тебя и Варды дам свое согласие, если только сородичи наши не будут против.
Против не оказался никто, и решение было принято. Вообще, Совет на этот раз проходил странно тихо: горячих споров у них не случалось давно, но теперь не было и обсуждений. Слишком уж ошеломляющими оказались вести. И Варда не удивлялась, читая на лицах и в душах изумление, растеряность, сомнения и даже страх, она надеялась только, что со временем все это уйдет.
А пока уходить пора было им с Манвэ. Они спустились со своих тронов, поклонились всему Кругу Судеб и вдвоем направились прочь.
Когда их фигуры скрылись из виду, Намо произнес очень тихо, так что услышала его только Вайрэ:
– Это ненадолго.
Вайрэ вопросительно посмотрела на мужа, но не сделала попытки поторопить его словами.
– Уже на следующем празднике урожая Манвэ снова будет среди нас, на месте короля Арды, – продолжал он ровно.
– А Варда? – спросила Вайрэ, чувствуя, как холод касается ее сердца.
– Нет, – ответил Намо.

***

Манвэ и Варда поселились в небольшом домике на склоне Таникветиль, и, хотя живших по соседству ваниар да, наверное, и всех эльфов Валинора, такое решение удивило, никто не беспокоил их любопытством. А они привыкали к новой жизни и к новым телам, пока не решаясь приступить к тому главному, ради чего все было задумано.
Разумеется, они знали, как зачинают детей воплощенные, но самим им такая форма единения друг с другом прежде была и не нужна и не доступна. С одной стороны, союз духа двух любящих валар и без того совершенно полон, так что телесное слияние не сделало бы их ближе, чем они есть. С другой, фана, творимые собственной волей и, точно платье, надеваемые на время, не были для них продолжением души, как тела для эрухини, и могли дать повторение лишь чисто внешней стороны этого действа, но не его сути.
Теперь все было иначе. С благословения Эру они могли произвести на свет дитя, и ради этого нужно было им соединиться равно душами и телами. Это казалось прекрасным и пугающим одновременно, поэтому Манвэ и Варда, не сговариваясь, медлили, ограничиваясь тем, что и раньше было им знакомо: прикосновения, объятия, ощущение дыхания на коже, стук сердца, слышный так близко от твоего собственного.
Когда Манвэ, наконец, решился поцеловать Варду, никто из них не был уверен, что она не убежит в испуге. Но дальше все оказалось гораздо легче и, как ни странно, привычнее. Больше всего это напоминало совместный танец без фана среди облаков и лучей звезд.
Они поднимались выше и выше, к той точке, где все Эа, а может быть и не только оно, станет для них как на ладони, и тогда их любовью и Пламенем Илуватара зажжется новая жизнь. Стремясь приблизить этот момент, они радостно открывались навстречу друг другу.
И вот желанный ослепительный миг настал. Но в ту же секунду оба они ощутили холод чужого, враждебного присутствия. Ужас пронзил Варду, когда она поняла, что больше не чувствует рядом с собой Манвэ, только черную, обжигающую ненависть, заслонившую все.
А потом это закончилось. Манвэ и Варда снова были в Валиноре, в своем доме, в объятиях друг друга. И оба знали, что новая жизнь уже теплится в ее чреве.
Долго лежали они молча, пока Манвэ не сказал:
– Это был Мелькор, не знаю, как ему удалось, но на мгновение я почувствовал в себе нас обоих: себя и его.
– Я чувствовала только его, – ответила Варда и заплакала. – В тот миг, когда должно было появиться наше дитя, я чувствовала только его. И теперь... что если там, – она дотронулась до своего живота. – Порождение Мелькора?
Она заплакала еще горше и ничего больше не говорила, и Манвэ молчал, продолжая прижимать ее к себе.
– Там дитя, – сказал он, наконец, – посланное нам Эру, приведенное в мир нашей любовью и нашей доброй волей. Наше дитя. Ты его мать, а я – отец. Мелькор же, пусть он и выбрал этот момент, чтобы ударить по мне, ни при чем здесь.
– Ты точно знаешь это? – спросила Варда, желая и боясь поверить.
– Я знаю это так же твердо, как ты, а ты, так же твердо, как я, – спокойно ответил Манвэ.
– Но я вовсе...– начала Варда.
– Твое дитя, Варда, – остановил ее Манвэ. – Твое и мое. И ничье больше. Разве можем мы с тобой усомниться в этом теперь, когда оно уже есть у нас?
Варда замолчала, словно прислушиваясь к себе. На прекрасном лице отражалась борьба любви со страхом и надежды с сомнениями. Наконец, она ласково погладила свой живот и сказала мужу:
– Ты прав, конечно, прав. И отныне я не буду знать подозрений, как не знаешь их ты.
Она прильнула щекой к груди Манвэ, и снова надолго воцарилось молчание.
На этот раз Варда сама нарушила его.
– Мы никому не станем рассказывать об этом, правда? – спросила она.
– Да, – сразу откликнулся Манвэ. – Эру дал нам ребенка, остальное вовсе не важно.
– Но ты скажешь Ульмо, что нужно лучше следить за Пустотой?
– Скажу, – ответил Манвэ. – Хотя за ней следят так хорошо, как только возможно.
– Думаешь, именно теперь, когда мы приняли вид воплощенных и отказались от части наших сил, Мелькор попытается вырваться из-за Стен Ночи? – встревожилась Варда.
– Нет, – сказал Манвэ. – Я чувствовал его дух, и дух этот еще слишком слаб, чтобы попробовать явиться в Арду. Тем более, после того, как я вытолкнул его из своего тела.
– И все-таки мне страшно, – призналась Варда.
– Знаю, – ответил Манвэ. – Поэтому я должен буду вернуться в Круг Судеб, чтобы ты могла не тревожиться ни о чем.
Это означало расставание. Долгое расставание.
– Нет! – Варда стиснула пальцами плечо Манвэ.
Манвэ ласково погладил ее руку.
– Обещаю, я все равно буду рядом с тобой и с нашим ребенком. И конечно, я не собираюсь возвращаться прежде, чем дитя родится.
Варда вздохнула. Решение Манвэ печалило ее, но в то же время, она не могла бы сказать, что оно не верно. По крайней мере, у них впереди будет еще год, когда расставаться не придется.

***
В тот миг, когда впервые почувствовал биение новой жизни внутри Варды, Манвэ понял, что должен принять решение раз и навсегда. Решение, с которым согласятся душа и сердце и которого никогда не станет оспаривать разум. Так он и поступил. Но все же следующие несколько месяцев стали для него тяжелым испытанием.
Чем дальше рос ребенок, чем крепче он становился, тем слабее и тоньше делалась Варда, словно готовилась совсем растаять к исходу года. Манвэ отдавал ей собственные силы, но ребенок впитывал их, как сухой песок капли воды, и ничего не менялось.
Однажды Манвэ поймал себя на том, что, думая о ребенке, назвал его не "ребенок" или "дитя", как делал обычно, а "существо". От этого он почувствовал себя ужасно грязным, запятнанным и недостойным. С ним и раньше такое бывало, и всегда, если становилось совсем нестерпимо, он мог открыться перед Вардой. Но только не теперь. Конечно, жена бы и сейчас его поддержала, но не поняла бы. Слишком сильно она уже любила их ребенка, а то, что происходило с ней самой, не беспокоило ее вовсе.
И Манвэ носил это в себе вместе с навязчивой мыслью, что все страдания, которые выпали и, может быть, еще выпадут на долю Варды, – последствия только его ошибок и поспешных решений.
Как-то вечером он в очередной раз думал об этом, когда Варда сказала:
– Знаешь, я так люблю нашего сына, так люблю...
Она всплеснула руками, пытаясь найти подходящее по силе слово, но не нашла и огорченно умолкла. Манвэ тут же подошел к ней, обнял за плечи.
– Ты думаешь, это будет мальчик? – спросил он.
– Я знаю, – ответила Варда. – Еще я знаю, что он любит меня. и тебя тоже. И очень хочет нас увидеть. Это произойдет уже совсем скоро.
– Да, осталось чуть больше двух солнечных месяцев, – рассеянно согласился Манвэ.
Но обещанное наступило гораздо быстрее. Той же ночью, в час, когда тьма над Валинором гуще всего, Варда не смогла сдержать крика боли, и Манвэ почувствовал, как что-то в нем от этого оборвалось и, казалось, умерло.
Он словно обезумел и все повторял: "Прости меня! Прости!", пока Варде не стало лучше и она не воскликнула:
– Да ты совсем с ума сошел! Позови Эстэ!
Он послушно позвал, тем более, что для этого ему все еще достаточно было одной мысли, и опять заговорил очень сбивчиво, словно задыхаясь:
– Все из-за меня! Этот ребенок... я хотел его... я даже сейчас еще хочу... но он убивает тебя... прости...
– Стой! – опять воскликнула Варда. – Он вовсе не собирается никого убивать. Наш сын просто хочет родиться на свет.
– А как же это все... все эти месяцы, а теперь и боли, и еще слишком рано, в конце концов! Дети эльдар рождаются иначе.
– Но он не эльда, – улыбнулась Варда. – Ведь и мы не эльдар. А женщины атани, например, носят дитя всего девять месяцев и всегда испытывают боль при родах.
Манвэ пораженно посмотрел на нее, он, конечно, и сам все это знал, просто забыл. Напрочь забыл. А теперь вспомнил. Он чуть было не рассмеялся, но тут Варду настиг новый приступ боли.
К счастью, именно в этот момент появилась Эстэ, и дальше Манвэ почти не участвовал в происходящем, пока каким-то непостижимым образом на руках у него не оказался завернутый в пеленку ребенок. Самый прекрасный из всех детей, родившихся от сотворения Арды. Необыкновенный. Не похожий ни на кого (хотя сияющая от счастья Варда утверждала, что он похож на Манвэ, а почти такая же сияющая Эстэ была совершенно с ней согласна). Диво. Чудо. Их сын.

***

Манвэ и Варда решили дать сыну квэнийское имя, ведь он был рожден, как воплощенный, и мог пожелать после всегда жить с ними, отказавшись от судьбы айнур. И подходящее имя нашлось быстро – Синвэ, что означало "новый".
Было ли в этом мальчике в самом деле что-то, дарованное Эру, чтобы принести обновление стареющей Арде? Никто из эльдар и майяр, знавших Синвэ, не сомневался – было. Едва он подрос, о нем стали говорить, что он чудесным образом сочетает в себе свежесть Весны Арды и блеск ее Полудня, которые от него распространяются повсюду.
Но для валар он был прежде всего дитя, прекрасное и чистое, похожее на них и в то же время растущее и меняющееся. И не только сердцами своих родителей – Манвэ и Варды – владел Синвэ, но сердцами всех валар, потому что все они любили его. И одним своим существованием освобождал он их от бремени бессчетных лет.
Сам Намо улыбался при встрече с ним, а Ульмо, который редко бывал в Валиноре, подарил ему маленький белый рожок, чтобы могли они перекликаться песнями вод. Каждый из валар, любя, старался открыть ему то, что знал сам, а Синвэ, отвечая на их любовь любовью, умел полюбить и то, что было мило каждому из них.
Конечно, дороже всех для него были родители, и первую отраду его души составляли свет и движение токов воздуха, но и все другое, открытое ему, высоко ценил он и для всего находил место в сердце своем.
Первые сто лет жизни Синвэ в Валиноре текли радостно и безмятежно. За это время он возмужал телом, как обычно происходило это с сынами Перворожденных, но в знаниях успел превзойти мудрейших из эльдар, а сила его была, несомненно, силой айну, и дух его был духом вала, хоть он и не стремился пользоваться этим.
Когда же сто солнечных лет миновали, стал Синвэ просить мать свою Варду, которая все еще жила вместе с ним среди воплощенных, вернуться в Круг Судеб, потому что не желал, чтобы ради него она дальше вела жизнь, для которой не была предназначена.
– Я уже вырос, – говорил он. – И для тебя пришло время снова стать королевой Арды. Звезды давно скучают по тебе, мама.
Варда долго не позволяла себя уговорить, но все же сдалась. И после пришлось ей горько пожалеть об этом.

***

С того дня, когда мать его оставила жизнь воплощенной и вернулась в Ильмарен, Синвэ не знал покоя. То и дело слышал он голос, который нашептывал ему ужасные вещи.
Сначала голос сказал:
– Все вокруг хотят обмануть тебя. Ты не сын Манвэ, ты мой сын.
И Синвэ, безмерно удивленный, спросил:
– Кто ты?
– Я Мелькор.
После этого Синвэ твердо решил больше с голосом не заговаривать. Мать и отец мало говорили о Мелькоре, но от Ульмо, от Ауле и Йаванны, от Тулкаса и от Оромэ... ото всех, кого он знал и любил, было ему известно предостаточно и о Враге и о делах его.
Мелькнула мысль пойти и рассказать кому–нибудь про голос. Но обсуждать подобное было слишком мерзко, как валяться в грязи. Поэтому юноша решил, что справится сам. В конце концов, все это только слова, пусть и звучащие прямо в его голове. Слова, которых просто не нужно слушать.
Но не слушать оказалось не просто, и даже вообще невозможно.
– Я расскажу тебе правду...
– ...
– ... Теперь ты знаешь.
– Ложь!
– Чистая правда. А потом они решили скрыть это, чтобы помешать тебе освободить меня. Ведь ты никогда не оставил бы своего отца в Пустоте.
– Конечно, нет. Мой отец – Манвэ.
– Нет. Я твой отец.
– Отец любит меня!
– Манвэ притворяется, а на самом деле ты ему отвратителен, потому что ты мой сын!
– Нет.
– Да. Подумай сам, ты похож на меня.
– Я похож на отца.
– Я твой отец. И все Стихии готовы покориться тебе, как мне когда-то. За это и возненавидели меня другие валар. Они и тебя возненавидят, как только поймут, что ты не просто маленькая забавная зверушка, что ты можешь отобрать у них власть.
– Валар сами открыли мне, как управлять их Стихиями, раньше я не мог этого.
– Тебе это только кажется. Ты сам себя не знаешь.
– Зато я знаю, почему на самом деле тебя возненавидели валар.
– Они обманывают тебя. Я люблю тебя.
– А я тебя – нет.
– Ты полюбишь меня, когда узнаешь.
– Нет.
– Да. Но сначала ты должен помочь мне. Открой Врата Ночи.
– Нет!
– Открой Врата Ночи.
– Нет.
– Открой Врата Ночи!
Синвэ думал, что хорошо справляется с голосом Мелькора, пока вдруг не обнаружил себя, абсолютно невидимого для кого бы то ни было в Арде, перед Вратами Ночи. А ведь он в самом деле мог их открыть: валар запечатали проход силой Стихий, но его знаний и сил хватило бы, чтобы сломать печати.
Тогда Синвэ понял, что доверять себе больше нельзя, и в отчаянии решил разорвать нити, связывавшие его дух с телом, и отправиться в Чертоги Мандоса, чтобы Мелькор уж никак не мог на него повлиять.
В тот миг, когда решение его было исполнено, Варда зарыдала и горестный крик Манвэ потряс воздух, а Мелькор засмеялся, потому что сила Синвэ, которую раньше ограничивало тело воплощенного, теперь разлилась свободно и выплеснулась из Арды в Пустоту. Здесь Мелькор мог сам взять ее и больше не нуждался в ничтожном, глупом и упрямом мальчишке, чтобы обрести свободу.

***

К тому времени, когда валар собрались у Врат Ночи, готовые биться с Мелькором, он уже принял зримый облик и ждал их, впервые за долгое время не собираясь ни прятаться, ни бежать. Впрочем, вовсе не потому, что обрел в Пустоте давно утраченную доблесть, просто внутри него бурлила такая огромная сила, какой он не помнил с самого Диссонанса, и теперь Мелькор был уверен, что на этот раз легко справится со своими бывшими собратьями.
И прежде всех его новую мощь испытают на себе Манвэ и Варда. Как удобно они встали рядом! Мелькор усмехнулся, взглянул на них, и огромный черный камень скрыл в себе короля и королеву Арды. При виде этого Ауле, который в одной руке держал обнаженный меч, а в другой кузнечный молот, замахнулся молотом, желая разбить породу, но она не поддалась.
Мелькор же легко поднял камень в воздух и выбросил его за Стены Ночи. И пока он упивался своим торжеством, а остальные пораженно смотрели, на поле битвы появились еще двое: Намо, который тут же отошел к другим валар, и Синвэ, который остановился прямо перед Мелькором.
Теперь Синвэ уже не был воплощенным сыном валар – в Чертогах Ожидания избрал он себе иную судьбу – и стал ныне Стихией, величественной и грозной.
– У тебя, Вор, забираю я то, что мое по праву, – сказал он Мелькору.
И сила Синвэ покинула Мелькора, а тех крох, которые остались, потому что принадлежали самому Мелькору, не хватило даже на то, чтобы попробовать защититься. Снова оказался он захвачен и скован и был брошен в пещеру, которую Ауле создал под одним из высочайших пиков Пелори. Эонвэ с другими майар Манвэ охранял вход туда.
А валар, тем временем, собрались в Круге Судеб, и Синвэ в глубоком горе сидел у подножия пустых тронов Манвэ и Варды и молчал, и все прочие молчали. Одни лишь рыдания Ниенны нарушали тишину.
Наконец, Тулкас сказал:
– Нужно скорее решить, что теперь делать с Мелькором, нельзя же надолго оставлять его в пещере под горой.
– Постой, Тулкас, – откликнулся Синвэ. – Никогда прежде валар не судили Мелькора, не исправив, насколько возможно, причиненного им лиха. Так разве теперь можно судить его раньше, чем родители мои снова будут здесь?
Ответом ему было лишь новое рыдание Ниенны, да сострадательные взгляды. А потом Тулкас сказал со вздохом:
– Ты прав, Синвэ, но отыскать Манвэ и Варду в Пустоте будет нелегко, это займет много времени.
Это могло вообще никогда не случиться, но сказать такое их сыну Тулкас не мог, и никто не мог бы.
– Легко, если Мелькор скажет, куда направил их, – возразил Синвэ.
– Но он не скажет! – с болью в голосе воскликнул Тулкас.
– Скажет, – упрямо ответил Синвэ, встал и быстро вышел из Круга Судеб.

***

У входа в пещеру не было майяр. Вместо них там стоял Намо и явно кого-то ждал.
– Почему ты думаешь, что Мелькор ответит тебе? – спросил он.
– Потому что сейчас я могу говорить с ним на его языке, – мрачно сказал Синвэ.
– Но пристало ли сыну Манвэ говорить на языке Мелькора, на языке Моргота? Даже и с самим Морготом? – снова спросил Намо, испытующе глядя на своего собеседника.
Синвэ выдержал этот взгляд.
– Мелькор слаб и малодушен, с него довольно станет угрозы.
– А если нет?
– Намо, я не оставлю в Пустоте отца и мать, – сказал Синвэ вместо ответа. – Ты не можешь остановить меня! – он и сам, пожалуй, не знал, была это угроза или мольба.
– Да, остановиться ты можешь только сам, – бесстрастно ответил Намо и исчез.
Синвэ бросился в пещеру. Там, прикованный к каменной стене, стоял Мелькор. При виде Синвэ он усмехнулся, и тут же на него обрушились разом жар и холод, а по глазам ударил нестерпимо яркий свет. Он хотел крикнуть, но воздуха не было. Не было ничего, кроме невероятной, нестерпимой, бесконечной боли.
А затем все прекратилось, так же внезапно, как началось. Мелькор обессилено повис на цепях.
– Ты ведь действительно можешь быть моим сыном, – прошептал он.
– Именно об этом я только что думал, – холодно отозвался Синвэ. – Так что тебе лучше прямо сейчас сказать мне, где искать моих родителей. А то ведь я могу и вправду поверить, что ты мой отец. Навсегда.


Бонус: продолжение!

4
Название: № 3 из цикла «Мнения Валар-Аратаров о Войне Кольца и деятельности Саурона»: Ульмо
Размер: 106 слов
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: R (16+)
Персонажи: Ульмо, журналист
Примечания: Все узнаваемые элементы и аллюзии принадлежат авторам и правообладателям; команда выгоды не извлекает.

– Лорд Ульмо, что вы думаете о Войне Кольца и о Сауроне?
– Вы знаете, когда туда отправили пятерых Майя, я подумал, что получится, как в конце Первой эпохи. Вы слышали о гибели Белерианда? Это было чудовищно. Плывешь себе – а сверху трупы, трупы, трупы, то чья-нибудь голова отдельно, то рука с мечом… Драконы еще эти: яд из туши вытекает в воду, смешивается, ничего не видно. И весь океан красный от крови. Отвратительно. А когда море поднялось, стало еще хуже: где-то размыло курган, где-то – скотомогильник. К только что убитым я уже привык, но ужасно неприятно, когда вокруг плавают скелеты коней и коров. Хорошо, что на этот раз все обошлось.

Продолжение выкладки здесь.

***Открыть все тэги MORE в этой выкладке***

@темы: Воинство Валар, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

"Воинство нолдор Белерианда" - хоррор, 4

[нолдор белерианда]

Название: Стража
Размер: драббл (600 слов)
Персонажи: НМП,

спойлер

Фингон
Категория: horror
Рейтинг: G
Примечание: Цикл "Эдайнские сказки"

Бежит Орхальдор, бежит к северным горам, а позади погоня вьется – лают собаки, улюлюкают их хозяева, вастаки-пришельцы. Не терпят они вольный народ, что еще таится в горных пещерах, последних свободных детей Хадора. Хотят накинуть им на шею арканы, поволочь за собой в селения, заставить работать за тухлую похлебку и дырявую крышу.
Не хочет такой судьбы Орхальдор. Уж лучше бы лежать ему в Кургане Убитых, где покоятся его собратья по оружию – говорят, не смеет ступить туда орочья нога, и зеленеет курган травою посреди черной равнины. Да не задалась судьба – когда выходило войско, трепала Орхальдора-воина злая лихорадка, и остался он дома, а когда выздоровел – уже вовсю хозяйничали вастаки в Дор-Ломине. Нет больше у Орхальдора дома – лишь черные головешки, нет больше семьи и родичей – лишь трупы, нет больше надежды – кроме той, чтобы умереть не рабом, а с оружием в руках. Но не дадут умереть – накинут аркан и скрутят, потому бежит Орхальдор, бежит изо всех сил на север.
Бежит он в место страшное, зачарованное. Вон белеют на склоне гор развалины крепости – могучей крепости короля Фингона, что зовется Крепостью Источника. Боятся вастаки ее, ибо верят, что живут там духи демонов огненноглазых, как зовут они эльдар. Боятся ее и дети Хадора – ибо тех, кто осмеливался зайти в то место, храбрейших из храбрых, находили после мертвыми, а на лицах у них застывала улыбка - мертвый оскал.
Боится Орхальдор умереть, но еще больше боится рабского аркана. Потому укрывается он в белых развалинах, а вожак погони поворачивает обратно и говорит он своим охотникам: «Увы! Не раба обретем мы здесь, а лишь мертвое тело».
Страшно Орхальдору в погибшей крепости, идет он, оглядываясь, ожидая появления ужасных чудовищ. Село уже солнце, и самое время появиться им.
И верно! Вот за ближайшим поворотом шаги слышатся – тяжелые, так никогда не ходят живые. Вот из-за поворота свет призрачный струится – так никогда не светят лампы живых.
Чу! Вот и призрак-мертвец появился – страшные ожоги на теле, и голова расколота смертельною раной.
Оробел Орхальдор, но стоит он твердо, прямо – вот пришла за ним смерть, но всё же лучше она, чем рабская жизнь.
Остановился призрак, а Орхальдор смотрит на сине-серебряные одежды и звезду на щите и кланяется низким поклоном:
«Привет тебе, мой король!»
«Привет и тебе, воин моего войска!» - наклоняет голову призрак. И вынимает из ножен сияющий меч.
Содрогнулся Орхальдор – вот и смерть его пришла, ведь не питают мертвые к живым приязни, да не про него был тот меч. Из щели в камне, шипя, выползла змея, страшная, черная, и веяло от нее таким холодом, что понял Орхальдор – не простой это земной аспид, даже из самых ядовитых. Сверкнул меч призрака – и отрубил голову твари, а тело ее рассеялось черным дымом.
«Что это было, король мой?» - спросил живой, а мертвый ответил:
«Слуга Моргота, что нес людям в этой земле неисчислимые беды – лихорадку, мор и чуму. Мертвый – не могу я сражаться с живыми врагами, но такие твари мне как раз по плечу. И потому стою я на страже вместе со своим войском».
Указал за спину себе призрак, и Орхальдор увидел других мертвецов – были среди них эльфы и люди, те, кого находили в этих развалинах мертвыми. И понял тогда всё Орхальдор, а король-мертвец сказал ему:
«Не причиняю я зла живым, так что не бойся, воин! Уйдешь ты отсюда невредимым, как и пришел».
Рухнул на одно колено Орхальдор и сказал:
«Не смог послужить я тебе живым – послужу мертвым. Прими меня в стражу свою, о король!»
Покачал король-мертвец головой:
«Не след детям Эру отказываться от жизни самим, но не могу я отказать тебе в просьбе».
И коснулся он своим призрачным мечом плеча смертного воина, и упало его тело на землю, и встал за плечом короля-призрака еще один призрак-воин.
А на лице мертвеца застыла счастливая улыбка.


Название: Темнота и тишина
Размер: драббл (929 слов)
Персонажи: НМП
Категория: horror
Рейтинг: PG-13

Он ковылял по узкому каменному коридору, задыхаясь от страха и усталости. Когда несколько часов назад очередной удар кирки проломил в стене шахты дыру, пахнувшую ему в лицо иным воздухом, воздухом свободы, он, не раздумывая, протиснулся туда. Всё, всё, что угодно, только не рабский труд во славу Моргота, не отвратные морды орков-надсмотрщиков, не их дубинки и бичи!

Всё, что угодно?

Пройдя с десяток фатомов, он уложил свои кандалы на камень и ударил по ним прихваченной киркой. К несчастью, один из неловких ударов пришелся по ноге, и теперь он прихрамывал.

Но хватятся его нескоро. Пока рабов соберут из всех шахт, пока пересчитают, пока найдут пролом… Он успеет уйти далеко.

Воздух с присвистом вырывался из пересохшего горла. Сердце от страха колотилось так, что он, кажется, мог слышать его удары… Уж не говоря о том, что их слышат все вокруг. И прежде всего – орки и волки, уже отправившиеся в погоню. Они найдут его по кровавому следу. Они догонят его.

Мертвая тишина пещер нарушилась слабым шумом шагов позади. Погоня! Он пришел в ужас, попытался идти быстрее – и не смог, схватил камень – и выронил. Бесполезно, всё бесполезно! Взгляд его панически заметался по сторонам и вдруг выхватил темную дыру в стене, небольшую – едва-едва протиснуться. Вот оно – спасение!

Из последних сил он продирался по узкому ходу, каждое мгновение ожидая услышать позади преследователей. Глупо, как всё глупо… и как безнадежно.

Один раз он испугался, что застрял, но всё же сумел протиснуться, а дальше лаз стал расширяться, и он немного успокоился. Может быть, ему удастся ускользнуть. Может быть…

Но Валар, видно, хотели лишь посмеяться над ним. Лаз закончился глухой стеной. Он стиснул зубы, чтобы не испустить горький стон разочарования, и замер, прислушиваясь. Тихо. Мертвая тишина. Кажется, ему лишь показалось…

Показалось?

Он осторожно пополз назад, теперь двигаясь вперед ногами. Камни обдирали его бока и спину, на стенах оставались кровавые пятна. Но ему удалось проползти совсем немного, когда пол и стены ощутимо затряслись.

Землетрясение! Они часто бывали здесь, подле огненного Тангородрима. Каждый раз, когда одна из его вершин извергала пламя, окружающие горы тряслись, будто в лихорадке.

Землетрясение! Надо побыстрее выбираться из этого лаза, могущего стать ловушкой…

Поздно! Впереди послышался грохот рушащихся камней, и через несколько дюймов он ощутил ногами новую каменную стену.

Обвал. Несколько мгновений он просто лежал, без единой мысли в голове. Разум искал спасения в бездумье, не желая признавать очевидного. Потом он толкнул камень в безумной надежде. Вот, сейчас он покатится вперед, открывая ему дорогу, сейчас…

Тщетно. Камни впереди не поддавались никаким усилиям. Он толкал и толкал, сбив ступни в кровь, но это было так же безнадежно, как пытаться обрушить весь Тангородрим. Обессилев, он затих, лишь дыхание судорожно вырывалось из груди.

Оставалась лишь одна, крохотная надежда. Он снова пополз головой вперед, туда, где был тупик. Быть может, он ошибся? Быть может, там можно пробраться – так или иначе?

Слабая надежда умерла, не успев даже толком родиться. Крохотные трещины и щели в стене были – он чувствовал слабые дуновения воздуха снаружи. Но пробить эту стену голыми руками было невозможно. Понадобилось бы полсотни сильных ударов кирки – не меньше, он чуял это всем своим естеством нолдо-рудокопа. Но где кирка? Брошена перед его паническим бегством в этот лаз, ставший ловушкой… Дурак, десять, сто раз дурак!

Ужас захлестнул его, затопил с головой, и он принялся царапать камень яростно, как животное, пытающееся выбраться из клетки. И так же глупо и бессмысленно.

Затих. Пальцы нестерпимо болели – из-под содранных ногтей сочилась кровь. Эта боль немного отрезвила его. Надо думать. Думать, как выбраться из смертельной ловушки.

Железо у него всё-таки было. Обрывки оков на ногах. Но до них не дотянуться, не достать рукой – в этой крохотной пещерке он не может даже согнуть ноги. О, он нескоро умрет здесь! Воздух проникает снаружи… его убьет жажда…

Или…

Или…

Мысли начали путаться. Толща гор давила на грудь, темнота черными волнами потихоньку накатывала на разум, отъедая кусочек за кусочком, как прилив медленно, но неотвратимо пожирает берег. Но стоит ли держаться за здравый рассудок? Безумие подарит ему отдых…

На что похоже безумие?

На черный водоворот, что жадно всасывает в себя любую искорку света, любую здравую мысль рассудка. Он терзает и перекручивает, калечит и ломает…

Нет!

Нет!

Лучше уж смерть… простая честная смерть.

Он тихо заплакал, потом зарыдал громче, завыл в голос. Звук эхом отразился от слишком близких стен и чуть не оглушил его. Он замолк, дрожа всем телом.

Тишина затопила уши. Мертвая, безжизненная тишина, тишина глубоких подземных туннелей, где нет ни зверей, ни насекомых, и даже вода – где-то там, выше. Ни плеска, ни капли, ни ветра, ни вздоха…

Нет!

Ничего…

Темнота…

И тишина…

Темнота…

Тишина…

Грудь сдавило, будто стальным обручем. Воздух едва проникал в легкие и даже выходил из них с трудом. Сейчас он перестанет дышать… Сейчас…

Нет… Не получается. Лишь мучение – не избавление.

Темнота.

Тишина.

Темнота.

Безумие пожирает берег разума, черный водоворот ждет его.

Ти… нет-нет!

Слабые звуки снаружи. Удары… голоса.

От нахлынувшей радости он потерял сознание.

***

- Недалеко убежал, голубчик…

- Дохлый?

- Да нет, теплый еще!

- А нахрен его вытаскивать? Здесь нет выхода. Пусть бы и подох тут. Всё равно уже никуда не годится…

- Дурак ты, Харш! Мы еще повеселимся… Да и другие должны видеть.

***

Он не обращает внимания на пинки и удары. Он понимает, что скоро умрет, он уже почти умер там, в темноте и тишине, слабая связь души и тела скоро порвется, даже если орки не поторопят смерть. Но он все равно улыбается. Он избежал темноты и тишины, и теперь ему не страшна любая казнь.

Любая?

Небольшое углубление в каменной стене. Его вталкивают туда, быстрыми ударами наспех вбивают цепи в стену. Один камень кладут на другой, скрепляя раствором…

Вопль такой силы, кажется, должен разрушить весь Тангородрим. Но он быстро смолкает.

Темнота.

И тишина.


Название: Девочка и оборотень
Размер: мини (1 383 слова)
Персонажи: Боромир, Андрет, Брегор, Бериль, Аэгнор и нечто ужасное
Категория: horror
Рейтинг: PG-13

Это были дни Долгого Мира, и об опасностях многие забыли, а многие и не ведали, что такое опасность.
Лес начинался тут же, за домом. Он был своим, родным и близким, в нем не боялась заблудиться даже детвора. Тех, кто уходил далеко, со смехом и пением приводили назад блуждающие авари, поющие эльфы, которые бродили по лесам, нигде не останавливаясь надолго.
Тень проникла в лес с порывами ледяного северного ветра в одну из необычайно холодных зим. Тень затаилась, сжалась, ей не было скучно, ей не казалось долгим ожидание. Время шелестело крупинками песка, не останавливаясь ни на миг.
Весной в Боромировом лесу исчез ребенок…
Это был мальчишка с отдаленного хутора, веселый и смелый, который любил дальние прогулки. А потому родители хватились его не сразу.
Боромир, потомок Беора и лорд-адан Дортониона, выслушав заплаканную хуторянку, собрал челядинцев и начал поиски.
То, что осталось от пропавшего мальчика, нашли на второй день. В могилу на хуторском кладбище опустили закрытый маленький гроб, к которому не подпустили родителей.
Летом дочь поварихи из дома Боромира была отправлена матерью в лес за грибами. Изуродованный труп молодой девушки был найден Боромиром и его людьми на открытой поляне совсем недалеко от селения. Что-то неведомое будто играло с людьми, забавляясь и ухмыляясь.
Стоя над погибшей, Боромир словно чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Его инстинкты воина, отслужившего своё на рубежах Ард-Галена, говорили о том, что враг где-то рядом. Но рядом не было никого.
Своим троим детям Боромир строго-настрого запретил ходить в лес. И, конечно же, они его не послушали.
К озеру, где живут белые птицы, брата и сестренку уговорила отправиться Андрет, старшая и самая неугомонная дочь Боромира. Об этом озере знала только она одна, а ей рассказала о нем красивая, как звезда, эллет.
Брегор и Бериль очень хотели увидеть озеро, белых птиц и ласковую эллет. А потому троица проскользнула, незамеченная взрослыми, через дырку в ограждении и отправилась в лес.
Андрет уверенно шагала знакомой ей тропинкой и рассказывала братику и сестричке про красавицу, повстречавшуюся ей в лесу.
- Я готова была целый день слушать ее пение. Но она улыбнулась и велела прийти вечером. На ней было такое чудное платье, словно сшитое из кленовых листьев, и венец из рябиновых гроздьев.
Ладья Ариэн потихоньку двигалась по вечернему небу на запад. Темнело, но дети не боялись - их память не хранила рассказов о чудовищах, которые могут таиться в темноте. Был, правда, запрет отца на вечерние прогулки, но Боромир, щадя детей, не рассказал им подробно о том, что случилось в лесу.
Озеро блеснуло между деревьев, в нем отражался последний багряный блик.
- И где же прекрасная эллет? – спросил Брегор. - Тут нет даже птиц… А ты говорила – на озере лебеди.
- Она еще придет, - фыркнула Андрет, - и лебеди вернутся. Собери хворосту – мы разожжем костер и подождем ее.
- Мама будет сердиться, - несмело сказала Бериль, - за то, что мы тут так долго. И отец…
- Совсем недолго, - отозвалась Андрет, которая любовалась закатом, забыв про отцовские запреты, - леди сама приведет нас домой, она обещала.
Малыши успокоились. Костерок трещал, от него исходило тепло. Брегор встал и пошел за куст по своим, мальчишечьим делам.
Вопль, раздавшийся из-за куста, заставил девочек вскочить на ноги.
- Небось в крапиву сел, - буркнула Андрет, подражая матери, - ох уж эти детишки…
Брегор вылетел на берег, держа обеими руками штаны.
- Там… - прохрипел он, - там…
- Крапива? – спросила Андрет. - Смотреть надо.
- Там, в кустах…
Андрет сделала шаг к темнеющим зарослям.
- Не ходи, - закричал Брегор, - оно и тебя сожрет!
Андрет постучала по лбу согнутым пальцем и решительно направилась к месту, откуда только что выбежал ее брат. Она осторожно раздвинула кусты подобранной по дороге палкой, боясь наткнуться на крапиву, и выбралась на небольшую полянку.
Девочка уронила палку и зажала себе рот рукой, чтобы окончательно не перепугать малышей отчаянным визгом.
На поляне лежало то, что осталось от человека или от эльфа – в темноте Андрет не могла разглядеть погибшего. На ее счастье жуткие подробности гибели живого существа уже скрывала темнота, но сумеречный свет заката давал возможность увидеть, что трава усеяна ошметками плоти и забрызгана кровью.
Неподалеку раздался смешок, исполненный какого-то безумного веселья.
Андрет начала отступать. Она споткнулась о свою палку, осторожно наклонилась и взяла ее наперевес. Если бы девочка была одна, то, скорее всего, кинулась бы бежать с заполошным криком. Но в ее жилах текла кровь отважных Беорингов, и она помнила о малышах, которых сама привела сюда на погибель.
Нечто засмеялось снова, и в Андрет полетело что-то круглое. Девочка загородилась палкой, отбила страшный предмет и наконец-то кинулась бежать.
Брегор и Бериль, увидев в свете огня ее лицо и забрызганное кровью платье, громко разревелись.
- Тихо, - шикнула Андрет, - надо уходить…
Идти нужно было мимо тех самых кустов. Брегор трясся и не мог вымолвить от страху ни слова. Андрет посадила на спину плачущую Бериль, схватила брата за руку и кинулась к тропинке.
Тропинка исчезла. Лес сомкнулся перед ними, темный и жуткий. Андрет впервые почувствовала страх перед темнотой.
- Спокойно, - сказала она твердым голосом, - идем назад и отсидимся у огня до утра. Утром вернемся домой.
- А вдруг оно вернется? - прошептал Брегор.
- Оно уже давно ушло, - сказала Андрет, хотя совсем не была в этом уверена. – Сидим и ждем рассвета.
Но возле затухающего костерка уже темнела чья-то высокая фигура.
Брегор охнул, но Андрет присмотрелась и вздохнула с облегчением.
- Это моя эллет, - сказала она, - ой, надо ее предупредить. Пусть не ходит в лес, а посидит с нами. А утром отец с воинами отыщет чудовище.
Дети подбежали к костру, и Андрет улыбнулась своей знакомой.
- Госпожа, - выпалила она, - как я рада вас видеть. Здесь, в лесу, бродит зверь. Не волк и не медведь – их подле городища отродясь не было.
- Ч-чудовище, - добавил Брегор, выглядывая из-за плеча сестры.
- Побудьте с нами до утра, - сказала Андрет, - вместе не так страшно.
- А ты отважная, - сказала эльфийка ласково, - не побежала…
Что-то в ее голосе заставило девочку вздрогнуть.
- Я, пожалуй, открою тебе дорогу, - существо у костра хихикнуло странным безумным смешком, - беги. Одного из троих я отпускаю.
- Ч-чудовище, - прошептал Брегор, глядя, как меняется лицо женщины, на глазах превращаясь в звериную морду.
- Пусть лучше Бериль бежит, - сказала Андрет, пододвигаясь к костру, - она маленькая.
- А почему Бериль, - гнусаво спросила тварь, - почему не твой брат?
- Потому, что он мужчина, а я старшая, - отрезала Андрет, - и мы будем с тобою драться.
Брегор перестал дрожать и воинственно подтянул штаны повыше. Андрет поставила Бериль на землю и ловко выхватила из огня пылающую ветку.
Существо захихикало…
- Берегись! – звонко крикнул кто-то.
Андрет была настолько испугана и напряжена, что не услышала топота копыт. Стрела, длинная эльфийская стрела, свистнула у нее над головой, и существо взвыло от боли и ненависти.
Девочка метнулась в сторону, толкнув малышей на траву, но существо взмыло вверх на перепончатых крыльях и ухватило ее когтистой лапой.
От его зловонного дыхания Андрет затошнило. Из глаза чудовища торчала стрела с белым оперением.
- Р-разорву, - прошипело оно, - не подходи, эльф…
Когти впились девочке в плечи. Она взвизгнула и дернулась, пытаясь освободиться.
- А-а! – завизжал Брегор и вместо того, чтобы бежать, кинулся на чудовище с горящей веткой.
Он отвлек врага всего на миг, но этого мгновения было достаточно для второй стрелы…
Андрет упала на землю. Рядом корчилось в конвульсиях странное существо.
- Ты жива, малышка?
Певучий нежный голос – как и у всех Перворожденных. Эльда…
- Брегор, - прошептала Андрет, - Бериль…
- Живы, - успокоил ее эльф, - ты из града Боромира?
- Я его дочь, - сказала Андрет с гордостью, - а это мои брат и сестра.
- А я – его кано, - засмеялся эльф, - лорд Аэгнор, и еду к нему в гости.
- Что это было? – прошептала Андрет.
Эльф сдвинул брови.
- Порождение Тьмы, - сказал тихо, - удивительно, как оно могло добраться так далеко. Но погоди, девочка, я должен сделать еще кое-что. Возьми малышей и отойди в сторону. Тебе не нужно на это смотреть.
Через некоторое время эльф посадил младших детей на коня и двинулся от озера к лесу. За его спиной пылал огромный костер. Андрет шагала рядом с ним, не оглядываясь - ее глаза были прикованы к лицу золотоволосого командира дортонионской стражи.
- Почему ты так смотришь? – улыбнулся Аэгнор. - Не бойся, всё уже кончилось.
- Вы очень красивый, - сказала девочка, - очень…
Эльф засмеялся и погладил ее по растрепанным волосам

Название: Призрачный пес
Размер: мини (1 898 слов)
Персонажи: Келегорм (Тьелкормо, Туркафинвэ), Куруфин (Атаринкэ) и кто-то еще
Категория: horror
Рейтинг: PG-13

В Аглоновом проходе остался неизменным только ветер.
Крепость уцелела благодаря тому, что орки из-за природной лености не стали обрушивать стены. Впрочем, это нелегко было бы сделать – тяжелые камни, добротно прилаженные друг к другу, сложно сдвинуть с места.
Куруфинвэ пнул ногой обломок ворот и усмехнулся жесткой неприятной улыбкой.
- Вот мы и дома, брат.
Турко на шутку не ответил. Он стоял, прислушиваясь к свисту ветра, и странная задумчивость, так не нравящаяся его брату, вновь возникла на лице светловолосого нолдо.
Воины их отряда рассыпались по крепости. Новые воины – не те, с которыми братья отступали до Нарготронда.
Впрочем, Куруфинвэ теперь это было безразлично. Время, когда он чувствовал себя превращенным в пепел, понемногу прошло. А сегодня утром, когда основное войско двинулось на Дортонион, Майтимо, прощаясь, улыбнулся и отпустил какую-то шуточку насчет того, что навоза, который придется выгрести из крепости, хватит для удобрения всех окрестных полей.
Старший заговорил с ним прежним тоном впервые со дня возвращения из Нарготронда. До того Майтимо был Нельяфинвэ – лордом и командующим. Но не братом.
«Простил, - подумал Куруфинвэ, - и хорошо, а куда ему было деваться. Мы ведь Семерка проклятых, а потому должны держаться вместе. К тому же, он ведь чувствовал, что мы были правы. По крайней мере в Нарготронде, а вот после… И какой барлог дернул меня за язык рассказать эту историю с синдэ и ее фири. Мог бы и солгать… Да нет – не мог бы, Майтимо солгать нельзя».
Он снова поглядел на брата. Турко прошел по двору и остановился на каменных ступенях, ведущих в башню. Он был таким же, как обычно в эти долгие месяцы – неестественно спокойным. Уверенным, даже улыбающимся – воины из Восточного Белерианда, которых Руссандол доверил братьям, сразу почувствовали, что они на войне, а не в охотничьих угодьях. Но обмануть он мог кого угодно, только не Атаринкэ, с которым не расставался с детства.
«Я вот не хожу, словно тень, - пробурчал Куруфинвэ, - а ведь мне тоже несладко. Сын остался в Нарготронде, эта история с фири… Пора бы уже Тьелкормо и излечиться от тоски. Ну, ничего – вот начнется большая драка, а ведь всё к тому идет…»
Последующие дни пролетели незаметно. Крепость действительно была загажена донельзя, и братья встречались только вечером, за походным ужином в Северной башне.
- Так воет ветер…
- Здесь всегда так, забыл уже? – Атаринкэ отпил вина и глянул брату в лицо. Отрешенный взгляд Турко блуждал по облупленным стенам с обрывками гобеленов на них.
- Ты не слышал – звук такой, словно воет пес…
Куруфинвэ вздохнул. Ну вот, еще и это… Он тоже очень долго привыкал к тому, что подле брата больше не лежал Хуан, положив большую голову на лапы.
Верность валинорских гончих, оказывается, имеет пределы…
Что сталось с собакой – братья не знали. После того, как Хуан бросился на бывшего хозяина там, в лесу, они больше не говорили о нем вообще.
- Это только ветер, Тьелкормо. Просто ветер.
Брат склонил голову и снова застыл в неподвижности. О чем он думал? О девушке, которая предпочла ему другого? Об их общем позоре? Об этом злосчастном псе?
Атаринкэ предпочел не спрашивать.
***
Оно приближалось по пыльному коридору, почти неотличимое от тьмы. Часовой, молоденький эльда, почувствовал это, но ничего не увидел.
Воин ходил взад-вперед по смотровой площадке северной башни, кутаясь в плащ, чтобы укрыться от порывов ветра. Высматривая опасность снаружи, он не ожидал опасности изнутри.
Оно скользило по лестнице – выше, выше… Наконец выбралось наверх. Юноша в плаще часового обмер, но все-таки схватился за меч.
Оно не дало ему даже вынуть оружие из ножен. Крик был заглушен воем ветра. А потом над крепостью пронесся еще один вой…
***
«Слышишь? Словно воет пес…»
Атаринкэ сел на походной постели. Теперь услышал и он. Но в крепости не было ни одной собаки – охотиться они не собирались, какая уж тут охота.
Феанарион поднялся и вышел из комнаты. К брату он решил не заходить, чтобы зря не тревожить. Рассказывать Турко о том, что он тоже слышал призрачный вой, было бы по меньшей мере неуместным.
Двор, когда-то любовно вымощенный отшлифованными плитами под его руководством, был пуст. Понемногу брезжил рассвет – солнце тут показывалось неохотно. И всё было покрыто тонким слоем пепла, который ветер принес с Анфауглита.
Эльда лежал на плитах в странной позе – отвоевавший несколько сотен лет Атаринкэ знал, что живые так не лежат.
Он подошел к мертвому и присел возле него. Взглянул на башню, нависавшую над ним привычной громадой.
Лицо погибшего часового было таким, словно он увидел нечто невыразимое. Куруфинвэ посмотрел на отремонтированные новенькие ворота, запертые на ночь, и нахмурился. Потом прикрыл погибшего плащом и пошел в караульню.
Пока эльдар готовились к погребению, Атаринкэ подозвал к себе Халлона и Ильфирина - единственных, кто остался с ними из того, первого гарнизона. Они были вестовыми и верными слугами его брата. Впрочем, их верность не подвергалась проверке: Халлон с Ильфирином не были в Нарготронде.
- Вы единственные, на кого я могу положиться, - сказал Курво и с радостью увидел на лицах воинов ту готовность к подчинению, которая напоминала блеск вынутого из ножен клинка. - Остальные не бывали в боях. Вы же...
- Ползком добрались до Химринга, лорд Куруфинвэ, - сказал Ильфирин с улыбкой, - вернее, это Халлон полз, а меня тащил на спине.
"Добрались до Химринга". Да, Атаринкэ вспомнил теперь, как Халлон испросил разрешения вернуться за смертельно раненным Ильфирином и спасти его или умереть вместе с ним. Турко разрешение дал, но оба воина так и не догнали отступавшее к Нарготронду войско.
- Я доверяю вам, - повторил Куруфинвэ,- потому и попросил вас обрядить погибшего. Вы видели это?
- Рану на горле? - спокойно спросил Халлон, - Она словно тень настоящей раны. Но она есть...
- Часовой упал с башни, - сказал Ильфирин, - но он был мертв до того, как коснулся земли. Ночью я слышал вой. Его многие слышали.
- Разговоры об этом пресекать, - приказал Феанарион, - но быть настороже. Поодиночке не ходить и то же самое растолковать остальным. Отдать такой приказ мы не можем, ведь тем самым придется признать, что в крепости есть нечто, не поддающееся разумению.
- Всё сделаем, - сказал Халлон, - не беспокойтесь, лорд Куруфинвэ.
Он замялся. Потом спросил тихо:
- Как там лорд Туркафинвэ? Он с нами почти не говорит…
- С братом всё в порядке, - сухо сказал Атаринкэ, - идите.
***
Смерть текла черными витками дыма по пыльным, неубранным коридорам, скользила дымоходами, и тогда свист ветра превращался в леденящий душу вой.
В крепости никто не спал. Согласно негласному приказу, эльдар ходили по переходам только группами, а на каждой башне дежурило сразу трое, а то и пятеро часовых.
Смерть скользила переходами – черный смерч с двумя багряными углями в середине. Трое только что сменившихся с поста эльдар торопливо шли по каменной галерее.
Сначала мимо них пронесся порыв ледяного ветра. Потом они увидели…
Вопль, раздавшийся с галереи, был таким жутким, что гарнизон оказался на ногах за какое-то мгновение. Атаринкэ, прибежавший одним из первых, успел увидеть лишь виток черного дыма, скользнувший в проем окна.
Трое воинов были мертвы. Не просто мертвы – разорваны в клочья.
- Мои лорды…
Один из воинов, десятник Эррон. Не просто бледный, зеленый, словно молодая трава. Впрочем, Куруфинвэ знал, что и сам выглядит не лучше.
- Надо уходить отсюда. Это… Это оттуда, из Ангамандо. Оно не успокоится.
- Меч его не берет, - сказал еще кто-то. – Погибшие успели достать оружие, но…
- Что тут думать, уходим! – звонкий голос сзади.
Атаринкэ прикусил губу. В те времена, когда он командовал собственным отрядом, такие слова были немыслимы, даже если бы их окружили валараукар. Молодежь из Восточного Белерианда… Охотники и добрые приятели Амбаруссар… Близнецы поехали с Майтимо, оставив этих эльдар охранять крепость. Конечно, воины что-то да знают о его, Куруфинвэ, стыде и позоре. Об их с братом общем стыде и позоре. Вдвоем проиграть схватку фири… Лишиться ножа и коня… Девица-синдэ выбрала смертного себе в спутники… Собака и та сбежала…
О каком подчинении может идти речь? Они просто уйдут – уйдут все, разве что за исключением Халлона и Ильфирина. И Майтимо, вернувшись, увидит пустую крепость… Уговаривать? Нет сил, нет той правоты в голосе, которая завораживала раньше эльдар, которая заворожила нарготрондцев.
- Желающие могут убираться вон!
Атаринкэ вскинул голову. О, как давно он не слышал этого голоса.
- Трусы и предатели могут убираться вон! – повторил Тьелкормо с ядовитой насмешкой. – Прямо сейчас и сию минуту. Пусть останутся только храбрецы, которые завтра засвидетельствуют, что я, Туркафинвэ Феанарион, лично прикончил страшилище.
Он вырвал из ножен клинок.
- Слышишь меня, тварь? Я, сын Феанаро, тебя вызываю! В полночь на этом же месте я отправлю тебя в небытие!
Громовой рык пса раздался откуда-то сверху. Кто-то вскрикнул.
- Да, ты услышал! – сказал Тьелкормо, улыбнувшись. - В полночь, тварь. Я буду ждать.
Он обернулся к сбившимся в кучку эльдар.
- Так кто сегодня уйдет из крепости?
Тишина была ему ответом.
- Похороните погибших, - сказал лорд уже без гнева, - и больше в этой крепости никто не умрет.
Атаринкэ, несмотря на всю серьезность положения, просиял радостной улыбкой.
***
- Но это самоубийство, - уже в который раз повторял Куруфинвэ, помогая брату одеваться. Тяжелая стеганая куртка делала Турко неповоротливым и непохожим на себя. - Я думал, что в роду Финвэ только один безумец – дядюшка Нолофинвэ.
- Это не Моргот, - усмехнулся Тьелкормо, - это только пес Моргота.
- Ты думаешь…
- Я уверен. Ходят слухи, что Кархарот погиб в Дориате, прикончив перед тем нашего фири. И это он принес туда Сильмарилл, которым теперь похваляется Тингол. В своем желудке.
- Думаешь, потому его дух…
- Может и потому. На что способны Камни, по-моему, до конца не знал и отец.
- Но если это дух, то его нельзя убить.
- Но можно изгнать, - Турко намотал на руку цепь из митрильного серебра. Эту цепь они с братом ковали целый день, собрав всё, что было у воинов – ножи, кольчуги гномьей работы. Магический огонь, который эльдар-кузнецы называли Феанаровым пламенем, превратил филигранную работу союзников из Белегоста в цепь и собачий ошейник с шипами.
- Я с тобой, - сказал Куруфинвэ.
- Оставь, - Тьелкормо усмехнулся прежней бесшабашной улыбкой, - я справлюсь.
Но Атаринкэ все-таки пошел. Он занял место в оконной нише и на всякий случай приготовил арбалет. У стрел были наконечники из митрила. Сработает это или нет, Куруфинвэ не знал, но очень на это надеялся.
Вой раздался ровно в полночь. Черная тень пронеслась галереей, обретая очертания огромного пса. Глаза его горели рубиновым огнем.
- Иди сюда, - сказал Турко. Он стоял, прислонившись к стене, и улыбался так, что мог напугать даже зверя, - иди сюда… пес.
Пес заворчал. И прыгнул.
Атаринкэ спрыгнул вниз, не решаясь стрелять. Пес и его брат слились в одно. Призрак уже не выглядел собакой – перед Куруфинвэ крутился смерч, в котором почти не было видно эльда. Потом Турко отлетел в сторону и ударился о стену. Цепи из рук он не выпустил, но призрак был сильнее и мотал его из стороны в сторону. Второй Феаноринг спустил арбалет, и… стрела со звоном ударилась о камни пола.
Прежде, чем Курво успел сообразить, что делать дальше, призрачный пес высвободился из митрильного захвата и собрался для прыжка. Его брат, раненый или оглушенный, сидел на полу неподвижно.
Призрачный пес триумфально рыкнул. Прыгнул… Но не долетел.
Из воздуха возникла еще одна тень. Серебристо-белая… И сплелась с черной в один жуткий клубок.
Атаринкэ не знал, сколько прошло времени. За какой-то долгий мучительный миг черная тень съежилась, сжалась и исчезла. Цепь из митрила звякнула о камни.
Феаноринг хотел броситься к брату, но не смог сделать и шага. Ибо белая тень соткалась в знакомый облик огромного пса.
Пес скользнул к Тьелкормо, лизнул ему руку, облизал лицо и исчез россыпью серебристых звезд.
Куруфинвэ наконец-то обрел возможность двигаться и кинулся к брату.
- Ты не ранен?
Тьелкормо улыбался, и в глазах его мерцал давно забытый ими обоими свет.


Открыть все тэги MORE в этом посте

@темы: Воинство нолдор Белерианда, Этап: Хоррор, БПВ-1

---

Внеконкурс

[Битва Пяти Воинств]

Если команда хочет выложить дополнительные работы по уже прошедшим этапам, а так же похвастаться стихами, переводами, статьями или каким-то другим материалом, неукладывающимся в основной формат, она может сделать внеконкурсную выкладку.

Никаких дополнительных очков и голосований за эти работы не будет.
Единственным бонусом является то, что читатели могут вспомнить о внеконкурсных выкладках при финальном голосовании за лучшее выступление на конкурсе. Которое, не забудем, принесет очки только одной команде - набравшей больше всего читательских голосов.

Оформление:
- заголовок - "Воинство ***" - Внеконкурс
- тэг "Внеконкурс"

@темы: Внеконкурс, Организационное, БПВ-1

---

Голосование - Джен

[Битва Пяти Воинств]

До завершения голосования осталось несколько часов.

Участники и читатели могут высказаться в пользу команд, чьи работы понравились им больше всего.
Все голоса будут суммированы и приплюсованы к очкам команд (1 голос = 1 очко).

Правила голосования:
1. Необходимо выбрать две команды, указав их полное название и название выбираемой работы.
Воинство *** - "название работы"
2. Одна команда - одна работа.
3. Запрещается:
- участникам конкурса голосовать за свои команды
- голосовать от профилей сообществ
- голосовать от общественных и игровых профилей
Администрация будет внимательно следить за процессом во избежании накрутки.
4. Неверно поданные голоса засчитаны не будут.

Голосование продлится до 14 февраля 23:59 по столице.

запись создана: 07.02.2013 в 00:46

@темы: Этап: Джен, БПВ-1, Голосование

---

"Воинство Лихолесья" - Гет, 4

[Норлин Илонвэ]

1.
Название: Царственная пара
Размер: 249 слов
Жанры и категории: гет, аллегория
Рейтинг: G

Она знает, что мир сотворил их друг для друга. И нет ничего удивительного в том, что и себя они обрели лишь после той судьбоносной встречи.
Она лучше прочих понимает его и в любой миг готова распахнуть щедрые объятия навстречу его горестям, тревогам, скорби и тяжким думам. А он всегда поверяет ей тайны сердца и, в отчаянии бросаясь на грудь, неизменно обретает душевный покой.
Он заботится о ней и готов защитить в любой миг. Готов заслонить собой или пожертвовать чем угодно, даже собственной жизнью, даже собственной гордостью. Но этого она не хочет, нет. Иногда она даже боится, что эта преданная забота может погубить его самого.
Она живет лишь для него. Для него поет, для него молчит. Бережет дом и следит за ведущему к нему тропами. Для него она встречает гостей и высматривает недругов. Для него готовит дары и со смешным самой себе кокетством меняет причудливые платья и уборы.
Он принимает это с благодарностью и не вынуждает уговаривать себя принарядиться ей под стать. И они ступают рука об руку, облаченные то в зеленое, то в алое, или так же дружно меняют платье на белоснежные плащи. Он подставляет голову под подаренные ею вправленные в венец рубины и топазы, позволяет вплести в волосы бусины хрусталя. В ответ она счастливо смеется и пьет из его рук хмельное вино.
В их любви нет места ревности. Он не ревнует к тем, кто был прежде, она не держит зла на ту, что здесь и сейчас.
Ведь чтобы не произошло, она знает - он останется с нею навсегда.


2.
Название: Вопрос сродства
Размер: 1071 слово
Жанры и категории: гет
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: НМП/НЖП, НМП

Сколько Гримм себя помнил - а ходил с караванами он всю жизнь, ещё вместе с дедом и отцом - эльфы всегда появлялись одинаково. Сначала из утренних речных туманов показывался груз: бочки, или же груженые плоты. И только когда все богатство оседало на удобной излучине, почти у ног встречающих, эльфы выходили из леса здороваться.
Их всегда было четверо: двое мужчин и двое женщин. Трое вооруженных и одна безоружная. С самого детства Гримм никак не мог взять в толк: кто же берёт с собой женщин в дальнюю, непростую и опасную дорогу? Но самих эльфов, казалось, ничуть не смущали ужасы леса. О волках и пауках они рассказывали на непременных совместных ночных посиделках с тем же звонким смехом, с каким говорили о веселых попойках во дворце или о радостной охоте на мелкую и крупную дичь. Нередко хвастались трофеями, иногда предлагали их на продажу.
Одной из женщин - зовущейся Сарниэль, с точёными, как у статуи, чертами лица, с иссиня-чёрными волосами, забранными в высокий хвост - он даже, набравшись смелости, подарил воротник из лисьих хвостов. Сам наохотил, сам сшил.
В следующий раз она привезла ему ответный подарок - голову огромного волка.
- Какой зверюга... - только и осталось вздохнуть Гримму. И не взять никак - чем иначе докажешь, что такие бывают? - и не повесить трофея на стене, такое вешать совестно, раз уж не сам добыл. - Муж добыл, небось?
- У вас разве принято дарить добытое чужими руками? - приподняла бровь Сарниэль.
- Нет, но у вас-то...
- Тоже не принято, - усмехнулась она. - И не говори мне, что за все эти годы не заметил моё копьё. Я ведь не зря его ношу.
Гримм к тому времени уже давно уяснил, что спорить с эльфами невозможно. Назадают ответных вопросов, и останешься стоять, как дурак, забыв уже, что доказать-то хотел. Потому он свернул с темы, хоть и видел, с каким хитрым прищуром наблюдала за ним эльфийка.
"Мол, задай, задай вопрос, уж у меня на него ответ! - ворчал про себя Гримм. - Спроси, почему у меня копьё, а у моей подруги нет, и что я вообще делаю в бою! Ан нет, не дождёшься, красавица! Стреляный воробей, не полечу в твою снасть!"
Не полетел. И забыл о том случае - до сегодняшнего дня.
В тот день, впервые на памяти Гримма, эльфы сами приплыли на плотах. И не утром, а ещё ночью, помогая себе баграми.
Их снова было четверо, и снова двое мужчин и двое женщин. Но только двое были ему знакомы: Сарниэль и Ородбен, рядом с которыми лежали окровавленные копья. У незнакомой женщины за спиной был лук и полупустой колчан. У незнакомого мужчины - только нож на поясе.
- Вставай! Не спи! - закричал Ородбен, едва их плоты коснулись излучины. - Сюда идут варги! Берите товары и уходите, они за нами! Встретимся в низине потом, рассчитаемся!
- Да что мы, звери, что ли? - справедливо обиделся Гримм. - Мы вас сколько лет знаем, неужто бросим? Куда вам идти, дальше равнины. А мы поможем.
- И то правда, - бросила новенькая. - Нагонят, Ородбен. А тут удобнее, чем ты описывал. С таким количеством бойцов можем и справиться.
Предводитель коротко бросил что-то на эльфийском птичьем языке. Между эльфами завязалась короткая перепалка, но Гримм уже чуял - согласятся.
- К оружию! - рявкнул он своим. - Копья к бою, лучники за ними!
Развернулись полукругом, спиной к огню. Ородбен и Сарниэль стали в переднем ряду. Новенькая смешалась с лучниками. А мужчина... Мужчина попытался стать рядом с самим Гриммом, хоть оружия так и не достал.
- Что стоишь? - рыкнул на того Гримм. - Своё копьё потерял, так одолжим.
- Не потерял, - эльф говорил на вестроне хуже соотечественников, но разборчиво. - Так надо.
- Ума лишился?!
- Гримм! - окликнул того Ородбен. - Не трожь. Так надо.
- Придурки! - Гримм сплюнул, но продолжить перепалку ему не удалось.
За деревьями грянул победный волчий хор.
Схватка была короткой, и целым не ушёл никто. Самого Гримма спасло чудо: уже под конец драки караванщика повалил на землю волк - раскормленная морда, точь-в-точь как у того, трофейного, - и он уже прощался с жизнью. Волк успел рвануть ему шею, но зверюгу подняли на копья, а к самому караванщику кинулся тот самый новенький, зажал пальцем рану, что-то коротко крикнул. Краем глаза Гримм увидел, как к ним бросились ещё волки, но перед ними стеной стала Сарниэль. Этого хватило, чтобы гриммовские бойцы помогли оттащить караванщика, а эльф, бормоча себе под нос, занялся раной.
На том Гримм и потерял сознание.
Очнулся он все ещё в темноте, у тусклых углей ватры, осторожно укрытый одеялами. Лагерь спал вповалку - и кроме двоих.
С другой стороны подугасшего костра, на эльфийском плаще лежала раненая, но уже перевязанная, Сарниэль. Голова её покоилась на коленях у эльфа, спасшего Гримму жизнь. Двое ворковали на своём птичьем, но таким тоном, что всё было ясно. Лёгкий поцелуй уже только дополнил картину.
Караванщик бы не стал им мешать, да только что-то кольнуло в боку, и он не сдержался, охнул. Эльфы тут же прекратили ворковать и посмотрели на него.
Караванщик попробовал улыбнуться:
- Т-так это и есть твой муж, Сарниэль?
- Угадал, - вяло улыбнулась эльфийка. Ей было так же очевидно больно, как и ему. - Это Пенгванат.
Названный Пенгванатом смотрел настороженно. Гримм попытался кивнуть; не смог. Тогда просто сказал, степенно и разборчиво: "Ты спас мне жизнь... Спасибо", - и добавил, чуть задумавшись: "Хоть и не знаю, как может быть таким храбрым не воин".
- Наши целители не берут в руки оружия, - сказала Сарниэль. - Ни один. Убьют - потеряют дар лечить.
- Имлотвен... Имлотвен тоже целительница?
- Да. Её муж был ранен на обратной дороге в прошлый раз, и она осталась лечить его дома. А я давно обещала показать Пенгванату свои речные тропы.
Гримм только диву дался. Сколько он знал вторую пару?.. Должен был бы понять, что муж и жена, ан нет. Не дались, народ загадок. Но об этом вслух говорить не стал. Только спросил: "А если придётся драться? Руки потом отсохнут?"
- Перевязать потом - смогу, - Пенгванат говорил всё на таком же рубленом вестроне. - Вылечить - нет. Войди я в бой, ты был бы мёртв.
- Страшно без оружия? Под зубами варгов?
Мужчина только кивнул.
- Не отступать же.
- Эй! - шутливо возмутилась Сарниэль. - Мало тебе паучьего яда дома в доказательство моей доблести?
Тот приложил ей палец к губам.
- Всё потом.
Сарниэль состроила такую возмущенную молчаливую мину, что Гримм не смог не улыбнуться.
- Всё у вас не как у людей. Мужчины-травники, женщины-воины...
Эльфы только улыбнулись в ответ.

3.
Название: Недомолвки
Размер: 1640 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: PG
Персонажи/Пейринги: Гелион/НЖП, Леголас, НЖП.

Осенний день медленно клонился к закату, не в силах противостоять подступающим сумеркам, легкое дыхание которых становилось холоднее с каждым мигом. Все готовилось к неотвратимой осени.
Зыбкая морось клубилась вокруг поникших кленовых ветвей, чтобы, выждав удобный момент, стремительно обрушиться вниз, на ничего не подозревающего путника. Например, на эльфа, не ко времени взнуздывающего коня. Гелион досадливо зашипел, почувствовав ледяное прикосновение студеной водяной взвеси, проскользнувшей под плащ, и поплотнее затянул завязки. Гнедой жеребец, покрытый искрящимися в редких багровых лучах капельками росы, переступил ногами по прелой листве и потянулся вслед за хозяйскими руками. Заслышав еще чьи-то шаги, напрягся и вскинул узкую морду, пристально взирая на чужака.
- Эйнэ ведет себя, как настоящий сторожевой пес, - прыснул Леголас и сбежал вниз по ступенькам.
- Он не хочет отправляться в дорогу на ночь глядя, - ухмыльнулся в ответ Гелион и принял из рук принца наполненный вином мех. Воровато оглянулся и перекинул через голову лямку. Мало кто знал, но после памятного «визита» небольшого гномьего отряда в Лихолесье, а точнее, в связи с их невообразимым исчезновением, Его Величество издал один немногословный, но емкий приказ – отныне и впредь его верному помощнику запрещалось прикасаться к бутылкам и бокалам, бочкам и чашам, наполненными разнообразными винами из подвалов дворца, а так же элем и травяными настойками. Даже на праздниках перед незадачливым стражем ставили одну и ту же резную чашу, до краев наполненную чистейшей колодезной водой. И за креслом Гелиона всегда стоял его личный виночерпий. Точнее, водонос, из числа королевских пажей, преданных Трандуилу и нипочем не желавших преступать его слово.
И не то чтобы Гелион искал способа обойти указ своего Владыки, прибегнув к помощи его сына – он действительно отправлялся в дорогу, а что может скрасить её лучше, как не кожух с вином? Пусть даже разбавленным.
- Ему бы пора привыкнуть, - пожал плечами Леголас и погладил недовольно всхрапнувшее животное по белой звездочке на лбу: – Не в первый раз.
- И не в последний, - согласился Гелион, поправляя подпругу и забираясь в седло.
- Что передать отцу? – принц взглянул в лицо старшего товарища, известного шута и балагура, выглядевшего неожиданно серьезным. Даже отстраненным, пребывающим мыслями уже не здесь.
- Передай, что я вернусь, когда ручьи Эрин Гален скроются под кромкой льда. Не раньше и не позже, - Гелион цокнул языком, и послушный Эйнэ сорвался с места в галоп, взрывая копытами влажную землю и разбрасывая в стороны небольшие комья. Леголас беззаботно рассмеялся вслед умчавшемуся другу и звонко засвистел, встревожив белок, устраивающихся на покой. Зверьки возмущенно застрекотали, и на голову принца посыпалась ореховая шелуха и сосновые иголки, так что ему пришлось ретироваться обратно на террасу. Оглянувшись в последний раз, Леголас не увидел даже проблеска плаща между древесных стволов.
- Спеши к ней, друг мой, - улыбнулся принц и скрылся за арочным проходом.

Приречье мирно спало, кутаясь в туманное покрывало, родившееся от вод Келдуина. Небольшая деревенька, лежавшая в нескольких лигах от заново отстроенного Эсгарота, отгороженная высоким частоколом от пустынных земель востока, нежилась под защитой старшего брата, а взамен поставляла новому Озерному городу провиант и скот, вдоволь росший на плодородных пойменных лугах. И сейчас, когда в ночном воздухе раздавался мерный стук колотушки дозорного, никто из обитателей Приречья не ждал внезапных гостей. Почти никто.
Фрегга устало потянулась и затеплила новую свечу, поставив её в тарелку, до краев полную уже растаявшего воска. Перекинула через плечо темно-рыжую косу, даже при таком неясном свете блестевшую, как древнее ожерелье из сокровищницы подгорного короля. И снова взялась за иглу, стежок за стежком вышивая на темно-синем бархате золотой виноград: резные листья, вьющиеся побеги и крупные ягоды, появляющиеся на ткани будто сами собой, а не согласно замыслу умелой мастерицы.
Женщина тихонько напевала, время от времени оглядываясь на кровать, стоявшую в темном углу, но продолжала свой труд, стремясь закончить до наступления утренней зари. До зарождения долгожданного нового дня. В этот раз ей предстояло преподнести неожиданный дар своему гостю.
Фрегга задумчиво улыбнулась, позволяя воспоминаниям предстать перед мысленным взором смутными картинами, напоенными горечью полыни и жаром летнего дня. Сладостными и печальными, ведь у любой другой женщины их было гораздо больше. Любой, отдавшей сердце равному. Смертному.

***

Снег тяжелыми хлопьями сыпался с застывших от мороза ветвей, стирая редкие следы, оставляемые понурой лошадью. Досадливо оглядываясь на невозмутимую хозяйку, кобыла потряхивала головой и то и дело пыталась ускорить шаг, но травница сдерживала эти порывы, не доверяя зыбкому зимнему насту, заменившему привычные протоптанные животными тропинки.
- Тише, Найэ, тише. Мы же не хотим вернуться пред светлые очи Короля с неудачей, верно? Не в этот раз, - Лассари поправила шарф и поспешила спрятать руки в широкие рукава куртки. Позабытые дома перчатки казались недостижимой мечтой, как и надежда найти Гелиона, пропавшего в восточных пустошах четыре месяца назад. Эрин Гален, и без того скованный жестокой зимней стужей, словно замер в тревожном ожидании когда принц уехал в Ривенделл с тем более обидными, что лучшие следопыты Средиземья не смогли уследить за крошечным чудовищем. Быть может, от их леса по какой-то причине отвернулась удача?
- Нам всем нужен Гелион, - пробурчала травница, накидывая на голову отороченный мехом воротник. – Пара его шуток или промахов, и все станет как прежде. Веселье –- везение –- довольный король, .– Найэ уничижительно фыркнула и припустила по наконец-таки появившемуся тракту, оставляя последний перелесок далеко за спиной. Приободрившаяся странница привстала в стременах, разглядывая белоснежные хомлмы и низины, среди которых мог беспрепятственно затеряться её друг. Нет ничего проще, чем найти иголку в стоге сена, но как найти эльфа, умудрившегося сгинуть в будто бы спокойные времена?
А если он не хочет быть найденным?
- Ладно, хватит. Время стоит дорого, как говорит наш общий друг, - не так ли? – Лассари сдавила бока лошади, позволяя ей сорваться в долгожданный галоп. Зимний ветер ударил в лицо мелкой изморозью, но опытной путешественнице было не привыкать, впереди лежал заново отстроенный Эсгарот, в котором она не бывала вот уже несколько лет. И где, как не в этом городе искать заплутавшего путешественника?

Но, как выяснилось, прильнувший к стремительной Келдуин новорожденный город не смог помочь в её поисках. Девушка провела три дня в бессмысленных расспросах, но никого и отдаленно похожего на Гелиона в Озерном городе не было. Стражи рассказывали, что видели какого-то путника, пересекавшего пустоши и, судя по всему, выехавшего из эльфийского леса, но это было еще поздним летом. Нет, обратно не возвращался. И двигался на юго-восток, а там кроме Приречья нет ни одного крупного селения.
- Значит, Приречье, - Лассари задумчиво разгрызла сухарик и допила остатки пива. На столешнице, прямо под носом словоохотливого капитана городской стражи, поблескивало несколько золотых монет и, если глаза не обманывали мужчину – небольшой, почти прозрачный топаз.
- Дороговато же вы цените непутевых родичей, - ухмыльнулся он, провожая странную эльфийку сочувственным взглядом. – Ведь если не волки, то гоблины…
Лассари пожала плечами. «Вам, быстро живущим и успевающим так много, не понять тех, кто вынужден держаться за выживших родичей столетие за столетием», - подумала она, распахивая дверь таверны и щурясь от яркого солнечного света, отражающегося от снежного покрывала, укрывшего Эсгарот. – «Нас и так осталось слишком мало, чтобы попросту забывать о пропавших в этом постоянно меняющемся мире. Я не сдамся!»

Приречье встретило эльфийку звонкой петушиной разноголосицей, приветствующей наступление вечерней зари. Из труб, прямо в темнеющее прямо на глазах небо, поднимались белесые клубы дыма, доносившие до порядком проголодавшейся Лассари аппетитные ароматы свежего хлеба и жарящегося мяса.
- Стой, кто идет? – травница вздрогнула и отшатнулась от приоткрывшейся калитки. Брюзгливый старик настороженно оглядел нежданную гостью, приподнял фонарь и досадливо сплюнул.
- Вам здесь что, медом намазано? – проворчал он, отступая и распахивая ворота шире. – Сначала один заявился, теперь вот ты. Мы честные люди, нам вашего волшебства не нужно! – онемевшая от изумления Лассари медленно прошла вслед за дозорным, не веря своей удаче.
- На Фреггу теперь смотреть боязно, задурил девке голову, она даже на себя теперь не похожа. Ну, чего застыла, чего животину морозишь? – эльфийка едва увернулась от клюки, которой человек явно собирался ткнуть её в бедро. Старик ехидно рассмеялся и произнес.
- По той улице иди, не ошибешься. – Лассари благодарно кивнула и поспешила увести заинтригованную Найэ от ворчливого смертного, с которого бы сталось продолжать совестить эльфийку и дальше, словно она была провинившимся несмышленышем.
- Спасибо, - выдавила она и почти убежала.

В небольшом домике с резными ставнями и наличниками еще не ложились – травница слышала обрывки разговоров и веселый смех. Вдруг где-то внутри хлопнула дверь, и на улицу выбежал заливисто смеющийся ребенок, сделал несколько неуверенных шагов и свалился в ближайший сугроб. Выскочивший следом мужчина поспешно подхватил мальчика на руки, пытаясь одновременно отряхнуть того от налипшего снега и застегнуть на все пуговицы теплую кофту. Лассари прыснула и откашлялась.
- Не ожидала увидеть тебя здесь, Гелион, – эльф вздрогнул и посмотрел в её сторону. Оглянулся назад, на высокую рыжеволосую женщину, вышедшую на крыльцо и передал ей притихшего ребенка.
- Я могу ответить тебе тем же, Лассари, – ответная улыбка была на удивление неуверенной. Гелион подошел к забору, отделявшему его от давней знакомой и спроси:. – Что привело тебя сюда?
- Король велел разыскать своего советника, чего бы мне этого не стоило, – эльфийка чуть вытянула шею, разглядывая насторожившуюся смертную женщину. И мальчика, взявшего от отца всю его непоседливость и рвавшегося прочь из материнских рук. Лассари было интересно, насколько он походил на эльфа, но она не спешила нарушать границы . И уж тем более пристально рассматривать чужое дитя.
- И что ты ему скажешь?
- Скажу, что не смогла найти тебя, - беззаботно хмыкнула травница и протянула Гелиону руку. Тот уверенно сжал её ладонь, разделяя одну мысль на двоих: «Мы знаем множество грустных песен прошлого, о неравной любви и сложном выборе, о дороге ведущей в никуда. Прошу тебя, друг мой, забудь о них. Будь просто счастлив». - Он уже давно привык к моим неудачам, так что даже не удивится очередной дурной вести.
- Может поэтому он и послал на поиски тебя? – Гелион открыл калитку и перехватил недоуздок Найэ. - Не думала же ты, что я отпущу тебя обратно, не дав крова?
- Мудрость нашего правителя безбрежна, - Лассари чуть помешкала и закрыла ворота за спиной. – Как и твое гостеприимство.
«Коронованный лис все так же хитер. И всё так же знает толк в прощаниях».


4.
Название: Цена мгновения
Размер: 779 слова
Жанры и категории: гет
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Трандуил/НЖП, Келеборн/Галадриэль
Примечание: русско-синдарский словарь не знает такого милого зверька, как ласка, и поэтому автор позволил себе обратиться к русско-валлийскому словарю, в котором нашел удобное словечко "bronwen".

– Тоскуешь? – в голосе Трандуила звучала насмешка, но Келеборн ни капли не обиделся. Трандуил и серьезные разговоры о чувствах совмещались друг с другом лишь когда все было действительно серьезно. Да и то не всегда. По крайней мере об уходе за Море собственной жены он без колких шуточек поговорить так и не пожелал.
– Да, – чистосердечно признался Келеборн, – тоскую. Но знаю, что еще не готов уйти следом.
– Тогда займи себя чем-нибудь стоящим, - пожал плечами Трандуил и придвинул гостю наполовину опустошенный винный кувшин: – Пей.
Предложению Келеборн последовал, но, видимо, вместе с ним заразился нежеланием основательно вдаваться в подробности своих душевных терзаний. Вместо этого отпил из кубка и будто бы невпопад уронил:
– А помнишь, как она вошла в Менегрот? Мы с тобой стояли слева от трона, двери распахнулись, показались голодрим…
– И челюсть дориатского принца неизящно отвисла на грудь... Помню, - с непроницаемым видом кивнул Трандуил.
– Смейся, смейся. Но ведь знаешь, есть такие мгновения, которые особенно отпечатываются в памяти. Будто полотна Ткачихи. Вот они всплывают перед глазами, и сердце сначала замирает, а затем начинает биться чаще. Галадриэль вошла в зал, и блеск алмазов в сводах померк перед ее красотой. Она стояла в окружении братьев и их воинов, прямая, словно древко копья, и будто светилась. Когда мне трудно, я вспоминаю это мгновение. Думаю, оно самое важное из тех, что удалось собрать за жизнь.
– Очень поэтично. Попробуй оформить на бумаге.
– А ты? У тебя есть подобное? Что переменило жизнь и отпечаталось в памяти особенным образом?

Они шли по лесу, и весенний лес смеялся над ними переливчатыми птичьими трелями. Его можно было понять: очень уж презабавный получался контраст.
Он неторопливо брел по еле заметной тропинке, огибая по-утреннему влажные хвосты папоротников, стараясь не замарать светлых штанов тонкого полотна и не задеть ветвей расшитыми рукавами легкой туники. Речной жемчуг и мелкие бисерины изумрудов сверкали в его одеянии не хуже солнечных зайчиков в густой траве и на каплях утренней росы. Он был статен и красив и подобен вступающей свои владения весне.
Она весело скакала с кочки на кочку, склонялась к земле, поднималась на цыпочки, с любопытством заглядывая в темные дупла. Легкий и ладный коричнево-зеленый наряд охотника не был бросок, но очень шел ей, подчеркивая миниатюрность тонкой фигуры, ореховую глубину глаз и блеск густых чуть вьющихся каштановых прядей. Она была похожа на ласку, что шустро снует в лесном сумраке в поисках добычи. Только ласки бесшумны, а она без умолку щебетала, рассказывая какие-то накопившиеся северные вести, принимаясь что-то напевать или задавая чудные вопросы.
Он украдкой наблюдал за ней краем глаза и с деланно рассеянным видом слушал, ловя каждое слово. Он давно не видел ее – она нередко бывала в предгорьях Эмин Дуир, но все же чаще бросила с родичами по лесным дебрям на севере. Ему было интересно, что за дела удерживали ее там целый год, но он не хотел перебивать щебетание неловкими расспросами.
Она замолкла сама и, выбравшись из прозрачных еще зарослей орешника, подскочила к нему под бок:
– Хочу попросить о чем.
– Попробуй.
– Приезжай через месяц на север. Мы стоим у Серого озера.
– Гонять белок по деревьям?
– Почти, – она хитро улыбнулась, и солнечный луч скользнул по ее лицу, погладив загорелую щеку с прилипшей к ней соринкой, ряд мелких белоснежных зубов – еще одно очевидное сходство с лаской – и искрящиеся ореховые глаза.
Он невольно замер.
Она, все так же улыбаясь, расшнуровала ворот рубахи и с торжествующим блеском в глазах вытянула охватывающий шею шнурок. На нем свободно болталось тонкое серебряное колечко:
– Линлас, наконец-то, сделал мне подарок. Не ношу на пальце – потеряется. Приедешь к нам на свадьбу?

Трандуил со страдальческой гримасой поставил кубок на стол:
– Конечно, есть. Я вспоминаю, с какой стороны Леголас впервые взял в руки лук, и у меня тотчас делается сердцебиение.
Келеборн возвел очи горе и не вполне твердо поднялся с места:
– Ты невозможен. Продолжай упражняться в остроумии, я пошлю еще за вином.
– Заблудишься.
Проводив взглядом уведенный из-под руки кувшин, Келеборн снова сел, откинулся в кресле и прикрыл глаза. Коварное молодое вино туманило голову, и он словно воочию видел стоящую в тронном зале Менегрота Галадриэль. Она смотрела на него и будто молча успокаивала: всему свой черед – однажды мы увидимся снова. «Я знаю», - мысленно заверил Келеборн и улыбнулся.
– Не спать, – винный кувшин со стуком опустился на стол, и Келеборн, неизящно потянувшись, открыл глаза: – Бронвэн бережливо отказывалась давать ключ, но твою тоску нужно разбавить чем-то достойным. Хотя бы и старым харандорским. Выпьем за что-нибудь стоящее. Например, – вернувшийся Трандуил замер с кубком в руках, – за эти твои не упущенные мгновения.
Келеборн охотно согласился, и попойка не замедлила продолжиться. Разговор снова свернул в какое-то несерьезное русло, над столом полетели шуточки Короля и невольный смех Владыки. Грусть развеялась без следа. А день тем временем неторопливо клонился к закату, и ало-золотой Лес все так же вольготно простирался на лиги от дворца, за окнами которого со смехом медленно умирала осень.



Открыть все тэги MORE в этом посте

@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Гет, БПВ-1

---

Воинство Мордора - Гет, 5

[Lugburz]

Открыть все тэги MORE в этом посте

Название: Беседа при луне
Размер: 370 слов.
Жанры и категории: гет.
Рейтинг: G
Персонажи: Кхамул / ОЖП
Предупреждение: один вечер из жизни Кхамула, все еще короля и пока еще не назгула.

Каждую ночь она поднималась на вершину башни и замирала у дверей королевских покоев. Она не тешила себя надеждами: в отличие от десятков девиц, удостаивавшихся чести согревать его ложе, ее уже нельзя было назвать красавицей. Но сегодня король не желал видеть никого из своих наложниц, отослал слуг, только про подругу юности позабыл, и потому, когда в этой части замка остались лишь двое живых существ, она скользнула в его покои без стука.
Полная луна, смотрящая в узкие окна, торопила ее.
- Мой король…
Он стоял у окна, катая на ладони перстень, с которым он не расставался очень много лет. В зыбкой лунной тени он чудился ей старше, чем был: черные волосы были тронуты лунным светом, будто сединой, а тело его источнилось, пропуская сквозь кожу свет луны.
Видение это было и страшно, и прекрасно одновременно.
Она неловко поклонилась и скользнула поближе к окну, подчиняясь его молчаливому призыву.
- Мне душно здесь. И скучно. – Кольцо блестело на его ладони, когда он шептал слова, предназначенные только одним ушам. – Долгие годы отравляют душу однообразием, Мирима. А разнообразия в этих стенах не видать. Те же интриги, покушения, гуляния или рутина. Балы и приемы, охоты. Проигрывать я не люблю, а выигрывать мне надоело. Если бы я знал заранее, что вечность так скучна…
Она только кивнула, показывая, что внимательно слушает своего короля.
- Дар Владыки казался мне способным развеять скуку. Интересно, а ты бы взяла кольцо, способное продлить твою жизнь на множество веков, явись к тебе посланник Сил? Впрочем, вряд ли он предлагает кольца женщинам, - он притянул ее к себе за талию, а женщина и не подумала сопротивляться, положив голову ему на плечо. – Ты ведь тоже когда-то ждала, что красавец-мужчина предложит тебе кольцо, а так же руку и сердце?
- Нет, мой король. Мужчина, которого ждет мое сердце, может предложить мне руку и сердце только в моих грезах.
- Он сейчас недосягаем?
- И нет, и да. Он уже много лет носит кольцо, мой король. Кольцо, связывающее его иными нерушимыми клятвами.
- Жаль, что твое кольцо не оказалось на его руке раньше, Мирима.
Они замерли, глядя на заходящую за горы луну, и ночную тишину внезапно прорезал его негромкий смех.
Несмотря на серьезность момента, майа в свадебном наряде, предлагающий кольцо власти человеческой девушке, упрямо не желал покидать воображения истерлинга.

Название: Глаза в глаза
Размер: 41 слово цитаты + 137 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: G
Персонажи: Ангмарец | Эовин
Примечание: POW. Реплики героев принадлежат Профессору, на них Мордор не претендует.

- Ты – со мной сразишься? Глупец! Ни один смертный муж мне не страшен.
- А я не смертный муж! Перед тобой – женщина. Я – Эовин, дочь Эомунда, и я спорю с тобой о своем государе и родиче. Берегись, если ты не бессмертен!
Шум битвы отдаляется, сменяясь давно позабытым набатом. Нет, это не колокола Гондора. Так шумит кровь в висках, когда правда наваливается всей своей тяжестью.
Ясный взгляд, на дне которого плещется ярость. Развивающиеся по ветру волосы.
У смерти и впрямь должно быть женское лицо и эти пронзительные глаза глубины осеннего неба.
На всех полях Пеллинора для меня сейчас существует она одна. Да что поля, она единственная на всем свете.
Ее замах медленный, я мог бы с легкостью уклониться от ее удара. Но, вспоминая века своего существования, я совсем не прочь поставить точку здесь и сейчас.
Я почти люблю ее, когда она наносит свой удар.
Я боготворю ее в этот краткий миг между свободой и небытием, когда сталь разрывает цепи, не дававшие мне умереть раньше срока.
«Эовин…»
Я рад, что последним, что я увижу в этом мире, будет ее лицо.

Название: Дым.
Размер: 1180 слов
Жанры и категории: гет.
Рейтинг: PG-13
Персонажи: орки

С самого утра всё пошло вкривь: гвардейцы сцепились с местными после того, как Уфтанг послал старого Углука нахрен, подкрепив слова хорошей оплеухой. И то сказать, старик достал бы кого угодно: комендант и сам уже чувствовал, что вопросы о пропавшем начальнике моргульского отряда начинают его бесить, а Углук отличался способностью спрашивать одно и то же по дюжине раз, не меняя интонации. Из последовавшей за этим свалки гвардейцы выбрались основательно помятыми, а Шестнадцатый, помогавший коменданту наводить порядок, получил в челюсть от Гаштага и ушел, обиженно сопя. За что ему досталось, старший Шаграт так и не понял: к тому моменту драка уже закончилась, и мальчишка просто ляпнул что-то насчет «сгонять на кухню за мазью» для Уфтанга, которому распороли бедро.
Гаштаг вообще изменился, повзрослел, наверное. Он прослужил в Крепости почти год, и комендант всегда считал, что они неплохо успели узнать друг друга, но с тех пор прошло несколько лет, в течение которых они виделись всего трижды и каждый раз ссорились. Интересно, сильно ли он сам изменился за эти годы, и каким казался тем пацанам, которых присылали в Крепость после того, как Гаштаг перевелся в Долину. Их было больше трех дюжин, кто-то в Лугбурзе, очевидно, считал, что Крепость — отличное место для глупых детей. Или Сам подкармливал Её Милость. То, что пятеро благополучно покинули Кирит-Унгол, было даже странно, тихие ребята попались, осторожные. Каждый год Шаграт получал разнос за то, что смертность среди новобранцев в мирной сторожевой крепости выше, чем в действующей армии. Бездействие и иллюзия безопасности — враги дисциплины, неизменно отвечал он. А потом присылали очередного пацана, и тот снова лез обследовать пещеры и ходы, все-таки орки по своей природе подгорный народ, хоть мордорские урукхаи и живут на равнине Горгорота, перестав бояться солнца.
Кто не изменился ничуть, так это Гха, её будто ничего не могло изменить.. На кухню «за мазью» пошел сам Гаштаг, зло огрызнувшись на безобидное замечание коменданта о том, что пострадавший остается здесь и не стоит про него забывать. Мазь притащил Шестнадцатый, прикрывая ладонью залитое кровью ухо. Наверное, именно тогда стоило вмешаться, но задним умом все крепки.
Гха не виновата, она просто не умеет иначе. Солдатня боится коменданта, так что сестра развлекается вовсю, дразнит, провоцирует, играет в свои любимые игры. Да и то сказать: Гаштагу она ничего не должна, он сам додумался принять всё всерьез, а потом сам удрал, обидевшись на весь мир. Потому и цапались при каждой встрече, что коменданту нестерпимо хотелось взять бывшего подопечного за шиворот, хорошенько встряхнуть и назвать дураком. А Гаштаг, в свою очередь, видел в нем, прежде всего, свидетеля своих действительных и мнимых унижений.

— Гаштаг, а ты видел людей?
— Случалось.
— А эльфов?
— Нет, конечно. Откуда?
— Говорят, у их женщин нежные руки, — Гха присела на край стола, разглядывая собственные кисти, большие, почти как у Гаштага. На левой ладони еще не зажил ожог от масла, надо будет сделать отвар зеленого парусника.
— Моя мать в юности работала на соляном карьере, морская соль въедается в кожу навсегда. Но у нее были самые лучшие руки на свете, — упрямо нахмурился урукхай, не понимая, как Гха может нести такую чушь.
— Я не знала, что ты родом с берегов Нурнен, — орка прищурилась и стала расплетать косу.
— Я родился уже предгорье, про Море мне только дядька рассказывал.
— Большая семья, — одобрительно кивнула Гха, — подержи, пожалуйста, ленту. Может, ты умеешь заплетать волосы?
— Конечно, давай помогу, — Гаштаг оставил в покое хлебные крошки и подошел к Гха совсем близко.
— Подружка научила?
— Нет, мама. Она не любила вспоминать Море, и дядька при ней разговаривал мало. Не знаю, откуда он пришел и почему остался жить с нами, мне тогда было всего лет шесть, и со временем я привык. К тому же отца я видел редко, а дед был уже очень старым, так что обожал дядьку с его рассказами о назгулах, Лугбурзе и войне с тарками.
— Ай, — Гха дернулась и схватила Гаштага за руку, — больно же!
— Извини.
Комендант выдел много подобных сцен, но молчал. Гха смотрела на него вызывающе, ох, как сестра хотела, чтобы он сказал хоть что-то, чтобы дал ей возможность наорать на него в ответ. Гаштаг становился всё серьезнее, пока однажды не выпалил скороговоркой:
— Возможно, вы будете против, но я хотел бы, чтобы вы подумали, прежде чем кричать, потому что мы с Гха…
— А с ней ты уже разговаривал?
— Нет, но…
— Ты, видимо, напутал, Гха моя сестра, а не рабыня, так что все вопросы — к ней. Ясно? Пошел вон.
Шаграту не хотелось объяснять парню, что он далеко не первый толкал подобные речи, пусть Гха сама расхлебывает ту кашу, которую заварила. Как именно она это сделала, комендант так и не узнал, а Гаштаг вскоре попросил о переводе.

Ближе к вечеру вернулся небольшой отряд, конвоировавший рабов с юга на северные рудные копи. Комендант всегда был рад таким заданиям, потому что бездействие — это что? Правильно, враг дисциплины. Особенно когда в Крепости болтаются без дела больше дюжины урукхаев. Прибывшие грохотали сапогами и оружием, громко переругивались с гвардейцами и друг с другом, гоняли моргульских, ужинали и никак не желали утихомириться. Шаграт осмотрел новое оружие — еще одна причина, по которой он одобрял использование своих солдат в хозяйственных мероприятиях, заключалась в том, что за это платили: снаряжением, продуктами, не входящими в стандартный армейский набор, одеждой. Потом поймал старшего отряда и утащил его к себе, чтобы проверить бумаги. Всё было в порядке и, выставив орка, Шаграт задремал, закинув на стол ноги.
Его разбудил Шестнадцатый, ворвавшийся без стука.
— Я не знал, что делать, и побежал за вами.
Шаграт решил, что некоторые зачатки чувства самосохранения у мальчишки есть, так что вряд ли он стал бы вламываться без серьезного повода. Бежать пришлось недолго, но они все равно опоздали. Гха молчала, Шестнадцатый сбивчиво пытался объяснить, что произошло, но и без его объяснений всё было ясно. Шаграт тихо выругался, глядя на Гаштага и Бубхоша, орка из вернувшегося отряда. Он смутно припоминал, что тот незадолго до ухода зачастил на кухню, а Гха стала меньше орать и больше смеяться, как с ней обычно бывало в начале очередной игры. Тела были залиты кровью, но только у Гаштага были ножевые раны, с полдюжины. Комендант присел на корточки и взял гвардейца за руку, пытаясь нащупать пульс.
— Может, живой?
Совсем мальчишка расклеился, того и гляди расплачется, а потом возненавидит коменданта за то, что он это видел.
— Да какой тут, — Шаграт покачал головой.
— А второй?
— Ты что, ослеп? У него хребет сломан.
— Да, конечно. Голова…
Живой так башку повернуть не сможет, это уж точно. Шестнадцатого все-таки стошнило, и он с виноватым видом начал объяснять, что сейчас же всё уберет.
— Пошел вон, — тихо попросил Шаграт, и мальчишка ушел, так ни разу и не посмотрев на Гха. А за ним ушел и сам комендант: здесь он был лишним, а внизу надо появиться, пока не пошли слухи.
Ночь выдалась ветреная и ясная. Комендант прислонился спиной к скале и вытянул ноги. Давненько он не сидел на лестнице, несолидно как-то, да и место беспокойное: то и дело кто-нибудь тащится с одного яруса на другой. Сейчас сунуться на третий рискнет только Шестнадцатый. Что ж, хорошая возможность отдохнуть в тишине, к тому же вид исключительный, весь Мордор, как на ладони, а если мальчишка полезет, куда не надо, то он его остановит. Шаграт сидел и смотрел, как уносится вниз, в сторону Лугбурза едкий черный дым: на третьем ярусе Гха жгла трупы.

Название: Черная Весна
Размер: 520 слов
Жанры и категории: гет, ангст, драма, дэзфик
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Адмирал Умбарского Флота/НЖП, (подразумевается Пятый назгул/нжп(та же)(односторонний, платонический), упоминаются Армия Мертвых, Леголас, Арагорн, Гимли, Эовин, Ангмарец, пятый Назгул
Предупреждение: несколько вольное обращение с каноном.

Жаркое солнце, отражавшееся от воды слепило глаза и не щадило никого. Весла в уключинах надсадно скрипели в такт размеренному барабанному ритму. За черным бортом тягуче перекатывалась вода, казавшаяся какой-то расплавленной субстанцией.
Они шли на Пеларгир. Давние союзники Мордора в своей извечной вражде с Гондором, они наконец-то могли отомстить за поражения, угнетения и унижения. Некогда великий народ Черных Нуменорцев возьмет свое. Так говорил он. Её капитан. А она просто шла за ним. Безмолвная телохранительница, секущая изогнутой саблей лучше многих мужчин. Её уважали, боялись, сторонились, добившуюся всего этого собственной волей и каленым клинком. А еще поговаривали, будто телохранитель Адмирала прошла через Мордор.
Её называли Даур-Кибил – черная весна, чье истинное имя было сокрыто тьмой, а еще стоящая за плечом Адмирала, верная только ему и отвечающая только перед ним. Безмолвная смерть любому врагу, сопернику, ставшему препятствием. О том, что её искалеченные связки еще могут издавать тихие-тихие звуки, знал только Адмирал, внимавший им короткими и темными южными ночами, в те нечастые часы, когда вода не красилась кровью врагов. Откуда она взялась – была прислана из Мордора, да не кем-нибудь, а Пятым назгулом, который, если верить молве, туманом стелющейся под мутной луной, сам был Умбарцем, пока еще был человеком.
Черная Весна не раз спасала жизнь своему Адмиралу, лишь потому, что ей было приказано – люби и храни. Пуще самой себя, пуще самого дорогого. Да и право ли, человек ли она до сих пор? Загляни в прозрачные глаза зеленого льда и увидишь моргульский ужас, навек поселившийся в выжившей Там, утратившей голос, чтобы говорить на языке стали. Ради единственного, кого любит. Кого приказали любить.
Меж тем берег приближался, женщина как всегда стояла черной тенью за плечом своего Адмирала, бриз трепал её черные одежды того вида, что любят носить в жарком Хараде. Солнце клонилось к закату, словно убаюканное скрипом весел, щелчками хлыста и надсадными вздохами прикованных к скамьям нижней палубы гребцов. План нападения был известен давно, и главной его составляющей была внезапность. Потому лопасти весел были обмотаны тканью, и за несколько миль до цели затих барабан. Что до рабов – у тех давно были вырваны языки. Адмиралу не нужны были неожиданности. Все было подготовлено идеально, отточено до безупречности, вот только словно едва-едва тленом тянуло откуда-то.
Взгляд в глаза – зеленый лед и темный огонь, легкое касание, прежде Черная Весна никогда не позволяла себе такого. Дурное предчувствие. Ибо что внезапность для тех, кто лишен сна? Вечного, посмертного сна. Ужас смерти, что несли на старых костях клятвопреступники, стелился по палубам, а впереди шли трое живых. Команда флагмана была не робкого десятка, пересиливала ужас, что стремился сжать сердце ледяной рукой, вступала в отчаянную безнадежную схватку. Умереть – пусть, они и не ждали другой участи, но только с мечом в руках и не иначе. Она прикрывала его, казалось, превратившись в единую тень, щетинящуюся острым клинком, пусть участь и была предрешена. Получившая приказ хранить и любить, она выносила его бесчувственное тело с усеянного трупами корабля, чтобы похоронить. Она сберегла его от мечей, но не от ужаса и эльфийской стрелы, но вынесла и похоронила.
Сама же Черная весна умерла немного позже, когда клинок совсем другой женщины на Пелленорском поле оборвал бессмертие Девяти криком. Рухнула на колени, разжав пальцы, позволив клинку упасть на песок, выдохнула струйку зеленоватого дыма, и опустилась на песок, где её навечно укрыла волна.

Название: На берегу Нурнен
Размер: 1480 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: PG-13
Персонажи: орки
Предупреждение: нон-кон

К вечеру ветер подул с новой силой, по воде пошла рябь, сапоги казались ледяными, а тут еще развязался узел, которым Хаашуми стянула юбки, и тяжелая ткань с плеском ухнула в воду. Не хватало еще свалиться с горячкой. Орка вышла на берег, поставила сито и попыталась выжать намокшую одежду.
— Прохлаждаемся?
По ночам Хаашуми порой снилось, как бригадир падает в Яму. В её снах Яма была огромным провалом с зубастыми краями, над которой поднимался белесый туман, и бригадир падал в неё долго, неумолимо и окончательно, а ненавистный голос дребезжал и выл, прося пощады. Хаашуми не любила эти сны, ей становилось страшно: от голоса, от бездонной клубящейся испарениями бездны, и особенно от собственной радости, от того ощущения свободы и легкости, которое приходило каждый раз, когда она видела это падение и слышала крики. Проснувшись, она убеждала себя, что на самом деле не хочет этого, что ей не нужна ничья смерть, а нужно только, чтобы вернулся кто-нибудь из братьев, тогда никакая сволочь не посмеет и на дюжину шагов подойти.
— Устала?
— Нет, закатом любуюсь, — огрызнулась Хаашуми. Да что он ей может сделать, тупой снага? Она дочь урукхая, у нее четыре брата и каждая рука, как его две.
Бригадира перекосило, будто от хорошего глотка уксуса, и спустя мгновение Хаашуми уже лежала, скрючившись, на соленом песке, пытаясь прикрыть голову и живот. Может, руки у орка и подкачали, зато он прекрасно умел орудовать палкой.
Хаашуми никогда в жизни не били, даже в детстве, когда она, бывало, роняла посуду и изводила последние продукты, пересолив суп. Отец, оставшийся после её рождения с пятью малолетками на руках, никак не мог взять в толк, что это за зверь такой — дочка. Все тумаки и прочее «воспитание» доставалось братьям, а она потихоньку стала хозяйкой в доме. Соседская детвора её не трогала, опасливо поглядывая на четверых пацанов, которые быстро переросли отца. А потом всех забрали в учебку, а то и вовсе в Лугбурз — из их захолустья что лагерь, что Замок были одинаково далеки и непонятны. Отец с месяц сидел на пороге и приставал к прохожим с рассказом о том, что у него четыре сына в армии, такие громилы, вы бы их видели, он ужасно горд, все в Лугбурзе, а один в разведке, с такими ребятами мы тарков сделаем в два счета. Хаашуми кормила его, уводила в кровать, но все было бесполезно: казалось, он просто не мог находиться нигде, кроме этих ступенек. Там она и нашла его как-то утром: он сидел, прислонившись спиной к косяку, а мертвые глаза смотрели на дорогу, по которой из деревни уходили новобранцы.
Бригадир отбросил палку и схватил Хаашуми за шиворот.
— Ну что, мозги на место встали? Или вышибить их нахрен?
— Снага, — презрительно бросила орка и сплюнула. Поначалу слишком сильное удивление заглушило все чувства, но теперь накатила боль. Хаашуми оглядела берег: все спокойно продолжали работать, будто ничего не произошло. Суки.
— Конечно. Думай об этом, — прошипел бригадир и швырнул орку лицом в песок. Потом нагнулся и добавил: — давно хотел отодрать урукхайскую потаскуху.
Слезы были соленые, как песок, и почему-то это занимало Хаашуми куда больше, чем резкая боль между ног, и даже больше, чем дюжина пар глаз, наблюдавших за происходящим. Соль разъедала кожу на лице, жгла глаза сквозь прикрытые веки, и отец снова сидел на пороге, да, один даже в разведке, куда здесь идти, кроме как на соляной карьер, работы нет, здесь ничего нет, говорят, раньше была рыба, да вся передохла.
Пинок под ребра привел орку в сознание. Она с трудом присела, сжимая руками мокрые юбки, и словно сквозь колеблющуюся пелену увидела, как удаляется приземистая щуплая фигура бригадира. Где-то впереди поднялся знакомый туман. Никуда он от Ямы не денется, с холодной уверенностью подумала Хаашуми. Хоть живым, хоть мертвяком, но непременно туда угодит.
— Ничего с ней не станется, — в голосе орки, тащившей сито, прижимая его к животу, не мелькнуло ни тени эмоций.
— А вот если понесет… — многозначительно заметила её приятельница. Хаашуми попыталась вспомнить, как их зовут, но не смогла.
— Поди потом докажи, от кого.
Чушь какая. Волколачий бред. Хаашуми повторила это вслух, обращаясь к валявшемуся на песке ситу, к кускам соли, валявшимся на песке, к собственным ладоням.
— Бред. Волколачий.
Потом она сняла сапоги и зашла по пояс в холодную воду, смывая кровь. Жгло ужасно, но всем известно, что вода Моря залечивает любые раны лучше любой мази. Надо только немного потерпеть, а то ей далеко идти, нельзя, чтобы воспалилась какая-нибудь ссадина. Куда именно идти, Хаашуми пока не знала, но не сомневалась, что уйдет. Только переночует дома.

Гарра никогда не стучалась, просто вдруг оказывалось, что она уже здесь, в доме. Вот и на этот раз Хаашуми не услышала ни звука, а только почувствовала на себе внимательный взгляд старой орки.
— Шла бы ты спать, — бросила она, не прекращая сборов. Одело, теплая одежда, вода, пара узлов мяса, сухари. Вроде всё.
— Далеко?
— Там видно будет.
— То есть не знаешь? Молодец, что тут сказать, — Гарра присела на скамью и многозначительно вздохнула.
Хаашуми смирилась: раз пришла, надо поговорить. В конце концов, оно и правильно.
— Братьям передай, пусть его не трогают, — орка достала из ящика гребень и стала расчесывать волосы, вот ведь, чуть не забыла, и нож тоже, путешественница.
— Да ты, похоже, умом тронулась, — Гарра покачала головой. — Как же я им такое скажу? Язык не повернется. А даже если скажу, неужели думаешь, их это остановит? Как бы и мне не досталось за такие речи.
— А ты убеди, ты умеешь. Не надо его трогать, его смерть не здесь.
— Тебе-то откуда знать?
— Я знаю, — надо заплести косу, обычную, из трех прядей, безо всяких хитростей, так удобнее.
Гарра взяла со стола кувшин и повертела его в руках.
— Хорошая у вас посуда.
— Угу, — кивнула Хаашуми, доплетая косу.
— И мебель еще крепкая.
— Бери, что нравится. Только братьям потом вернешь.
Гарра поставила кувшин на стол и погладила его ласковым хозяйским движением, а потом еще раз оценивающе оглядела комнату. Не станут сыновья старого Шаграта требовать свое добро назад, не до того им будет, когда вернутся. Если вернутся.
— Что делать, если в твоем доме кто-то поселился?
Хаашуми удивленно посмотрела на старуху. Что ей еще надо?
— Он тебе не нравится, — уточнила Гарра, — а выгнать не можешь.
— Если сама не могу… наверное, позову кого-нибудь, посильнее, — орка пожала плечами, всё еще не понимая, к чему этот разговор. Она уходит, если кому охота поселиться в её доме, так пусть живет, братья потом разберутся.
— Молодец, девочка, — Гарра улыбнулась, не разжимая губ — упрямое кокетство потерявшей зубы красотки. — Всякое бывает, иногда год за годом живут, а детей нет. А порой один раз — и готово.
— Бред. Волколачий.
— Да не бред, девочка, ты лучше послушай, что я тебе скажу. Найди себе мужчину, да побыстрее. Сейчас новолуние, надо успеть, пока луна снова не пойдет на убыль.
Хаашуми аккуратно завернула вещи и стянула веревки на мешке. Кажется, всё.
— Это не я тронулась, а ты. Нашла что советовать. Послать бы тебя как следует, но старая ты, нехорошо.
Теперь стакан воды на дорогу и щепотку соли через плечо уже на улице, перешагнув порог.
— Да подожди ты, глупая, — Гарра догнала орку и схватила за плечо. — Противно тебе, и подумать тошно, чтобы с кем-то шашни крутить, что ты думаешь, одна такая? Мне дитенка жалко, и тебя, дуру, не хочу, чтобы ты на него смотрела и вспоминала. Тут ведь как с домом, понимаешь? Ты без матери росла, некому было такие вещи рассказать.
Старуха говорила быстро, заглядывая Хаашуми в глаза, словно это и для неё самой было важно.
— Как с домом: сама выгнать не можешь, и терпеть — сил нет. Пока время есть, найди другого, сильнее, лучше, если понесешь от него, то его семя выгонит другое.
— Спасибо за совет, будь здорова, — Хаашуми убрала со своего плеча руку Гарры, поправила мешок и пошла дальше.
Гарра постояла на дороге, глядя ей вслед, а потом пошла в дом. Можно и самой справиться, хитрость небольшая, но в последние годы ей всё чаще виделась Яма, и некому было принести новый кувшин, да и просто поговорить порой не с кем.

Хаашуми шла вдоль берега, по пути ей встречались деревни, которые она обходила стороной, лишь однажды заглянув в местную харчевню, чтобы пополнить запас воды. На четвертый день, когда солнце уже село, она набрела на костер. Здравый смысл и осторожность подсказывали ей, что соваться туда не стоит, но она замерзла и ужасно хотела чего-нибудь горячего, хотя бы просто воды. Урукхаи умеют переносить холод и обходиться без таких мелочей, но до чего приятно было бы погреться у костра и съесть миску супа.
— Поделишься? — спросила она, пытаясь разглядеть огромного орка, сидящего на песке.
— Садись.
В костре потрескивали настоящие дрова, не торфяные лепешки, которые развозят по деревням торговцы из людей с Востока. В супе было мясо и какая-то трава, голова у Хаашуми закружилась, после такого ужина, да еще в тепле, захотелось спать. Она пробормотала что-то в свое оправдание и заснула прямо на песке, как волчица.
Посреди ночи орка открыла глаза. Спать больше не хотелось, но еще меньше хотелось вставать и куда-то идти, ей было тепло — кто-то переложил её на одеяло и укрыл. То есть не «кто-то», конечно, а хозяин костра. Урукхай лежал рядом, Хаашуми чувствовала его спину сквозь одеяло. Как там говорила Гарра? Найти сильнее и лучше? Орка улыбнулась молодой луне и повернулась на бок, стараясь не запутаться в одеяле, оно большое, на двоих хватит.

@темы: Воинство Мордора, Этап: Гет, БПВ-1

---

Воинство Валар - Гет, 7

[*Валакирка*]

Под большим секретом нашей экспедиции поведали, что в жизни Валар есть место не только великим битвам, но и великим чувствам.

****************************************************************
1
Название: Неспетая песнь
Размер: 1 029 слов
Жанры: гет
Рейтинг: PG (6+)
Персонажи: Манвэ/Варда, Ауле/Йаванна, Ульмо/Ниенна

Много рассказов о Стихиях собрали в своих Книгах Знаний мудрые из числа эльдар Валинора, но этой истории среди них не найти. Лишь отголоски ее слышатся за словами сказаний и песен об ином, и до сих пор ни один воплощенный не угадал по ним истины. Сами валар молчат о ней, потому что поведать во всей полноте о радостной ее части было бы слишком трудно, а о печальной невозможно вовсе. Здесь, однако, приводится она в том виде, в котором могла быть запечатлена в хрониках, если бы стала известна.
В те, ныне далекие даже для айнур, времена, когда они только спустились в Эа и начали свой труд по созданию предпетого Мира, среди множества вещей, раньше им неведомых, познали они узы, способные связывать их иначе, чем простая гармония в песне или дружба, или даже родство в думах Эру. Только двоих разом могли соединить эти узы и были дивно прочны, но не сдерживали, а дарили новую свободу и новые силы, и радость, какой прежде невозможно было представить.
Это чувство стало называться любовью, а союз, проистекающий из него, – супружеством. Первыми узнали его Манвэ и Варда: высоко в небеса воспарили они рука об руку, и их любовь, чистая, как свет, и легкая, как ветер, в один миг обняла весь мир и великой благодатью разлилась в нем. С тех пор они всегда были вместе и, даже оказываясь вдали друг от друга, не разлучались в сердце своем. И когда Варда зажгла первые звезды в самых отдаленных частях Эа, Манвэ с радостью дал ее свету разлиться в воздухе, а она подарила Манвэ возможность обозревать в своем свете весь мир. И звуки, которые летают по миру на крыльях ветра Манвэ, всегда устремляются к Варде.
Иное было у Ауле и Йаванны. Долго танцевали они вдвоем среди громадных гор и могучих дерев, и любовь их крепка, как камень, и сладка, как хорошо вызревший плод. Пьянящим счастьем наполнила она мир. И чтобы горы Ауле стали еще прекрасней, Йаванна создала немало видов растений и животных, способных жить среди гор. Ауле же изобрел искусство возделывания земли и культуру создания садов, благодаря которым красота царства Йаванны заиграла новыми гранями.
И всякий раз, когда между двумя валар рождалась любовь, она оказывалась не такой, как все прежние, и нечто прекрасное входило с ней в мир. Каждая любовь являлась в свой собственный час, и нельзя было заранее предсказать его.
Однажды, в то время, когда все другие супружеские союзы валар были уже заключены, а Мелькор уже перешел через Стены Ночи и Весна Арды начала затмеваться, Ульмо явился из глубин к берегам острова Альмарен, как в те дни еще делал часто, и вдруг увидел Ниенну. Она сидела на кончике песчаной косы, которая далеко врезалась в водную гладь Великого Озера, из ее глаз лились слезы и падали в воду, и смешивались с ней. И Ульмо почувствовал, что от этого вода обретает целительную силу, способную противостоять болезням, увяданию и порче, которые стали уже видимы повсеместно, но источник которых не удавалось найти.
С удивлением и радостью понял Ульмо, что сила эта не останется только в озере, но вместе с водой облаками поднимется к небу, дождем прольется на все земли, проникнет в подземные глубины, а вернувшись в его царство, преумножится и повторит путь сначала. Ульмо рассмеялся, восхищенный, поднял к губам Улумури и заиграл.
Как только мелодия эта достигла слуха Ниенны, она обернулась и посмотрела на Ульмо. В этот миг любовь навеки соединила их и окутала мир безмятежным покоем, но не скорбным покоем смерти, а иным, полный жизни, движения и звука.
Чувство их было сильно и прекрасно, и до поры никто не прозревал зерно будущей печали, которое таилось в нем. Ульмо и Ниенна были очень счастливы вместе. Он часто играл для нее, и звук его Рогов радовал ее сердце и осушал слезы. А для него ее голос стал милее плеска водных струй, поэтому он, прежде нигде не задерживавшийся надолго, теперь почти никуда не отлучался от любимой.
Так растворились они друг в друге, позабыв об остальном мире. И в этом не было бы большой беды, если бы все шло, как было задумано валар, но Мелькор, который долго, скрываясь, копил силы, нанес, наконец, удар.
И Ниенна плакала, скорбя, и слезы ее утишили боль и безумие, охватившие весь мир. Благодаря этому другие валар смогли остановить хаос и разрушение. Они усмирили моря, погасили пламя и занялись спасением того, что можно было спасти.
Работа эта была долгой и трудной, но еще тяжелее стало, когда она оказалась окончена. Все знания и силы были вложены, все, что только возможно, сделано, но не вернулись в мир красота и радость его Весны, а дом валар был навсегда потерян. Утомленные и неприкаянные бродили они повсюду, и боль переполняла их души.
Тогда было принято решение покинуть Эндоре и отправиться в Аман, чтобы там сберечь и преумножить то, что у них еще осталось, и копить силы для будущего, а эту землю предоставить ее судьбе, потому что ничем не могут они помочь ей, пока нанесенные раны не затянутся и она не окрепнет.
После этого валар стали готовиться к уходу, и Ульмо с Ниенной встретились вновь. И снова он увидел ее плачущей над водой и долго смотрел, не окликая и не приближаясь, пока она сама не заметила его.
Когда же взгляды их встретились, стало ясно, что ни словом, ни даже мыслью нет нужды обмениваться им, чтобы понять друг друга. Потому что оба они знали, как огромна и бесконечна их любовь, но знали также и то, как способна она захватить их души без остатка, так что их не будут заботить уже ни сородичи, ни судьба мира, ни Дети, ради которых покинули они чертоги Эру. И знали, что это невозможно для валар, по крайней мере, в Арде Искаженной, где каждый миг всему сотворенному ими может грозить опасность.
– Я остаюсь в Эндоре, – промолвил наконец Ульмо.
Это означало, что он станет, как прежде, бродить по течениям вод и слушать вести, которые они принесут ему, чтобы никакое лихо не могло остаться тайным и неизвестным.
– А я отправлюсь в Аман, – отозвалась Ниенна.
Это означало, что вновь будет она оплакивать прошлые и грядущие печали мира и давать утешение и сочувствие всем, кто нуждается в нем, и учить милосердию и состраданию всякого, кто захочет учиться.
И совершилось так, как было решено.
Ниенна живет в Валиноре, а Ульмо бывает там редко. Встречи их случайны и кратки. Но иногда Рога Ульмо поют в водах Внешнего океана, и Ниенна слушает их.


2
Название: Бесценный дар
Размер: 827 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: РG (6+)
Персонажи/Пейринги: Намо/Вайрэ
Примечания: Разговор Намо и Вайрэ в начале Первой Войны.

– Я знал, что ты меня все-таки найдешь, – мысль Намо коснулась Вайрэ очень легко, почти не ощутимо, и она замерла под этим прикосновением, мимолетным, но все же таким нежным. Таким прежним, родным и привычным. Тем самым, по которым она успела истосковаться за время, пока звала его без отклика и искала без помощи, ведомая только голосом собственного сердца.
– Не сомневаюсь, – спокойно ответила она, ничуть не удивленная его проницательностью.
Больше всего хотелось ей тотчас же броситься к Намо, дотронуться до него, поверить, что он снова рядом, и скорее забыть одиночество, томившее ее, когда его не было. Но она сдержала себя. Лишь недавно валар узнали, что значит боль, но уже совершенно поняли, насколько нужно быть осторожными, чтобы суметь облегчить страдание, а не усилить его нечаянно. И Вайрэ забыла о себе, помня только об этом.
На миг ей стало жаль, что нет сейчас с ними Ниенны. Но мысль исчезла еще быстрее, чем появилась, потому что глубоко в сердце своем Вайрэ была уверена: ни с Ниенной, ни с кем другим не смогла бы она найти его.
Намо молчал. Ничто не вырывалось наружу из-за той крепкой, точно Стены Ночи, преграды, которой он вздумал отделить себя от Мира. И от нее. Вайрэ вздохнула. Никогда не знала она его таким, и теперь ей трудно было решить, что делать дальше.
– Зачем ты покинул меня, супруг мой? – наконец прямо спросила она, не сумев измыслить ничего иного. – Ведь от одиночества печаль не становится меньше. – Усилием воли Вайрэ подавила рвавшийся из груди тяжелый вздох, но Намо все равно отвел глаза.
И так, не глядя на нее, ответил:
– Я привыкал.
– К чему? – спросила Вайрэ.
– К своей новой ноше, – снова коротко откликнулся он.
– Все привыкают к ней, – сказала Вайрэ. – Мелькор дал нам предательство и войну, и теперь они есть у нас, хоть мы никогда не желали их. Но зачем же скрываться от других? – Она хотела бы спросить: "Зачем же скрываться от меня?", но не сделала этого, чувствуя, что так ранит его еще сильнее.
На этот раз ответа не было очень долго, и, когда стало ясно, что ни к чему и ждать его, Вайрэ спросила опять:
– Ты знал, что так будет?
– Я знал, что так может быть, – голос совершенно бесстрастен, но душу Вайрэ вдруг обожгла чужая боль. Обожгла и тут же исчезла, запертая волей Намо в его собственном сердце.
– А теперь ты видишь, что впереди? – спросила Вайрэ, надеялась понять, какая мука его терзает.
Новый ответ прозвучал сухо и отстраненно.
– Не все, но того, что я знаю, довольно, чтобы ни с кем не делить его. Есть тяжесть, с которой можно справиться только в одиночку, вдали ото всех.
И снова хотелось крикнуть: "А как же я?", и снова Вайрэ так не сделала.
– А как же сестра твоя Ниенна? – произнесла она вместо этого. – Разве не в том ее сила, чтобы облегчать чужое бремя? И неужели откажет она тебе в помощи?
– Никогда и ни в чем Ниенна не откажет мне, а я сам откажу ей много раз, – сказал Намо и слова его падали тяжело, точно камни.
– Но почему?! – воскликнула Вайрэ, не сдержав удивления.
– Потому что Мелькор изменил Мир и многое запутал в нем не только для себя и Манвэ, но для всех нас. Теперь милосердие и справедливость не всегда будут согласны, а значит, и мы с сестрой станем противоречить друг другу. И слово мое станет над ее, и печали ее умножатся. Хотя, если бы только мог, не желал бы я перечить сестре моей, и не потому только, что в думах Эру она старше меня, но потому что я люблю ее.
Намо закончил говорить, и снова воцарилось молчание, которое Вайрэ и хотела, и страшилась нарушить.
– И теперь ты намерен до конца Мира отрешитбся от всего и ото всех? – спросила она наконец.
– Нет, – ответил он. – Я вернусь и буду рядом с другими.
– Рядом еще не значит вместе, – с горечью заметила Вайрэ. – Не будешь ты со мною, как прежде, если душа твоя и мысли останутся для меня закрыты.
– И прежде мало мог дать я тебе, а теперь что разделю с тобой, кроме знания о грядущих бедах, отвратить или не отвратить которые от Мира не в нашей воле? – с не меньшей горечью отозвался Намо.
– Значит, когда будущее превратится в прошлое и все печали твои станут моими, должна буду я бежать прочь от тебя, раз не окажется у меня ничего, кроме них, чтобы разделить с тобой? – спросила Вайрэ и отступила на шаг.
От этих слов Намо вздрогнул.
– Нет, – он не выкрикнул это слово, просто сказал, но, казалось, сама Арда вздохнула ему в унисон. – Ничего не нужно мне от тебя, кроме тебя.
– Но если я нужна тебе, зачем ты лишаешь меня того, без чего мне уже не быть мной? Зачем отнимаешь у меня себя?
Слезы, которые долго ждали в душе Вайрэ, полились из ее глаз, поэтому она не видела, как Намо в единый миг оказался подле нее, но сразу потянулась к нему. И ни один из них, помнящих все, что было от начала Арды, и знающих многое, что еще будет до ее конца, не мог бы ответить на вопрос: он ли обнял ее тогда или она его. Да это и не было важно.


3
Название: На страже хрупкого покоя
Размер: 499 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: РG (6+)
Персонажи/Пейринги: Ирмо/Эстэ
Примечания: Это случилось в Лориэне в тот самый день, когда свет Анара впервые разлился над Ардой.

Со времени Затмения Валинора посетителей в Лориэне стало много больше, чем прежде, и не всем им для облегчения усталости хватало целительных сил воздуха и вод источников, иногда необходима становилась другая помощь, которую Ирмо и Эстэ охотно оказывали, если только могли.
Поэтому Ирмо нисколько не удивился, когда тихий и ласковый, как обычно, голос жены позвал его. Удивляло, скорее, что смутное чувство тревоги, которое уже некоторое время, впрочем, не слишком долго, владело им, от этого не исчезло, а напротив, усилилось.
Со всей возможной поспешностью Ирмо отправился навстречу зову, и нашел Эстэ на берегу озера Лореллин: она лежала на траве у самой воды, лицо ее было запрокинуто вверх, а глаза закрыты. Ирмо в одно мгновение преодолел оставшееся расстояние и опустился около нее на колени.
Одной рукой он коснулся лба Эстэ, другой – руки. Кожа была холодна, как лед. Ирмо помнил, конечно, что это всего лишь фана, и, избавившись от него в любое время, Эстэ не пострадает. Но понимал он так же и то, что раз до сих пор не сбросила она видимый облик, у нее, может быть, уже не осталось на это сил.
От нерадостных мыслей его отвлек голос Эстэ. Все еще лежа с закрытыми глазами, она прошептала:
– Этот свет...
Ирмо вскинул голову и увидел высоко в небе, прямо над собой, ладью Ариэн, в которой всего несколько часов назад отправился в свое первое путешествие над Ардой последний плод Лаурелина. Плод, отравленного ядом Древа. А они-то радовались возвращению света... глупцы.
– ... слишком ярок, этот свет слишком ярок, – продолжала Эстэ все тем же шепотом. – Помоги мне добраться до острова.
Она умолкла и снова стала неподвижна и холодна, а Ирмо поднялся и, подхватив жену на руки, вместе с нею перенесся на островок посреди озера, где густо росли деревья, ветви которых клонились к самой воде. В их прохладной спокойной тени Ирмо уложил Эстэ на мягкую траву, а сам сел рядом.
Скоро ресницы ее затрепетали, и она открыла глаза.
– Спасибо, – тихий голос теперь не звучал так пугающе слабо, как перед этим, и Ирмо почувствовал, что на душе становится спокойнее.
– Почему ты не позвала меня раньше? – спросил он.
– Не хотела тревожить напрасно, – ответила она и улыбнулась ласковой, чуть виноватой улыбкой. – Я думала, ничего страшного. Но под лучами нового светила отдых уходит из Мира, и силы мои тают.
– Значит, придется обойтись только светом цветка Тельпериона, – сказал Ирмо.
– Его не хватит, чтобы осветить всю Арду, – со вздохом ответила Эстэ.
– Тогда, – Ирмо улыбнулся жене и погладил ее по волосам. – Тогда спи. Во сне ты не будешь слабеть, а я подарю тебе прекраснейшее из видений, что есть у меня.
– Хорошо, – согласилась Эстэ. – Но ты не уходи. Пожалуйста, останься со мной, – попросила она.
– Не уйду, – пообещал Ирмо. – Я буду охранять твой покой столько, сколько потребуется.
Он слегка коснулся пальцами ее лба, и она сразу же заснула.
Уйти теперь Ирмо не мог да и не хотел, но мысли его вольны были лететь куда угодно, и он, не мешкая, направил их к вершине Таникветиль. Прежде всего, нужно было посоветоваться с Вардой. Но если даже она не знает, что делать, он все равно найдет ответ. Непременно найдет.



Диптих "Сватовство Мелькора"

4
Створка первая. Epic fail, или вариант, в котором у Мелькора ничего не получается.

Название: Весна священная
Размер: 3 065 слов
Жанры и категории: гет, АУ, ООС, ангст и черт знает что еще
Рейтинг: PG (6+)
Персонажи: Мелькор aka Моргот, Фионвэ aka Эонвэ, Урвенди aka Ариэн, Артано aka Саурон, НЖП, Аулэ/Йаванна и прочие постоянные члены Круга Судеб.
Предупреждение: сюжет позаимствован автором для своих гнусных нужд чуть более чем полностью. Автор выражает глубокую благодарность организатору «Русских сезонов» и слепому аэду, а также Мастеру.

Куда ни пойди — везде поджидают архетипы...
Участник команды.

Пестрокрылая птица легко вспорхнула с плеча Йаванны. Та рассеяно поглядела ей вслед и вернулась к прерванному было занятию. Валиэ рассматривала рисунки — эскизы будущих цветов. Она перебирала наброски, на которых из тонких штрихов вырастали резные листья и распускались крупными сочными мазками бутоны еще не существующих соцветий.
Конечно, Кементари могла обойтись и без них; ей не требовались рисунки, чтобы творить. Она представляла себе новое дерево или зверя и так.
Но великое искусство ее дочери заключалось в том, что любой рисунок из-под ее руки выходил как живой. Пресва рисовала так же вдохновенно, как другие пели; ее Музыка ложилась на бумагу и оборачивалась невообразимыми картинами.
Вот цветок, похожий на колокол, раскрыл шесть белоснежных лепестков с чуть розоватым отливом, припорошенных рыжеватой пыльцой словно веснушками — точь-в-точь как веснушки у самой Пресвы.
Его я сотворю первым, подумала Йаванна. Кементари любила все живое, что росло, цвело и бегало по новосозданному миру, но дочь, дивную весну, она любила сильнее всего.
— Мама? Где ты? — раздался звонкий голос, и создательница рисунков буквально влетела в чертоги.
— Рассматриваю твои цветы, — ответила Йаванна.
Пресва была похожа на гибкую тростинку в своем длинном зеленом платье. Она покружилась около матери.
— Гляди! Вайрэ соткала это по моему рисунку, — Пресва повела плечами. Ткань слегка переливалась. — А ты уже выбрала что-нибудь?
— Да, — Кементари протянула дочери приглянувшийся рисунок, — этот.
Та бросила на него мимолетный взгляд.
— И название уже есть у тебя?
— Индиль, — произнесла Йаванна после небольшого раздумья. В ее воображении цветок уже рос, вытягивался вверх и разворачивал крылышки-лепестки.
— Хорошо, — одобрила дочь. Она подхватила со стола несколько кистей. — Я отправляюсь гулять.
— С Фионвэ? — невзначай поинтересовалась Йаванна.
Дочь слегка смутилась.
— Нет, — немного вызывающе ответила она и снова повела плечами.
По ее тону Валиэ поняла, что задавать вопрос «почему?» не стоит.

***
Пресве нравилось бывать у Иллуина. Там разливался самый яркий свет, в лучах которого она словно купалась. Редко кто из зверей забредал к Светильнику: слишком сильный жар пугал их.
Она уселась у высокого дерева. Ветви его отбрасывали причудливые тени, а когда задувал ветер, тени устраивали на траве пляски. Пресва улыбалась, глядя на игру света в листьях.
Но ее улыбка угасла, едва она подумала о Фионвэ.
Фионвэ-Западный Ветер, ясноглазый сын Манвэ. Всегда они были вместе — бродили ли рука об руку по бескрайним лесам, что вырастила Йаванна, ныряли ли в соленые воды, чтобы повидать Ульмо, или легко ступали по пути, что зовется Ильверан. И ей казалось, что так и должно быть. Что так правильно.
Нынче же стало иначе. Все чаще и чаще гуляла Пресва одна по зеленеющим лугам и плела венки. Фионвэ же пропадал… ей не хотелось и думать, где, довольно было того, что она знала, с кем. Желтоволосая Урвенди со смуглой кожей чувствовала себя в воде как рыба, и плавала наперегонки с Фионвэ тем чаще, чем реже Пресва появлялась на берегу.
Ну, довольно, сердито одернула себя дочь Кементари. Но легкая горечь и чувство смазанности существования не оставляли ее. Пресва взглянула на кисти, однако против обыкновения не взялась за них, чтобы выплеснуть свою музыку на бумагу. Вместо этого она поднялась, вышла из-под дерева на просторный луг, вскинула руки к небу и застыла. Сделала шаг, другой, изогнулась и закружилась в танце, о котором потом слагали легенды. Видел его лишь Манвэ, Владыка мира, и такая тоска была в этом танце, что сжалось его сердце, и он отвел взгляд.
И когда сделала Пресва последний шаг и вновь застыла, у ее ног распустился белоснежный цветок — тот самый, что избрала Йаванна. Едва лишь она наклонилась и сорвала его, как послышался глухой гул, который все нарастал. Земля задрожала столь сильно, что зашатался столп Иллуина. Пресва удивленно оглянулась по сторонам, и в тот же миг перед ней словно из ниоткуда возник огромный волк. Она взглянула в его чернильно-черные глаза-омуты, и пелена опустилась на ее разум.

***
Губительное пламя разбитых Светильников текло по земле. Страшно исказился облик Арды. Моря вышли из берегов, и горы низверглись. Тьма и смятение окутали землю, и Валар стоило огромных трудов спасти то, что еще можно было спасти. Мелькор же избежал погони, и укрылся в Утумно.
Когда же Валар сумели усмирить Арду, открылось, что пропала Пресва. Долго ее искали повсюду, но все было напрасно. Мрачного и хмурого Аулэ терзал страх; но он старался укрепить свое сердце. Йаванна же была безутешна. Скорбь ее была так велика, что вся зелень заболела и иссохла, леса стали темны и опасны, а звери дики и жестоки.
Так окончилась Весна Арды. Уныние воцарилось в Средиземье, и Валар покинули его. Они поселились на самой западной из земель, и воздвигли там высочайшие горы. Йаванна же скорбела о дочери, и по-прежнему ничего не росло на земле.
Все Валар искали Пресву, но ни следа ее не было в пределах мира. И тогда Намо промолвил, что она, верно, попала к Мелькору. Опечалились Валар, ибо боялись они, что война против того разрушит Арду до основания и не останется пристанища для детей Илуватара.
Разгневалась Йаванна, что из-за этого дочь ее останется вечной рабой, и покинула Валинор. Кементари бродила по земле, и бесплодность ее не трогала сердца Валиэ. Она блуждала по Средиземью в слезах и звала Пресву, но никто не откликался на зов.

***
Пресва пришла в себя в глухом каменном подземелье. На самом деле это была довольно большая зала, однако же ей, привыкшей к простору, показалось, что камни давят на нее и душат. Она села на ложе, застеленным чем-то мягким. В дальнем углу стояло кресло, на вид такое же душащее, как и все тут. В нем кто-то сидел. Дочь Йаванны поднялась и подошла к нему.
Говорят, в начале времен Мелькор был прекраснее прочих Айнур, ибо владел огромными силами и знанием. Говорят также, что потом его облик стал ужасен и темен, под стать его черным мыслям.
Пресва же увидела просто высокого худощавого мужчину, у которого под глазами залегли темные круги. Он устало опирался на подлокотники и безразлично смотрел на нее. Прежде чем Пресва успела что-то сказать, он произнес:
— Думаю, ты знаешь, кто я.
— Знаю.
Странно, но страха она не испытывала. Может, потому, что еще не до конца пришла в себя, а может, потому, что сидящий был совершенно не похож на врага.
— Но вот почему ты тут, тебе вряд ли известно.
И с этим она согласилась.
— В свое время ты об этом узнаешь.
— И когда же оно придет?
— Очень скоро.

***
Она немного привыкла к тому, что ее окружало, но вечный мрак, рассеиваемый лишь зажженными кое-где огнями, угнетал ее. Пресва почти всегда была одна; Мелькор появлялся лишь изредка.
Он усаживался в кресло в углу и подолгу молча смотрел на нее. Тогда Пресва не знала, куда деть руки, как сесть и что делать. Ее бросало то в жар, то в холод от этого взора.
— Спой, — велел Вала ей однажды.
Пресва отказалась. И поразилась жгучему взгляду, которым он словно хлестнул ее. Мелькор не произнес больше не слова, а мрак все сильнее сгущался вокруг него.
— Станцуй, — сказал он в другой раз.
Она хотела вновь ответить отказом, но что-то в голосе Мелькора заставило ее послушаться. Пресва встала в центре залы, сделала несколько шагов и бессильно уронила руки.
— Не могу, — прошептала она, опускаясь на пол.
Тогда он подошел к ней и подал ей руку. Пресва, поколебавшись, вложила свою ладонь в его, и ее ожгло холодом. Мелькор легко поднял девушку на ноги.
— Станцуй со мной. Я не дам тебе упасть.
Пресва подала ему вторую руку, поежившись от прикосновения. Они сделали несколько кругов. Ей было все так же тяжело, а руки онемели от холода, но что-то заставляло ее двигаться. Внезапно Мелькор остановился и отпустил ее. Пресва от неожиданности покачнулась, но осталась стоять.
— Время пришло, — сказал Мелькор. Он стоял от нее на расстоянии вытянутой руки, и в этот момент ей стало страшно. Пресва сделала шаг назад, и он дернулся, как от удара по лицу.
— Я привел тебя сюда, чтобы ты стала хозяйкой Утумно и моей женой.
Она взглянула на Валу с таким ужасом в глазах, что ответ стал понятен без слов.

***
Саурон и никто из прочих майар старались Владыке на глаза не попадаться. Он не был в ярости — о, если бы был! — не был и в гневе. Мелькора душило разочарование. А это значило, что воздуха не хватало всему Утумно.
Некоторые из особо невезучих уже испытали это на своей шкуре. Только она от них и осталась потом, а Саурон был не из тех, кого прельщает подобная участь.
Тхурингветили же избежать внимания Мелькора не удалось. Саурон краем уха услышал, как Владыка за что-то ей выговаривал.
— …а за это я буду наказывать тебя, пока не надоест, — хриплый голос заглушил свист бича.
Гортхаур поспешил убраться подальше. Он предпочел бы, чтобы кнут достался похищенной майя, а вовсе не Тхурингветили, но говорить об этом Мелькору было бы себе дороже. Внезапно он остановился, озаренный неожиданной мыслью. Саурон развернулся и отправился к Пресве.
Она бродила из угла в угол, напуганная словами Мелькора и грядущей неизвестностью. Ах, что бы только она не отдала за луч света! Ей было гнусно, страшно, гадко. Она страшилась нового появления Мелькора и одновременно ждала его — только бы прекратилась эта пытка ожиданием своей участи.
Но вместо Валы появился Саурон. Он растянул губы в улыбке:
— Вижу, ты наслаждаешься покоем и одиночеством. Не то, что другие обитатели этого места.
Пресва хотела было возразить, что покоя ей тут не видать, но промолчала.
— Знаешь ли, Владыка очень не любит когда ему отказывают, — продолжил Саурон, — или когда что-то происходит не так, как ему хочется.
— Догадываюсь.
— А знаешь ли ты, что от этого страдаем мы? — прошипел Саурон. — Что всю злость он вымещает на нас?
Пресва нахмурилась.
— О чем ты?
— Совсем ни о чем, — ласково произнес Саурон. — О сущем пустяке: о майя, которую Владыка наказывает, потому что у него дурное настроение. Даже и не знаю, что тому причиной.
Она прижала руки к груди.
— Неужели это из-за меня? — в ужасе вскрикнула Пресва.
Саурон насмешливо посмотрел на нее.
— Ну? Так и будешь стоять? Или загладишь свою ошибку?
— Я… я не знаю, куда идти, — растерянно сказала она.
— Думаю, что если бы ты пошла на крик, то не промахнулась, — ответил Саурон. — Но поскольку выйти отсюда ты не сможешь, я провожу тебя.
Он схватил ее за руку и потащил за собой. Его пальцы стискивали запястье не хуже оков, а темная сила совершенно лишала ее возможности попробовать вырваться.
Саурон отпустил ее только перед дверью, из-за которой доносились вопли.
— Иди, — он толкнул Пресву в спину. — Покажи, какая ты добрая и светлая.
С ужасом в сердце она открыла дверь. Ее глазам предстала распластанная на полу Тхурингветиль, на чьей спине крест-накрест багровели следы хлыста, и Мелькор, занесший руку для очередного удара.
— Не надо! — крикнула Пресва, бросаясь вперед и хватая его за руку.
— Ты! — взревел Вала. — Откуда ты тут взялась?
— Пожалуйста, не надо, — молила она. — Ударь лучше меня, она же ни в чем не виновата!
Мелькор с силой оттолкнул ее и отшвырнул хлыст.
— Прочь! — он ткнул Тхурингветиль носком сапога. — Убирайся!
Ей не надо было повторять дважды. Кое-как поднявшись на ноги, она ринулась к двери, которая тут же захлопнулась за ней.
— Значит, ударить тебя? — обратился он к замершей Пресве. Она вся сжалась под взглядом Валы, цепенея от страха.
Мелькор подошел к ней и приподнял подборок, заставив заглянуть ему в глаза.
— Почему? — спросил он. — Чем я так ужасен?
— У тебя рука в крови, — тихо сказала она. — Исказитель мира! — вдруг закричала Пресва ему в лицо.
Мелькор зарычал.
— Исказитель? Да, я могу стереть этот мир в порошок! Но я могу и дать тебе все его богатства, всю власть над ним и все падет ниц перед тобой, если только ты станешь моей.
— Отпусти меня, Мелькор, — она впервые назвала его по имени. — Тебе все равно никогда не познать, что такое любовь. Твое сердце знает лишь жажду, но ему неведомо желание отдавать.
— Странно же Валар воспитывают своих дочерей, — страшно процедил он, — если им мало всего мира.

***
И вновь просили Йаванна и Аулэ прочих Валар освободить их дочь, но Манвэ колебался, и Намо молчал. Лишь Тулкас поддержал эту просьбу, да Ниэнна скорбела вместе с безутешной Кементари.
Урвенди сидела на опушке Лориэна и ждала. Наконец перед ней предстал мрачный донельзя Фионвэ. По его лицу майя сразу поняла, что же решил Круг Судеб.
Он кивнул в знак приветствия и растянулся на траве рядом с Урвенди. Она сочувственно взяла Фионвэ за руку.
— Так нельзя, — убежденно проговорил он, заглядывая ей в глаза. — Понимаешь?
В этом Урвенди была с ним полностью согласна.
— Мне без нее мир не мил, — горько сказал Фионвэ. Сын Манвэ вздохнул. — Вот что делать?
Урвенди задумалась. Не так-то легко было подыскать верный ответ, а найти решение — еще сложней. Валар непоколебимо стояли на своем, не решаясь атаковать Мелькора, значит, силой действовать никак нельзя. Оставалась хитрость.
— Что, если нам проникнуть туда украдкой? Выкуриванием Мелькора Валар пусть займутся, когда сочтут, что пора. Нам же надо только спасти Пресву.

***
— Расскажи же мне, светлая майя, что такое любовь, — насмешливо сказал Мелькор.
Они вновь были в зале, служившей узилищем Пресве. Казалось, Вала совершенно успокоился, но впечатление было обманчивым. В Утумно всем по-прежнему не хватало воздуха.
Пресва потерла иззябшие руки.
— Истинная любовь в том, чтобы желать счастья и благоденствия тому, кого любишь, — печально ответила она. Ей стало уже совершенно безразлично, что с ней станет. Мрак высасывал последние силы, и ее хватало только на то, чтобы говорить. Огонек в глазах давно погас, и вся она потускнела и поблекла.
— Истинная, — усмехнулся Враг. — Что такое истина?
— Истина прежде всего в том, что ты желаешь только обладать, не способный отказаться от чего-то ради других. Ты жаден, Мелькор, и потому жалок.
Его лицо исказилось.
— Знаешь ли ты, сколько я ждал, чтобы ничто превратилось в нечто? Жаден, говоришь ты… Я искал неугасимое пламя, чтобы вдохнуть жизнь в свои творения, но не нашел его. Я хотел быть творцом, но не смог взрастить из пустоты ничего!
— Мне жаль тебя, — горестно сказала Пресва. — Ты сам разрушаешь себя в бесплодных попытках стать выше Илуватара. Но ведь он создал и тебя; а часть не может стать больше целого.
— Я не часть, — злобно сузил глаза Мелькор. — И я не раб его мыслей!
— Ты раб страстей своих, а это много хуже.
— Пусть так, — гневно ответил Вала. — Но своих, а не чьих-то чужих.
— И куда они привели тебя? — закричала Пресва. Она обвела жестом унылое подземелье. — Ты променял целый светлый мир на эти каменные мешки и думаешь, что это и есть власть. Ты не только жалок, ты глуп.
Она испугалась, что от ее слов Мелькор разъярится еще больше. А он… рассмеялся.
— Может, это ты глупа? Сколько ты уже здесь — и никто не явился за тобой.
Удар попал в цель. Пресва съежилась. Казалось, что его ледяные руки коснулись теперь самого сердца ее.
Она помолчала, а когда смогла справиться с голосом, сказала совсем о другом:
— Если бы ты изменился, все простили бы тебя.
Мелькор фыркнул. Он сидел в неизменном кресле, но даже на таком расстоянии Пресве было тяжело ощущать его взгляд.
— Мне ни к чему чье-то прощение. Однако ты довольно смела, если можешь поручиться за Круг Судеб. Может, ты и поклясться готова?
— Чем же? — удивилась она.
— Жизнью, — небрежно бросил Вала. — Самое время, ибо она висит на волоске.
Тут рассмеялась уже Пресва, и странно звучал искренний смех под этими жуткими сводами.
— Уж не думаешь ли ты, что подвесил ее именно ты? Или, может, ты способен ее оборвать?
Вала скрипнул зубами.
— По крайней мере, я могу сделать ее невыносимой.

***
Когда Фионвэ и Урвенди изложили Манвэ свой план, он сначала посчитал это сущим безумием. Они уговаривали Короля Арды на два голоса, наперебой заверяя его в том, что нет, это не сумасшествие, и что все получится. Сулимо хотел посоветоваться с остальными, но Фионвэ этому решительно воспротивился: он не желал, чтобы кто-то знал о его намерениях.
И Манвэ в конце концов сдался. Он по очереди обнял обоих и попросил попусту не подвергать опасности себя и Арду.
Получив напутствие и благословение, майар отправились в Средиземье. Разыскать Утумно проще простого, куда как сложнее проникнуть внутрь…

***
Угрозы свои Мелькор вполне претворил в реальность. Если до этого Пресва сидела взаперти, то теперь ее водили по всему Утумно, и вся неприглядная изнанка черной твердыни представала ее глазам. Перо бессильно описать, какое омерзение и ужас охватывали Пресву при виде того, что творилось там.
Не было ей покоя и в ее клетке, где она стремилась теперь поскорей укрыться. Однажды Пресва обнаружила там цветы. Но что это были за цветы! Пожелтевшая сирень, покрытые черными пятнами лилии, изъеденные ржавчиной пионы.
— Смотри, — Мелькор что-то протянул ей. — Знаешь, как замучить розу?
Она в отчаянии закрыла лицо руками.
— Цветок надо отжечь от куста, — продолжал он. — Это уже сделано, как видишь. Нет, гляди! Потом ободрать стебель, — Мелькор сопровождал рассказ наглядной демонстрацией, — а теперь окунуть в яд.
Вала бросил цветок в колбу. Роза побледнела, посинела и осыпалась.
Он ожидал увидеть в ее глазах отвращение, ужас, гнев. Но Пресва смотрела с насмешкой и презрением.
— Так что же, меня простят? — глумливо спросил Мелькор.
— Если изменишься.
— И настанет Арда Исцеленная?
— Настанет, — убежденно сказала она.
— Она никогда не настанет!

Саурон не мог поверить своим глазам, однако то, что они видели, было таким же явным и реальным, как и земля под ногами. Будь это в его силах, он постарался быть утаить происходящее от Владыки.
Но крайне сложно скрыть от Мелькора, что на его крепость надвигается воинство Валар.
— Поверить не могу, — протянул Владыка, узнав об этом. — Они наконец-то высунули нос из своей норы. Что ж, я хорошенько щелкну по нему.

***
Оставшаяся в одиночестве Пресва с болью смотрела на изуродованные цветы, создания своей матери. А лилии… лилии она рисовала сама, и совсем недавно; хотя сейчас ясное небо и вся ее жизнь казались не более чем сном, а единственной реальностью оставались только камень, мрак, заточение.
Она хотела бы бежать, но не могла обернуться кем-то, кто способен бы был преодолеть эти стены, которые неотвратимо пили из нее пламя. С внезапной ясностью Пресва осознала, что еще немного — и от нее останется только тень. Она потеряет фана, и у нее недостанет сил снова создать его.
Вдруг ей послышались за дверью какие-то звуки. Пресва подумала, что ей почудилось, однако глухие удары и вскрики убедили ее в том, что все это вполне реально. И тут дверь рухнула, а в проеме показался Фионвэ. Меч в его руке красноречиво свидетельствовал о природе раздавшихся до этого криков.
— Ты… — выдохнула Пресва.
— Я, — не стал тот отрицать очевидное. — Идем! — он схватил Пресву за руку.
— Там что, война? — ухитрилась спросить она во время бега по бесконечным переходам.
— Там Урвенди. И долго она не продержится.
Очередную попавшуюся на дороге тварь безжалостно смел меч. Вверх, вверх, вверх по ступенькам, которым не было конца. Наконец они выбрались на одну из башен. Пресва с наслаждением вдохнула воздух внешнего мира. Назвать его свежим не повернулся бы язык, но ей было уже много лучше.
Фионвэ нежно обнял ее.
— Ты готова?
Она улыбнулась.

Урвенди держала иллюзию из последних сил. Тем не менее, она еще могла между делом смеяться, наблюдая, как воинство Мелькора сражается с пустотой. С высокого холма ей Утумно и его окрестности были перед ней как на ладони.
Она подняла голову как раз вовремя, чтобы увидеть взмывающего с башни орла.



5
Створка вторая. Epic win, или вариант, в котором у Мелькора получается все.

Название: Будни Ангбанда
Размер: 1468 слова
Жанры и категории: гет, юмор, водевиль в прозе
Рейтинг: PG (6+)
Персонажи/Пейринг: Мелькор/НЖП
Примечания: 1. AU! ООС! НЖП! 2. Автор благодарит оперетту «Бабий бунт» за толчок к созданию образа.

Бизнесмен женился на своей экономке.
Она продолжила вести его хозяйство.
Как изменился ВВП?
Экономическая задача.

ЭКОНОМКА

Однажды темный властелин Мелькор решил, что хозяйство его цитадели Ангбанда полностью разваливается. Выяснилось это так. В очередной раз споткнувшись на каких-то костях, которые валялись в том коридоре повсюду, он схватил за руку ближайшего орка и приказал убрать. Орк ухмыльнулся и кости слопал.
– У нас что, вообще нет еды? – спросил Мелькор у срочно вызванного Готмога – балрог тогда изображал его заместителя.
– Понятия не имею, – лениво ответил тот.
Мелькор понял, что хромает не только снабжение, но и дисциплина, и тут его мысли сделали неожиданный поворот. Всю ночь он скрипел пером у себя в кабинете, а наутро орков ждал сюрприз. Властелин выдал им пачку табличек и указания: развесить во всех окрестных лесах и, по возможности, в эльфийских поселениях объявления. «Требуется экономка для ведения хозяйства в крепости Ангбанд. Оплата справедливая, по договоренности». Мелькор очень гордился формулировкой. Конечно, он понимал, что эльфы едва ли захотят сотрудничать с Врагом, но интуиция подсказывала, что так сделать необходимо...

И интуиция не ошиблась. Через два дня у ворот Ангбанда появилась статная женщина в строгом элегантном платье. В руках она держала одно из объявлений. Женщина медленно постучала в ворота и сказала:
– Здравствуйте. Я по объявлению.
Орк-привратник бросил пост и понесся докладывать начальству.
– Веди! – обрадовался Мелькор и уточнил на всякий случай: – В кабинет.
Она вошла, и Мелькор, даже не поприветствовав, принялся ее разглядывать. Строгое темное платье в пол. Суровое выражение лица. Держится с достоинством. Неужели эльфийка? Неужели купились? Не может быть. В ней было что-то… Он осмотрел ее снова и понял, что относится она не к эльфам, а к айнур. «Любопытно», – подумал он и сделал ее экономкой.
– Так просто? – удивилась она. Низкий голос – точно не эльфийка. – А инструкции?
Мелькор промолчал. Сама разберется. Зачем он ее нанимал, спрашивается? Новоиспеченная экономка кивнула и удалилась.
«Интересная женщина», – подумал он и поздравил себя с удачным выбором.

На следующий день Экономка вошла в комнату Мелькора с ворохом бумаг и изложила:
– Для лучшего ведения хозяйства необходимо провести организационно-дисциплинарную реформу. Проект реформы – в этих бумагах. Основные положения – об уборке территории, о дисциплинарных запретах и о четком разделении функций каждой постройки Ангбанда. Кратко поясню: необходимо убирать территорию крепости два раза в день с помощью орков и балрогов (балроги будут сжигать мусор, а орки – заметать пепел), организовать гауптвахту для провинившихся орков и балрогов и развесить указатели и таблички. Кроме того, я хочу лично руководить реализацией реформы.
«Грамотная женщина!» – подумал Мелькор и безоговорочно принял все положения проекта.
Когда она закрыла дверь, Мелькор вытащил из ящика стола потрепанную записную книжку. На первой странице можно было заметить несколько женских имен – среди них угадывались Варда и Ариэн. Напротив каждого стоял обведенный в кружок минус. Мелькор вздохнул и убрал книжку обратно в стол.

Мелькор, конечно, сразу утвердил проект, очарованный длинными фразами, умными словами и решительностью Экономки, но разобрался в бумагах и оценил каждый пункт только на следующее утро. Действительно, все перемены были на удивление разумны: Тхурингветиль, на которой по традиции лежали хозяйственные обязанности, давно их забросила и теперь занималась непонятно чем – видимо, разведкой. За этим Мелькор тоже не следил, потому что переложил полномочия на Гортхаура, который сейчас пытался работать с населением на Востоке. Готмог в меру своих сил руководил орками; самого Мелькора они боялись и поэтому слушались… Иначе говоря, реформа пришлась как нельзя кстати.

Несколько дней спустя в дверь снова постучали.
– Войдите! – крикнул Мелькор. Он, конечно, не любил, когда к нему постоянно ходили посетители, но теперь это мог оказаться не только орк с донесением или жалобой, но и… Действительно, она. Экономка, как выяснилось, подготовила проект новой реформы – административной. Согласно проекту, в Ангбанде создавалась иерархическая система управления: орки должны подчиняться выбранным среди них командирам отрядов, командиры отрядов – балрогам, балроги – Мелькору и Экономке. В дополнение, командиры отрядов и балроги обязывались сдавать ежемесячные отчеты Экономке, а Экономка – один отчет Мелькору.
Мелькор разрешил Экономке проведение реформы с одной мыслью: «Удивительная женщина!»

Прошло еще некоторое время. Экономка появлялась у Мелькора каждые два дня, ближе к вечеру, как будто она составила себе расписание и четко его придерживалась. Мелькор привык к такому распорядку и все чаще ловил себя на ощущении, что ждет ее прихода. «С умным собеседником всегда приятно поговорить», – успокаивал он себя.
На одной из таких встреч Экономка представила Мелькору краткие положения проекта военной реформы:
«Несмотря на то, что я не имею отношения к военному делу, я вижу, что плохая подготовка армии серьезно ухудшает наше экономическое положение. Посему предлагаю:
1. В связи с несостоятельностью армии орков и балрогов прекратить боевые действия с эльфами, осаждающими Ангбанд.
2. Заняться строевой и общей физической подготовкой с орками и балрогами».
«Замечательная женщина!» – подумал Мелькор, а вслух сказал:
– Проект утверждаю.
Экономка оставила бумаги на столе и повернулась к выходу. Мелькор вдруг осознал, что в военном деле он разбирается не хуже ее – если он в чем и разбирается, так это в военном деле!
– Постойте!
Она обернулась.
– Что-то еще?
– Конечно! – недовольно воскликнул Мелькор. – Что это значит – «прекратить боевые действия»? Зачем? Мы отлично справляемся! – он вскочил из-за стола и продолжал, отчаянно жестикулируя: – Если ослабить давление, то эти проклятые эльфы, эти проклятые феаноринги, они…
– Мелькор, – спокойно сказала она.
Он осекся.
– Я вам объясню. Сядьте.
Он послушно опустился на стул.
– Наша армия плохо подготовлена. Мы можем вести войну – с тем же успехом, что и раньше. Это нерационально. Мы должны сначала нарастить боевую мощь, накопить потенциал, разработать стратегию, отследить возможные ловушки, добиться успеха теоретически – и тогда мы обрушимся на врага внезапно и одержим победу.
Мелькор закивал. Когда она пускалась в объяснения, он готов был слушать годами. Выкладки звучали разумно, Мелькор не видел смысла спорить, еще раз со всем согласился и отпустил ее. Когда ее шаги затихли, Мелькор метнул осторожный взгляд на дверь и выдвинул ящик стола. Записная книжка лежала на месте. Он открыл чистую страницу и аккуратно, насколько ему позволяли эстетические принципы, вывел: «Экономка».

Саурон Гортхаур, правая рука и любимый ученик Темного Властелина, возвращался в родную цитадель. Сказать, что его ожидало большое потрясение, – не сказать ничего.
Из грязной крепости Ангбанд превратился в чистый замок, все стены которого увешаны табличками и указателями, с надписями «Гауптвахта», «Кабинет командира», «Отхожее место» и так далее.
Орки и балроги с утра сжигали весь мусор и заметали пепел, затем шли маршировать во внутренний двор замка.
Саурон полдня пронаблюдал за равномерными перемещениями отрядов по двору и, только когда орки строем зашагали к двери с надписью «Столовая», решился заглянуть к учителю. У знакомой двери с незнакомой табличкой «Кабинет начальника» он остановился. Из комнаты раздавались голоса.
– А эти Валар! Эти Валар! Да они же!.. Когда же мы на них нападем? Они там все…
Учитель не в духе. Знакомо.
– Мелькор, – женский грудной голос. Женский? Тхури явилась?
– Извините, – он извиняется или это обман слуха?
– Так что вы говорили про Валар?
– Я говорю, все Валар – наши враги, и мы на них нападем, когда будем готовы.
Саурон решился прервать этот идиллический тет-а-тет и распахнул дверь.
– Гор! – обрадовался учитель. – Докладывай! Отчет принес?
– Какой еще отчет? – удивился Саурон.
– О проделанной работе, – пояснила женщина.
Саурон с ужасом посмотрел на учителя, схватился за голову и выскочил прочь. Нужно срочно найти в этом хаосе разумное существо. Ближайшим обладателем ясного рассудка оказался Готмог. Он-то и объяснил растерянному майя, что происходит: кроме того, что тот уже успел увидеть, серьезные перемены затронули и стратегию. Осаждающие Ангбанд эльфы удивились, когда армия Мелькора перестала на них нападать. Осаду не сняли, но атаки также прекратили.
Саурон понял, что в такой атмосфере он долго не протянет, и наутро сбежал – на Восток, сославшись на незаконченные дела.

– Готмог, что принято дарить дамам?
– Цветы, – с готовностью ответил балрог. – Смотрите, какие мелкие цветочки.
Он наклонился, чтобы сорвать белый кружок, и тот сразу рассыпался пеплом.
– Я терпеть их не могу!
– Тогда я вам не помощник.

Через неделю на стенах Ангбанда, несмотря на страшный грохот снаружи, можно было услышать два голоса. Один – высокий, сбивчивый, мужской, другой – низкий, размеренный, женский:
– Дорогая! Вы так помогли мне с моим хозяйством! Я просто обязан вас отблагодарить! Будь я жалким эльфом или смертным, я подарил бы вам цветы... Но я ненавижу всю эту мелкую дрянь, вроде цветов! Поэтому я дарю вам извержение вулкана!
– Красиво... Но зачем разбазаривать средства?

Те же голоса раздавались вечером в комнате Мелькора:
– Я не могу больше скрывать своих чувств! Я люблю вас! Но я не могу предложить вам руку и сердце! Я – зло! У зла не может быть жены и детей!
– В-первых, прекратите истерику. Во-вторых, у пары айнур не может быть детей. В-третьих, если вы не хотите афишировать наши семейные отношения, мы можем жить гражданским браком.

На следующее утро в записной книжке Мелькора, напротив слова «Экономка», появился огромный, величиной со всю страницу плюс...

ОБЪЯСНЕНИЕ ПРОИЗОШЕДШЕГО

За день до того, как Мелькор решил давать объявления, его брат Манвэ, король Арды, брат Мелькора, разговаривал непосредственно с Эру. Он говорил:
– Отец, помоги мне советом. Мой брат Мелькор жаждет уничтожить Арду. Я хочу, чтобы он увлекся другим, перестал нападать на эльфов... Но как это сделать?
Долго Манвэ ждал ответа. Наконец, услышал:
– Не волнуйся. Все сделаю я.

Той ночью Манвэ не спалось. Он вышел из своего дворца на горе Таникветил и осмотрелся. Внезапно он заметил, что проход в Чертоги Безвременья, откуда появился он и другие айнур, приоткрыт, а по морю в сторону Средиземья движется статная женская фигура...

Конец.

Примечание
Описанное в фанфике извержение вулкана не является началом Битвы Внезапного Пламени.


6
Название: Свет из глубин
Размер: 526 слов
Жанры и категории: гет
Рейтинг: G (0+)
Персонажи: Манвэ, Варда, Мелькор

Из глубин Эа пришла она на помощь Манве,
потому что знала Мелькора еще до сотворения музыки и отвергла
его. И он возненавидел Варду и боялся ее больше всех других,
кого сотворил Эру.

Сильмариллион

Огонь побеждал.
Пылающий вихрь взметнулся и обрушился на Манвэ, заставив того снова отступить и отдать еще один кусочек устоявшейся тверди, которую они с таким трудом воссоздали из хаоса совсем недавно. Обрушился, для того, чтобы снова превратить его в безумие не рожденной земли.
Манвэ попробовал сделать шаг вперед. Огненный вихрь зашипел с такой злобой, что стало больно дышать, и снова бросился в атаку. Пришлось отойти.
Он уходил все дальше и дальше, лишь отражая удары, и тщетно пытался понять - почему? Мелькор всегда казался ему немного иным, чем остальные, но не настолько, чтобы уничтожать творения чужих рук. И тут, внезапно, улучив момент, когда Манвэ был утомлен и остался один охранять и успокаивать этот кусочек воплощающейся иллюзии, он напал. Напал неожиданно, и лучшего времени для нападения он выбрать не мог. Потому что Манвэ и без того был ранен.
Слово "ранен" не было еще ведомо будущему Королю Арды, но для того, чтобы описать то чувство нецельности, которое он ощущал с недавних пор, не хватило бы ни одного существующего языка. Нецельности и непокоя, которых он не знал прежде, пришедших лишь здесь, в Арде, и причинявших ему тянущую, вязкую муку. Причин им он не знал.
Огненный вихрь рассек пространство рядом, и Манвэ стоило огромных усилий не то, что ответить ударом на удар - изнуренный недавними трудами он не смог бы сейчас этого - а просто увернуться. Вихрь зашипел и пошел на второй заход. Манвэ почувствовал, что еще немного и он больше не сможет даже отступать.
Он поднялся и, собрав все, что у него еще оставалось, уже не боясь навредить или повергнуть своего противника, из последних сил ударил его. Раздался смех.
"Ты слаб". Огненный вихрь кружил все ближе, замыкаясь в кольцо. "Ты устал. Сдайся. Поклонись мне".
Нет! Чтобы ты уничтожил все, что мы здесь создали?
"Тогда мне придется уничтожить это вместе с тобой!"
Огненное кольцо замкнулось и последним, что видел Манвэ, был ослепительный свет...
Он думал, что падает, но оказалось, что взлетел. Какая-то невидимая сила не только удержала его на краю, но осторожно, бережно и ласково подняла, согрела и придала такой силы, что в единый миг слетели усталось и боль, и Манвэ, стрелой сорвавшись с места, бросился на врага. Он не заметил откуда пришел этот свет, он просто несся вперед, гоня перед собой жалкие остатки огня Мелькора, а ослепительно-прекрасное сияние летело рядом, помогая и поддерживая. Они остановились только у самого края воплощенной в материю иллюзии. Огонь удирал во тьму, но догонять его было уже опасно. Манвэ рванулся было следом, но свет мягко удержал: "не надо" и он остановился. Повернулся, и едва не упал на колени перед тем, что явилось ему. В духе, прекраснее которого он не видел ничего и никогда, воплотилось все самое лучшее, что он когда-либо мог помыслить и что-то, чего даже он помыслить не мог.
"Кто ты? Откуда?" - едва вымолвил он, как сияние чуть приутихло. Не став от этого менее прекрасным, просто ярость уступила место покою.
"Я была далеко" - ответила королева Варда. "Но пришла, как только почувствовала беду. Я не могла не прийти"
Они медленно шли назад и юная земля, чувствуя их радость, смеялась вместе с ними и расцветала всюду, где они проходили. Не сразу опомнился Манвэ и не сразу почувствовал, как ушла так мучившая его нецельность, сменившись счастьем.


7
Бонус-акция: продолжение.

Название: №2 из цикла «Мнения Валар-Аратаров о Войне Кольца и деятельности Саурона»: Йаванна
Размер: 103 слова
Жанры и категории: гет
Рейтинг: G (0+)
Персонажи: Йаванна, журналист

– Леди Йаванна, что вы думаете о Войне Кольца и о Сауроне?
– Я думаю, что ему нужно было жениться еще в начале времен. Вот посмотрите на Оссэ: нравом буйный, но Уинен его всегда успокаивает. Счастливая семейная жизнь. Даже если в начале времен ему никто не подошел, то мог и попозже кого-нибудь себе найти. Какую-нибудь эльфийку, например. А что? Остепенился бы, дети пошли – такое возможно, мы ведь проверяли опытным путем – и к концу Первой эпохи у него все бы стало хорошо. Видимо, я что-то упустила.
– Неужели вы регулируете личную жизнь всех обитателей Арды?
– Нет, конечно, нет. Хотя я могла бы… подсказать. Но кто же знал?

***Открыть все тэги MORE в этой выкладке***

@темы: Воинство Валар, Этап: Гет, БПВ-1

---

"Воинство нолдор Белерианда" - Гет, 5.

[нолдор белерианда]

Название: Два письма
Размер: драббл ( 420 слов)
Персонажи: Карнистир/НЖП
Категория: гет
Рейтинг: G
Примечание Согласно черновикам Профессора лорд Карнистир был женат

И, в сущности, было совершенно неважно, что так скомкано и неверно я с ним простился. Главным было то, что я его не уберег. Только это.
Пойми правильно, я не думал об этом постоянно, я не казнил себя, я просто это знал и знаю до сих пор. Это имеет значение, моя леди.


Тебе не надо было об этом думать. Ты все время молчала, пока тянулись и тянулись во тьме за бортом серые голые берега, на которых завывал ветер - такой же соленый, как в наших снастях. Я боялся за снасти, что не выдержат еще одного шторма. Но я не мог сделать веревки крепче, я мог только делать доступное мне. Так же, как тогда, когда я не уберег вас обоих: его - от смерти, а тебя - от ужаса. Только то, что еще оставалось сделать. Вот и всё.
Ты давно улыбаешься. Было бы странно так долго не приходить в себя. Ты сильная, как все, кто нашей крови. И ты сама знаешь, что люблю я тебя не за это. Тут положено было бы улыбнуться, но ты получишь всего лишь письмо.
Спустя столько лет, столько лиг прочь от могил и воспоминаний, я все еще спокойно знаю, что не уберег его и много чего еще не предотвратил. А ты есть. Ты говоришь с ветром. И поэтому, когда я снова вернусь домой, ты напомнишь мне, что всё было и будет не напрасно. Каждый вздох и каждый шаг прочь от тех мест, где вечно спят дорогие мне эльдар.

***
Никто не будет ждать этой осени. Она просто придет. Как это принято в этих землях. Все всегда собирают яблоки и нахваливают, но никто не просит, чтобы пришла осень. У меня вечно нет времени варить варенье, но скоро я вернусь — и, честное слово, выкрою день на пенки, потому что безобразие же. Ты составишь мне компанию?
Я помню, как ты пришла ко мне впервые, таскала свежие дольки и испачкала пальцы их соком. Мне так хотелось, чтобы ты никуда не уходила от меня, никогда.
Я еще не скоро приеду, прости за почерк, здесь неудобно писать, на этих камнях. Но будет осень и яблоки, ты их дождись. Меня ждать не надо, я как-то очень боюсь за тех, кто ждет. Просто знай, что я приеду и принесу тебе самое спелое. Этого будет довольно.
Напиши, если выйдет отправить, как там вообще все. Письмо дождется меня здесь, и я заберу его на обратном пути, чтобы он казался короче. Тут туманы и довольно уныло, а от него будет теплее. У тебя очень красивый почерк, моя леди.

Название: Предложение
Размер: драббл (568 слов.)
Персонажи: Феанаро/Нерданэль, на заднем плане Махтан.
Жанр: гет
Рейтинг: G
Предупреждение: ООС возможен. Взгляд – а как оно могло быть?

- Отдай! Отдай, кому говорят!
Вокруг небольшого стола кружили двое – рыжая как огонь молодая нисс и примерно того же возраста нэр. Кружили уже несколько минут, и она пыталась выхватить у него альбом. А тот не торопился отдавать, но и внутрь не заглядывал.
- Не отдам. Что в нём такого? Там же только наши с тобой расчеты. Или не только? – уходя от очередной попытки подруги выхватить предмет обсуждения.
Рыжая на мгновение вспыхнула, а потом независимо заявила.
- Если и не только, то что тогда?
- А что там такое, милая леди?
В этот момент откуда-то позвали.
- Нерданэль!
Нолдэ внимательно посмотрела на друга и попросила.
- Феанаро, не заглядывай. Пожалуйста, – после чего уже в сторону двери, - Иду, отец! - ещё раз повторив, - Пожалуйста.
Не дождавшись более внятного ответа, нежели иронично приподнятая бровь, ещё раз предприняла попытку забрать несчастный альбом с набросками, но бесполезно – он его ещё и за спину спрятал.
- Ты скоро?
- Да. Не заглядывай! – и быстро вышла из комнаты на зов.
Мастер удостоверился, что вот прямо сейчас она не зайдет, дабы уличить его за нарушением просьбы или за совершенно неподобающим и несвойственным выражением лица, и только после этого открыл жесткую корочку. Первая же страница была знакома уже почти до тошноты – его же личные расчеты. Они обсуждали их тысячу раз. Но вот смотрел на них он долго. Очень долго, правда, взгляд по строчкам не скользил, замерев на одной из тенгв. В кармане Финвиона лежало то, ради чего он собственно и пришел сегодня в дом своего наставника. И ради чего провел последние несколько дней в мастерской. И не мог исполнить задуманное. А ведь даже начал разговор! Но потом смешался и зацепился за несчастный альбом. И как теперь снова начинать? Он совершенно растеряно взялся перебирать листы, не особо вглядываясь в содержание. Он доверял Нерданэль едва ли не больше, чем себе. И не только. Он хотел, чтобы она… чтобы она… Мастер в раздражении бросил бумаги на стол. Вот как объяснить ей, что он хочет, если он сам не может себе объяснить?!
Листы рассыпались, и один из них упал на пол. И на нём были не расчеты. Совсем не расчеты. И даже не эскиз будущей скульптуры, хотя дочь Махтана и говорила что-то про новый замысел. Куруфинвэ поднял упавший рисунок. Четкие линии складывались в знакомое лицо. Нолдо-ювелир склонился над работой, не замечая вокруг ничего. На верстаке перед ним лежала тонкой работы золотая бабочка. Но взгляд мастера просто скользнул, узнавая работу. Гораздо о большем ему рассказала сама фигура. И то, как было прорисовано лицо. Он же тогда спросил…

- Нет, всего лишь твоя бабочка. – быстро прикрывая лист.
- Что в ней такого, чтобы рисовать её? – скептически вопросил мастер, но ответ эльдэ искрился смехом.
- То, что она сейчас улетит, и мы её не увидим больше.
- Сама?
С серьезным видом.
- Сама.

Не бабочка. И не сама. И она видит его – таким? Он улыбнулся. Кажется, вопрос, ради которого он затеял этот визит задавать не нужно. Ответ уже дан – вот этим рисунком. Феанаро собрал обратно все листы и положил альбом на стол. Только теперь его портрет лежал сверху, а на нём – тонкое серебряное кольцо. Прежде, чем он успел передумать, громогласный голос Махтана уже звал и его. В мастерскую.
Ответного хода долго ждать не пришлось. Когда вся работа была закончена, супруга мастера Лиса позвала их за стол, Нерданэль перед этим ненадолго вернулась в комнату. И к столу вышла уже с тонким ободком кольца на пальце. Точно таким же, как и на его руке.

Название: Белое Пламя и Мотылек
Размер: Драббл (712 слов)
Персонажи: Маэдрос, Фингон, авторский персонаж за кадром.
Категория: гет, АУ
Рейтинг: G

Ты, брат, думаешь, что знаешь всё обо мне? Ты смотришь на меня и улыбаешься, думаешь, что читаешь меня, как раскрытую книгу. Но ты ошибаешься. Ты видишь только кристальную гладь озера, но не знаешь, что под толщей его вод. А я не хочу тебе говорить. Первый раз я хочу сохранить от тебя тайну - потому, что это мое. Только мое и больше ничье. Первый раз я жду дня твоего отъезда, потому что мне надо ехать. Здесь недалеко, куда ведет мощенная нолдор дорога. Но я не могу взять тебя с собой. Однажды я тебе всё расскажу и покажу то, что прячу, но не сейчас. Моринготто ли, или сам Эру вложил в наши сердца слишком много огня, который оборачивается недостойным для нас, эльдар, чувством – ревностью. Но мы живые существа, и если есть день, то должна быть ночь. Если есть любовь, то должна быть ревность. А ты очень красив, мой брат. Не высок, как я, но черные волосы - как вороново крыло, и золотые ленты - как отблески солнца, и задорный огонек в серых глазах. Ты готов говорить и смеяться с любым, и к тебе невольно оборачиваются все взоры, все слушают тебя. Это не власть над разумом, это власть над сердцем.
Я не такой, как ты. Я замкнут, я отчужден. Я не люблю много говорить, я привык действовать. Я смотрю на жизнь так, словно между мной и ею стекло. Всё происходит там, не со мной. Это вы живете и радуетесь, а я смотрю на вас. Мать дала мне имя, которое сейчас насмешка для меня - «ладно сложенный». Но мое тело в шрамах, на шее следы от ошейника – вечного украшения рабов Ангбанда. На моей правой руке нет кисти. Я всегда прячу это увечье в ткани, чтобы не было видно покалеченной плоти и кости, обтянутой кожей. Я - воин, я – для битвы и смерти. А ты – для жизни и радостей.
Но однажды в одиночных скитаниях я встретил ее. Она, как мотылек, полетела к Белому Пламени. Она не приближается, пока только кружит вокруг него, но тепло и огонь манят ее. Она говорит, что без меня ей пусто, что, когда я рядом, ей становится светлее. А я слушаю, и мне кажется, что всё зло в этом мире уходит. И я готов подумать, что, может, и я не лишен права быть счастливым?
Но она так осторожна, словно боится меня. А я не умею ждать. Скоро я позову ее под венец, и она согласится. Но пока я не назову ее женой, ты ее не увидишь и не узнаешь. Я, брат, страшусь показывать ей тебя. Твой свет ярче, чем Белое Пламя, он не жжет, а греет, и она, сама не понимая, потянется к тебе, ее сердце обернется к твоему, и всему наступит конец. Ты не ответишь ей взаимностью, потому что ты уже обручен, да и не будь у тебя невесты - я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понять – ты не полюбишь Мотылька. Она – однодневка, красивая и яркая, но она сгорит, и в этом будешь виноват не ты, но та Тьма, что пришла за ее предками. Ты достаточно мудр, чтобы найти возлюбленную из нашего народа. Но я – не ты.
Я хочу, чтобы ты знал это, брат мой. Да, мы друзья, но почему так многие думают, что у нас с тобой одни мысли и одни стремления, или что твое слово важнее моих желаний?
Ты снова улыбаешься, потому что я смотрю на тебя. И ты думаешь, что понимаешь, о чем думает сын Феанаро. Но если я сейчас раскрою все свои мысли, то ты начнешь расспрашивать, отговаривать, призывать мой разум – всё, чтобы я не принес себе несчастья. Но ты не сможешь понять. И все закончится тем, что я велю тебе убираться, и наша дружба снова порушится, на этот раз навсегда. А я этого не хочу. Не могу этого допустить.
С тобой время впервые тянется так медленно – а мне так хочется, чтобы оно бежало быстрее. Чтобы ты поскорее уехал, и дал уехать и мне. Белое Пламя горит все ярче, а мой Мотылек ждет. Ей будет больно, если я не приеду.

- Ты поедешь со мной к Ангарато, Майтимо?
- Нет, не поеду, брат. У меня есть дела здесь, в Химринге.
- Дела! С каких пор тебя могут остановить дела. Майтимо, ты темнишь!
- Не темню. Езжай один. Я нагоню тебя, если освобожусь.

Когда в следующий раз я сяду писать тебе, Астальдо, я приглашу тебя погостить у нас подольше. У Белого Пламени и Мотылька.


Название: Белая королевна
Размер: мини (1339 слов)
Персонажи: Эол/Арэльдэ, Маэглин, Тургон, Келегорм за кадром
Категория: гет, ангст
Рейтинг: G

«Дивно прекрасной показалась она ему, и он возжелал ее; и опутал он ее чарами так, что она не могла найти дороги назад и подходила все ближе к его жилищу в сердце леса».

Каждую ночь она искала дорогу назад.
Во снах она блуждала не в полутьме зачарованного леса, а в травах Химлада, под ярким солнцем. Верный конь, пофыркивая, шел за ней, время от времени останавливаясь, чтобы ущипнуть сочной травы.
Всадник мчался ей навстречу, и она протягивала к нему руки, звонко смеясь. У всадника были пепельные вьющиеся волосы и соколиный взгляд серых глаз, отважный и жестокий.
- Тьелкормо…
Она открывала глаза и видела над собою другое лицо. В темных провалах глазниц нельзя было ничего разглядеть.
- Меня зовут Эол…
Он никогда не гневался. И никогда не улыбался.
- Я твой возлюбленный, Ар-Фейниэль, я твой супруг…
И эллет обессилено откидывалась на подушки, а из ее памяти исчезала залитая солнцем равнина и всадник на вороном коне.
- Пойдем прогуляемся, милая, тебе нужно побольше гулять…
Она поднималась с ложа, и тот, кто называл себя ее возлюбленным, сам одевал ее для лесной прогулки. Потом опускался на колени и зашнуровывал высокие сапожки из оленьей кожи.
Арэдель обнимала свой высокий живот, прислушиваясь к шевелению ребенка. Всё становилось ясным и понятным – она влюблена, она жена, она беременна…
Они гуляли в лунном свете, скользя между стволами чащобы, как неслышные тени. Их сопровождал запах ночных цветов, белых, как ее одежды.
- Как здесь красиво, - говорил он, и Арэдель с тихой улыбкой кивала головой.
- Да, мой супруг.
Минуло то время, когда она пыталась удержать сны и видения. Когда рассекла себе руку ножом, не давая мгле окутать свою память. Она уже не могла сражаться, но и не признавала себя побежденной.
Всадник на вороном коне… Сокол на его руке… Огромный пес, мчащийся по следу…
- Тьелкормо…
- Меня зовут Эол, - терпеливый голос, - спи, Ар-Фейниэль.
Туман окутывал разум.
Ребенок родился в полночь, и ветры выли над его колыбелью. Ни одной женщины не было подле роженицы, но Арэдель не боялась.
Она проснулась. Избавление от ноши, боль при избавлении, которой она не ожидала – ведь эллет рожают безболезненно – разогнало туман.
Королевна вспомнила, что произошло, и поняла, что она потеряла.
Она думала, что возненавидит ребенка, но случилось обратное – она его полюбила. Дитя сумерек и тумана стало символом ее освобождения.
«Я буду свободна».
Тот, кто называл себя ее супругом, все чаще оставлял их одних. Арэдель укачивала ребенка, прислушиваясь к шороху ветвей. На молчаливых слуг она обращала внимание не более, чем на деревья в лесу.
«Как же он должен меня ненавидеть… Как он должен ненавидеть нас…»
Не дитя она имела в виду, думая о ненависти Эола, но пепельноволосого эльда, чей образ в глубине ее памяти понемногу покрывался льдом, таким же обжигающе холодным, как льды Хелькараксэ.
Арэдель знала, что никто не поверит ее рассказу о том, что она стала супругой без любви и родила ребенка, опутанная чарами. А потому не спешила с побегом, ибо мысль о встрече с сероглазым всадником наполняла ее ужасом.
«Не хочу, чтобы он увидел меня с ребенком на руках».
Странно молчаливый малыш не плакал, и мать улыбалась ему.
«Расти, Дитя Сумерек, мы выберемся отсюда, мы еще будем гулять в солнечном свете».
План побега был продуман до мелочей. Путь в Аглонову Твердыню для нее закрыт, до Хитлума они навряд ли доберутся, даже когда малыш повзрослеет. Оставалось вернуться в Гондолин, вернуться с улыбкой и представить всем своего сына.
«Кто его отец? Родич Тингола, синдарский принц высокого рода».
Отец, который даже не дал имени своему сыну…
Время расплывалось туманом, лилось дождем с небес. Время претворялось в топот маленьких ножек по деревянному полу, в скользящие шаги подростка, в легкую походку юноши.
- Маэглин, мы едем с тобою в Ногрод.
Он все- таки дал имя сыну. Каждый раз, когда они уезжали, Арэдель казалось, что Эол вернется один, и тогда всё будет кончено. Сын был для нее сейчас всем – надеждой, опорой, защитой.
Но отец не отдавал сына в науку гномам, а Ломион не пробовал бежать без нее.
- У нас сегодня праздник, мама, отец уехал в Белегост…
Ломион устраивался у ног матери, и Арэдель снимала со стены сделанную им же арфу.
- Спой мне, мама… Расскажи мне, мама…
О, как она пела – от этих песен замирали сердца у молчаливых слуг, не понимавших ни единого слова. Она говорила, и слова лились рекой, журчащей над бродами Ароса.
- Твой отец, Нолофинвэ, - повторял Ломион на квэнья, - Нолдоран, владетель Хитлума. Твой брат Финдекано, князь Дор-Ломина, его зовут Астальдо, ибо никто не может сравниться с ним в отваге… Твой брат Турукано, повелитель Гондолина, скрытого города, где звенят на ветру Два Древа из серебра и золота…
- У Финдекано есть сын, - певуче говорила Арэдель, расчесывая волосы Ломиона, - когда-нибудь ты его увидишь. А у Турукано – дочь, златоволосое диво Гондолина. Вначале мы вернемся домой – и я вас познакомлю.
И глаза юноши уже не были похожи на темные провалы, а сияли мягким блеском. И он повторял и повторял имя Итарильдэ, добиваясь правильного звучания.
- Они там все говорят на квэнья?
- Да, сынок, Гондолин - скрытый город, там почти нет синдар.
- А я хорошо говорю, мама, надо мной не станет смеяться… В общем, смеяться не станут?
- Нет, Дитя Сумерек, дитя моего сердца. Ты говоришь, как настоящий нолдо.
- А где этот город, мама, как туда попасть?
Но лишь улыбалась Арэдель, покамест пряча свою тайну.
И она была права, ибо стала свидетельницей ссоры меж отцом и сыном, неосторожно заговорившем о желании проведать родичей из Аглоновой твердыни.
— Ты из дома Эола, сын мой, а не из голодримов, — сказал Эол. — Все эти земли — земли тэлери, а я не стану общаться с убийцами нашей родни, пришельцами и захватчиками, и не потерплю, чтобы мой сын якшался с ними. В этом ты должен повиноваться мне, или я закую тебя в цепи.
Гневным огнем полыхнули глаза юноши, а Эол впервые за много лет посмотрел супруге в глаза и увидел в них вызов, зеленые травы Химлада и всадника на вороном коне. И понял, что проиграл.
Он все-таки уехал – в Ногрод, на празднество Венца Лета. Уехал один, решив, что лес сбережет его имущество.
Но чары Нан-Эльмота развеялись теплым ветром, а серые глаза Арэдели сияли отважным и жестоким блеском.
- Сын мой, седлай коней…
***
Арэдель сидела подле Тургона и с холодной улыбкой смотрела на того, кто столько лет держал ее в заточении. Теперь он сам был пленником – Турукано не собирался выпускать из Гондолина случайного гостя.
Королевна предпочла бы никогда более не видеть Эола, но увы – он гнался за ней, он нашел дорогу.
Но здесь не Нан-Эльмот.
Лицо ее брата было исполнено гнева, ибо он принял Эола как родича, а тот осыпал его оскорблениями.
- Я пришел потребовать свое добро – жену и сына! – глухо и грозно звучал под сводами залы Гондолина голос, похожий на вой ветра.
Арэдель выпрямилась в кресле. И улыбнулась. В глубине ее души треснул лед.
«Тьелкормо. Я помню о тебе».
И Эол отшатнулся от этой улыбки, словно от меча.
- Однако, если сестру свою, Арэдель, ты не хочешь отпустить, — голос Эола был теперь голосом самого обычного синда, - пусть она остается. Но не то — Маэглин. Сына моего ты у меня не отнимешь. Идем, Маэглин, сын Эола! Отец приказывает тебе. Покинь дом врагов и убийц нашей родни — или будь проклят!
Её Ломион вскинул голову, в черных отцовских его глазах плеснула тьма, и от этого взгляда вздрогнула золотоволосая девушка, сидящая на возвышении рядом с Турукано.
Владетель Гондолина заговорил, и в голосе его звучал гнев. Арэдель знала, что ее брат не выдаст племянника и не отпустит самого Эола, но ей стало холодно, так холодно…
Когда Эол вдруг спрятал правую руку под плащ, королевна резко поднялась с кресла, поняв, что сейчас произойдет.
- Смерть выбираю я — за себя и за сына! Ты не получишь того, что принадлежит мне! – выкрикнул Эол.
Белая тень метнулась меж ним и оцепеневшим Ломионом, и отравленный дротик настиг иную цель.
Как больно, как странно… Как холодно…
Мчит равнинами Химлада всадник на вороном коне. Сокол летит над ним, а пес бежит по следу.
- Тьелкормо…
- Мама, это я, Ломион.
- Люблю…
- Я тоже тебя люблю. Мама, не умирай…
- Сокол… Солнце…
- Мама!!!
Все реже и реже дыхание королевны. И последнее слово соскальзывает с почерневших губ:
- Свобода…

Название: Не все истории - о любви
Размер: мини (1276 слов).
Персонажи: Гвиндор/Финдуилас, Келегорм/Лютиэнь, Маэглин/Идриль, Турин, Берен и Туор фоном.
Жанр: гет, ангст
Рейтинг: G
Предупреждение: Возможен ООС и некоторые расхождения с хронологией. И катастрофически много пафоса.

***
Когда-то всё было иначе. Я был красив и отважен, приближен к королю, окружен друзьями… А еще я был любим самой прекрасной из ныне живущих эльдиэ – о, я знаю, тогда ты любила меня, и я думал, что так будет всегда. Ведь эльдар дано любить только один раз в жизни, разве не так? Но я ошибался – ничто в этом мире не длится вечно…
Всё изменилось в один миг. Нет, я не прав – в один миг ничего не меняется, просто пока ты была рядом, я этого не замечал. Уход нашего государя Финдарато и его гибель, изгнание Феанорингов, тень, надвигающаяся на мир за пределами нашего города, - всё прошло мимо меня, ведь моим миром была ты. И даже когда я потерял брата (навсегда, как мне казалось), только ты помогла мне превозмочь боль и вновь смотреть в будущее с надеждой.
Но у нас не было будущего… Наверное, я был слишком горд и самонадеян, наверное, я был слишком одержим местью за Гэльмира… А впрочем, разве это важно теперь? Там, в Ангбанде, я познал цену нашей гордости и нашей надежде, я был бы рад отринуть их, отринуть волю к жизни и уйти в Чертоги… И только память о тебе, моя Фаэливрин, удерживала меня от этого. Только благодаря тебе я продолжал бороться…
Теперь я думаю – лучше бы я сгинул в рудниках Ангбанда. Я не могу проклинать его, а тем более тебя, но я проклинаю себя и тот рок, который движил мною – и привел в итоге к гибели всего, что было мне дорого…
Из твердыни Моргота я возвратился сломленным. Согбенная спина, руки в мозолях и язвах, потухший взор. Сломленное тело - сломленный дух. Ты ждала возвращения отважного витязя – и кто вернулся вместо него? Разве мог я винить тебя за то, что твое сердце пленил другой – тот, что стоял рядом со мной?
Я хорошо помню твой взгляд, обращенный на меня - полный сострадания и боли. Ты узнала меня – значит, всё-таки любила. Но эта любовь доживала последние дни…
Он был принят королем с почетом, о котором другой смертный, пришедший в этот город много лет назад, мог только мечтать. Он привлекал к себе и взоры, и сердца. Он был непобедим и безрассудно отважен. Какими глазами смотрела ты на него! Он занял и твоё сердце. А в моём с тех пор поселилась Тьма.
Да, это была Тьма. А что иное? Разве подобает эльдар терзаться ревностью и завистью? Да, я завидовал! Ему – смертному! – за то, что он удостоился твоей любви, и ненавидел – за то, что он отверг её. А он считал меня другом – и от этого я ненавидел и себя заодно. За то, что привел его сюда. За то, что он занял мое место.
Теперь я мог бы сказать с горечью, что я был прав, когда выступал против замыслов Турина – но где все те, кто внимал его речам и не прислушивался к моим? Лучше бы мне было ошибаться, ибо что толку с моей правоты?! Мой король пал в битве, а город мой будет предан огню и разграблению… И лишь об одном я молю Эру на пороге смерти – чтобы он позаботился о тебе…
***
Проклят будь тот день, когда мы встретились. Как будто нельзя было поехать на охоту в другой раз! Я бы охотно проклял и Хуана, который нашел тебя, – но пса я уже не раз проклинал за его предательство, а ты всё равно рано или поздно пришла бы в Нарготронд. Ко мне.
Тебя вела твоя любовь – обернувшаяся моим проклятием. И всё из-за этого смертного! Если бы не он, ты навсегда осталась бы в Дориате, а моя душа – в покое. Покой – и сын Феанаро… Смешно? А между тем до встречи с тобой я был прямо-таки воплощением рассудительности и хладнокровия. Всё познается в сравнении, знаешь ли…
Моя прекрасная леди, ты даже представить себе не можешь, что творилось в моей душе. Весь мой мир вдруг сократился до отблеска солнца в глубине твоих глаз. Я забыл и о Клятве, и об отце, и о братьях – для меня существовала только ты. Я готов был, как верный пес, сидеть у твоих ног, ожидая благосклонного взгляда. Я готов был… Да какая разница? Тебе это было не нужно. Ты отвергла меня - и любовь в моем сердце обернулась Тьмой. Помыслы мои, по крайней мере, были чернее ночи…
Я почти возненавидел тебя, я возненавидел весь мир – а смертных я никогда и не любил особо. Я же не Финдарато. Его я тоже ненавидел – за то, что он такой честный и благородный. До приторности. В отличие от меня. Я желал им обоим смерти – да они и так были обречены. А я надеялся, что после смерти адана ты обратишь свой взор на меня. Я готов был ждать хоть до Последнего хора айнур. Но ты ускользнула у меня из рук. Все мои надежды разлетелись на мелкие, острые, ранящие до крови осколки. Даже мой верный Хуан предал меня… Тебя ведь никогда не предавали? Это очень неприятно, можешь мне поверить, Соловушка. Особенно когда предает тот, кому ты верил, как себе самому. Я проклял его. Но на самом деле проклят был я сам. Все мы…
Твоя нелюбовь превратила меня в безумца. Будто мало мне было Клятвы? Ненависть и жажда обладания ослепили меня. Я не мог так просто отказаться от тебя, отдать тебя ему… Рядом с ним ты была, как… как Сильмарилл в короне Моргота. Твоя красота должна была освещать весь мир, а не увядать в глуши!.. Я хотел лишь защитить тебя и ни за что не причинил бы тебе зла! Тогда, в лесу, всё вышло так нелепо, неправильно… Да, я хотел его убить – но раз уж у Саурона не получилось, мы тем более не преуспели. Зато едва не рассорились – ведь в глубине души я так и не простил Курво за то, что он стрелял в тебя. Конечно, он хотел как лучше – просто он всегда больше полагался на разум, чем на чувства, и посчитал, что не будь тебя, я вновь стану прежним… Увы, он ошибался.
Тебя уже нет в этом мире, и даже в чертогах Намо мы вряд ли увидимся, но мне до сих пор не найти покоя. Завтра мы выступаем на Дориат, и лишь об одном я молю Эру - чтобы сын твой был более похож на своего отца, чем на тебя.
***
Время моё истекает. Жалею ли я о том, что сделал? Не знаю. Я низок и отвратителен сам себе, но я так больше не могу. Либо ты станешь моей, либо всё закончится – для этого города, для тебя и для меня…
А ведь когда-то этот город казался мне прекраснее всего, что я видел. Теперь же он мне ненавистен. Нигде мне нет ни места, ни покоя, и всюду я чувствую себя чужим. Да, я так и остался чужаком, хоть и льстил себе надеждой, что обрету здесь счастье. Наивный глупец… В Нан-Эльмот я не видел солнца, и в Гондолине оно ослепило меня. Моим солнцем стала ты - но даже солнечный свет рождает тени, и чем он ярче, тем они глубже.
Наверное, это проклятие моего отца – а как иначе? Я знаю, что между нами слишком близкое родство, но знаю также, что не это отвратило тебя от меня. Я был бы счастлив уже от того, если бы ты относилась ко мне, как к брату, но даже этого мне не добиться – особенно теперь, когда ты принадлежишь другому. Почему смертный, Итарильдэ? Их век слишком краток, а в старости они становятся дряхлыми и уродливыми, и память их еще короче, чем отведенное им время – так почему же ты связала свою судьбу с тем, кто ниже тебя? Почему он? Почему не я? Что со мной не так?!
Воистину любовь без взаимности - порождение Моргота! Она сжигает душу изнутри и толкает на любые безумства. Я одержим тобою и ничего не могу с собой поделать. Я не знаю, как мне жить дальше, если тебя нет рядом – и не будет никогда… Нет! Ждать осталось недолго… И я ни о чем – слышишь? ни о чем! - не жалею…



Открыть все тэги MORE в этом посте

@темы: Воинство нолдор Белерианда, Этап: Гет, БПВ-1

---

Голосование - Приветствие

[Битва Пяти Воинств]

Напоминаем, что до завершения голосования за первый этап остается несколько часов.

Участники и читатели могут высказаться в пользу команд, чьи работы понравились им больше всего.
Все голоса будут суммированы и приплюсованы к очкам команд (1 голос = 1 очко).

Правила голосования:
1. Необходимо выбрать две команды, указав их полное название -
- Воинство Лихолесья
- Воинство Валар
- Воинство нолдор Белерианда
- Воинство Мордора
2. Запрещается:
- участникам конкурса голосовать за свои команды
- голосовать от профилей сообществ
- голосовать от общественных и игровых профилей
Администрация будет внимательно следить за процессом во избежании накрутки.
3. Неверно поданные голоса засчитаны не будут.

Голосование продлится до 9 февраля 23:59 по столице.

запись создана: 02.02.2013 в 17:01

@темы: Этап: Приветствие, БПВ-1, Голосование

---

Об оформлении

[Битва Пяти Воинств]

1. В связи с тем, что прозвучала здравая мысль просмотре некоторыми читателями выкладок в экономрежиме без картинок, администрация конкурса просит участников снабдить и снабжать впредь посты функцией "Открыть все тэги MORE". Для этого скорректируйте и поместите в выкладку следующий

код:

код:

[url=ссылка на пост?oam]Открыть все тэги MORE в этом посте[/url]

Пример работы: Открыть все тэги MORE в этом посте

2. И еще маленькая памятка-совет для тех, кто хотел бы сделать примечание к тексту.

Код.

<span title="Пространное определение" style="border-bottom: 1px dashed grey; padding-bottom: 1.8px; cursor: help;">Определяемое слово</span>

@темы: Прочее

---

Обсуждение и флуд

[Битва Пяти Воинств]

При желании, можно обсудить работы, выложить комплексное мнение или поговорить на отвлеченные темы.

@темы: Прочее

---

"Воинство дунэдайн" - джен, 2 (внеконкурс)

[Гэленнар]

Название: Неоднозначность
Размер: 545 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Коментарии: Гондор, середина третьей эпохи, времена Распри Родичей

Коментарий по именам и эпохе:

Коментарий по именам и эпохе: причиной Распри родичей послужило нечистокровное происхождение короля Эльдакара (коронован в 1432 году), который по материнской линии был северянином (северяне - предки будущих роханцев, жили в те времена чуть южнее Лихолесья). Лидер недовольных - Кастамир - троюродный брат Эльдакара, в 1437 со своими сторонниками захватил Осгилиат, казнил первенца Эльдакара, разрушил много чего и утопил палантир (случайно, полагаю). Прославился как не очень добрый правитель, думавший только о море и собиравшийся перенести столицу в Пеларгир. В 1447 г. Эльдакар, 10 лет находившийся в изгнании на земле своей матери, собрал войско (к которому присоединились и часть недовольных гондорцев) и победил Кастамира в сражении у бродов Эруи (это на полпути по Андуину от Минас Тирита к морю). В той битве полегло много славных дунэдайн, а сыновья Кастамира бежали в Пеларгир, откуда их тоже выбили, но они обосновались в Умбаре, и с тех пор Умбар был не гондорским

Перо скользит по пергаменту, оставляя за собой чернильный след.
«В год тысяча четыреста сорок седьмой великое сражение у бродов Эруи. Многие древние дома потеряли своих сыновей, а иные фамилии и вовсе пресеклись»…
Эльтас, молодой летописец при короле Эльдакаре, замирает на мгновение. Он был ребенком, когда зарождалось это противостояние. В те годы оно не выходило за рамки непринужденных бесед, и шло где-то после выяснения соотношения сил в войне последнего союза и перед обсуждением личной жизни королевы Тар-Анкалимэ. С годами тема поднималась все чаще, голоса звучали все жестче, мнения превращались в стойкие убеждения и служили причиной многих ссор. Каждый думал, что любит свою страну больше других. Одни верили, что за наследником-полукровкой Гондор наводнят орды северян, и кровь запада безнадежно смешается с чужой, а древние традиции угаснут. Другие же смотрели на первых и боялись, что страх и высокомерие превратит Гондор во второй Нуменор. И те, и другие были правы – только в этом случае возможна…
...Гражданская война. Эльтас не помнит, когда это слово прозвучало впервые. Кажется, уже после коронации Эльдакара. Сторонники Кастамира старательно избегали этого слова и ненужных параллелей с последними днями Острова. Но оно звучало там и тут – слишком верно оно отражало действительность.
Эльтас, как и многие, опасался нашествия родичей Эльдакара. Но принять сторону Кастамира тоже не мог. В детстве отец то и дело напоминал ему, что мать самого Эльтаса не дунаданэт – уроженка Харондора, кареглазая и смуглая, она не могла считаться достойной парой. А когда Кастамир разрушил Осгилиат, Эльтас и вовсе разочаровался в новом короле.
Перо снова касается пергамента.
«Двадцатый король Гондора, Кастамир первый, также погиб в этом сражении»
Над головой кто-то покашливает. Эльтас поднимает голову и видит Фреавальду, советника и друга короля.
Фреавальда тычет пальцем в последнюю строчку, размазывая чернила.
- Надо писать Кастамир-узурпатор. Не двадцатый король.
Эльтас качает головой.
- Он рода Анариона …
- Но шлем с крыльями он так и не надел.
- Лишь потому, что шлем был унесен из Осгилиата, - терпеливо возражает Эльтас.
Фреавальда хохочет
- То есть если я пристрою свой варварский зад на ваши осгилиатские сидения, меня тоже впишут в хроники?
- Его поддерживали гондорцы. Признавали его права на трон. Исполняли его указы, и не из страха перед наказанием.
- Выходит, Эльдакар не был королем эти десять лет? – глаза Фреавальда хищно сужаются.
- Не был. И теперь должен короноваться заново как двадцать первый король.
Эльтас упорствует, хотя как будет правильно – никто не знает, ведь раньше один король не изгонял другого. Но даже Ар-Фаразон, занявший трон Нуменора сомнительным способом, считался законным королем у потомков Изгнанников. Кроме того, никто, ни варвар, ни самый благородный из дунэдайн не будет указывать ему, королевскому летописцу, что писать.
Фреавальда сминает лист и швыряет его в окно.
- Эльдакар – девятнадцатый король, а двадцатым будет его сын Альдамир. Точка. А твои доводы – несусветная чушь. Вы здесь, наверное, думаете, что северяне варвары, ничего не понимают, а умеют только драться да лошадей доить…
Эльтас его не слушает. Эльтас терпеть не может, когда в его пространство вторгаются чужие. Он молча встает из-за стола и выходит.
- И куда мы собрались? – насмешливо бросает вслед ему Фреавальда.
- Посоветоваться с наставником насчет нумерации королей, - не оборачиваясь, произносит Эльтас.
Ветер развевает волосы бывшего летописца. Эгнор, учитель и наставник Эльтаса, ныне живет в Умбаре. Пока Эльтас идет, он продолжает писать летопись – воображаемыми чернилами на воображаемом листе.
«Однако другие достойные люди, а также сыновья Кастамира, спаслись, отступив к Пеларгиру»

Название: Морестранник
Размер: 450 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Коментарии: Нуменор, царствование Тар-Алдариона.

Амлах, старший сын Хальдора-садовника, пошел по стопам отца. Был он столь хорош в своем деле, что переехал из Ниндамоса в Арменелос, а ближе к закату жизни следил за королевским садом и обучал этому других, что были лучшими из лучших.
Борлас, второй сын, любил деревья совсем по-другому. Он стал краснодеревщиком.
Остальные дети Хальдора тоже нашли себя – Исильвен в ткачестве, Алмиэль – в изучении звезд, Хурин посвятил себя языкам.
Только у Артамира жизнь не складывалась. И нельзя было сказать, что парень был ленив или безрук, что не интересовался тем, что делал - но во всех занятиях показывал весьма средние результаты.
- Не всем быть лучшими, - утешала его мать. – Но иметь средние способности не позор.
- Выбери уже что-то одно, - ворчал отец, когда Артамир говорил, что разочаровался в очередном занятии. – Лучшим не станешь, но со временем добьешься многого.
И в тот день, когда Артамир заявил, что пойдет пробовать себя в Гильдию Морестранников, все промолчали. Тар-Алдарион заразил своей мечтой столь многих, что казалось – брать будут лучших из лучших. Куда там Артамиру с его средними талантами ко всему подряд.
Может, это не так уж и плохо, думала мать. Не возьмут – останется дома, не придется волноваться за него.
Ко всеобщему удивлению, через несколько недель после отъезда Артамира в Роменну его родителям пришло письмо.
«Когда вы будете это читать, я буду в море» - такой была первая строчка.
Еще через несколько месяцев Артамир рубил деревья в устье Гватло, и думал, что садовником он, может, и не стал, но чтоб махать топором, не обязательно быть лучшим.
Затем его руки долго держали долото, рубанок – Борлас, увидев работу младшего брата, наверняка бы лишь неодобрительно покачал головой, мол, наскоро и неаккуратно. Но Борлас был далеко, а Тар-Алдариона результат устроил.
Когда было нужно, Артамир садился за ткацкий станок – паруса выходили крепкие, а узорный орнамент им не требовался. Был гребцом, рыбаком, охотником, помогал составлять словарь языка, на котором общались местные жители.
И еще много чем занимался и много чего изучил – в меру своих очень средних способностей. Но главное – Артамир был счастлив. Он не стремился вернуться на Остров, год за годом откладывая этот день. Писал письма родным. Правда, очень редко – корабли приходили в гавань не чаще раза в год. Те же, что были выстроены в Виньялондэ, покидали ее и направлялись на восток, а не на Остров.
Так шли десятилетия, молодость Артамира прошла, минула зрелость, седина тронула виски. Покинули этот мир родители, и Артамир решил – следующим кораблем он возвращается. Пора уступить место молодым, а ему самому было бы неплохо перед смертью увидеть братьев и сестер.
Корабль тот попал в шторм и сгинул далеко от берега. Так что для Артамира все закончилось хорошо – он так и не узнал, что в тот же день умер Тар-Алдарион, а его дочь, Тар-Анкалимэ, первым же указом распустила Гильдию Морестранников.

@темы: Внеконкурс, Воинство дунэдайн, Этап: Джен, БПВ-1

---

"Воинство Лихолесья" - Джен, 3

[Норлин Илонвэ]

Открыть все тэги MORE в этом посте

1.
Название: Первые ласточки, перелётные птицы
Размер: 786 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Персонажи: авторские персонажи, Трандуил

Трёх квенди, назвавшихся посланниками Лориэна - уставших, в потрепанной от долгого пути одежде, двое нисси и один нэр, все вооруженные луками и копьями - впустили немедля, несмотря на глухую ночь. Спросили, срочны ли вести, и надо ли поднимать короля.
Предводительница тройки стёрла пот со лба и слабо улыбнулась страже.
- Терпит до утра, - голос чужеземки оказался грудным, но она говорила на нандорине. - Мы просто не хотели сбиваться с раз выбранного ритма пути.
- Тогда оставайтесь у нас в тепле и покое. Будете отдыхать, или мыться и есть?
- Второе.
- А что за весть-то? - не утерпел один из младших стражников, пока пришлые деловито разбирали наплечники.
- Ничего слишком из ряда вон выходящего, - ответила она, расплетая темные волосы, - если вкратце, привычная наглость. Никаких военных действий. Но всё - завтра.

***

На следующий день посланников проводили по каменным тропам - где стены были деревьями, вырезанными из камня и инкрустированными драгоценными плодами, а своды украшены мозаичными листьями.
- Менегротское богатство, - обронил нэр, настороженно озираясь. Младшая нис вторила его примеру.
- Здесь больше от нас, - заметила нис-предводительница.
Нэр согласно кивнул.
На этом их ввели в тронный зал, и глазеть по сторонам стало некогда.
Трандуил, окруженный приближенными, восседал на троне, и на его челе пламенела алая листвяная корона. Сам он был одет обманчиво просто, но нет-нет и сверкали золотая нить или переливался зеленый шёлк.
Троица приблизилась. Одинаково склонили головы в знак уважения. Трандуил и его советники ответили тем же.
- Приветствую вас, посланники Лориэна, - певуче сказал король, - мы готовы выслушать вас со всем вниманием.
- Привет и тебе, о Трандуил, правитель и защитник Эрин Гален, - сказала нис-предводительница. - Моё имя Гэльфорил, мои спутники - мой супруг Моркрабан и дочь Итильвен.
- Давно я не слышал, чтобы мои земли именовали так.
- Нам незнаком великий страх, и за время путешествия по твоим землям, мы так и не узнали его.
- Рад слышать. Итак?
- Как я уже сообщила твоей страже, мы - посланники Лориэна. Но мы посланники того Лориэна, который пока ещё есть, но вскоре более не будет, - по залу побежали шепотки, и Гэльфорил дождалась, чтобы они стихли, и лишь затем продолжила: - Не будет не из-за войны, нет - границы охраняются все так же надежно, как и прежде - но Лаурелиндонан уже не будет прежним. После того, как в отчаянной схватке погиб последний наш правитель, собранием родов было решено, что нам недостаёт для защиты наших собственных луков и копий. И тогда были приглашены эльдар, дабы те научили нас и помогли нам.
Трандуил задумчиво усмехнулся.
- Нолдор можно хлебом не кормить, если позволить им показывать своё искусство и смекалку перед другими.
- Верно, - согласно кивнула Гэльфорил. - Наша беда - и беда около сотни других нандор - в том, что прочим нравится их ещё и кормить, и они весьма прочно укоренились в Лаурелиндонане. Нам же нолдорские замашки не по нутру, но мы в меньшинстве. Мы приняли самое простое решение из возможных. Правитель, мы желаем знать, есть ли в твоих землях место, где не хватает крепких и умелых рук. Взамен мы готовы вместе с остальными жителями этого леса защищать его от тени, не жалея живота.
- Быть может и есть, - качнул головой Трандуил. - Но скажите сперва, что именно вы не поделили с нолдор. Быть может, мои замашки окажутся для вас нестерпимее нолдорских, и тогда лучше вам повернуть назад.
- Мы не желаем быть в собственном доме чужаками, - в голосе Гэльфорил зазвенела сталь. - Мы не желаем видеть, как наш живой дом застывает и выпадает из времени благодаря нолдорским чарам, пришедшим из Эрегиона. Но более всего мы не желаем ждать за дверьми, пока происходят белые советы избранных правящими особами, о решениях которых глав родов Лаурелиндонана не спрашивают, но ставят в известность. Наш дом - наша ответственность, и пусть мы готовы делить её с другими пред лицом общей беды - но не готовы давать тем, кому не верим, права решать за нас.
- А мне, значит, вы доверяете.
- Нет. Но здесь дышится свободнее.
- А что та сотня, о которой вы говорили?
- Стоит лагерем на границе твоего леса, ожидая нашего возвращения с вестями.
- Что ж, - Трандуил окинул взглядом советников и сказал: - Мы примем решение. Но пока вы ещё гости здесь, и мы не можем позволить вам присутствовать при обсуждении.
- Разумеется, - троица вновь учтиво склонила головы и покинула зал.
Совещались недолго. Уже спустя десять минут трёх нандор впустили снова.
- Близ Эред Митрин много пустых лесов и рек, - только и сказал король. - Вам покажут карту и расскажут о местности. Сможете выбрать?
- Затем мы - разведчики Лаурелиндонана - и были выбраны гонцами, - ответила Гэльфорил.
- Что ж. Желаете сказать что-то ещё?
- Только поблагодарить. Десять минут лучше безвременья, о Лесной Король.

2.
Название: Как ловили Голлума в Лихолесье
Размер: 687 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Арагорн, Голлум, Трандуил, Митрандир, Леголас.

Бесчисленные древесные стволы медленно расступались перед путниками, храня свои тайны от вторгшихся чужаков. Эльфы певуче переговаривались друг с другом, порой оглядываясь на бредущего следом мага. На человека посматривали с куда большим любопытством, безошибочно угадывая в нем стать арнорских рыцарей, хранивших север столетия назад.
Вдруг один из Стражей замер, прислушиваясь к заполошному щебетанию невидимых пичуг.
- Существо было здесь совсем недавно, - произнес он, с трудом подбирая слова на Всеобщем языке. Не было придумано верных фраз, чтобы описать то отчаяние, которое испытали вернувшиеся с охоты клесты, нашедшие гнездо разрушенным. А яйца подло высосанными, либо попросту сброшенными на темный мшистый ковер. Эльфу, знавшему птичий язык, пришлось крепко-накрепко зажмуриться и тряхнуть головой, прогоняя звонкие жалобы осиротевших родителей, мечтавших о мести и обвинявших в случившемся горностаев и двуногих.
Арагорн присел над крапчатыми осколками и досадливо поморщился – возмущенное птичье крещендо терзало слух, мешая сосредоточиться на главном. На тщедушном создании, выползшим из Мордора и упорно стремившимся куда-то на запад. В земли, что испокон веков считались последним мирным оплотом Средиземья. Что манило его туда? Что звало?
- Он нужен нам живым, - тяжелый посох с пристуком опустился на корень, пока маг раскуривал свою неизменную трубку. Воровато оглядевшись, старик сбросил в мелко порубленный ширский табачок искры, высеченные прямо из пальцев, и выпустил широкое дымное облако, уцепившееся за нижние ветви ельника. – Зарубите себе на носу, что с его головы не должен упасть и волос.
Ближайший лучник что-то произнес, и все четверо рассмеялись — как понял Арагорн, над тем, что даже птицы и звери Лихолесья уже знали, что на плешивой макушке Голлума и без их участия уже не хватает порядочного количества волос. И если уж Митрандиру так дорога эта тщедушная поросль, то им стоило поспешать.
- У жалкой твари есть острые зубы, - проворчал маг, отмахиваясь от летящего на огонек трубки мотылька. – А у загнанной твари пропадает всяческий страх. И последний рассудок.
Его сопровождающие посерьезнели и неясными тенями рассеялись среди арок, образованных вовек сросшимися воедино стволами. Арагорн проводил эльфов чуть удивленным взглядом. Он все никак не мог привыкнуть к тому, как быстро они могли меняться. Шутники и балагуры враз стали опытными воинами, прожившими не одно столетие. И бросили бессмысленные препирательства, вспомнив о своем долге.
О приказе самого Короля.
Арагорн, сотни раз читавший древние рукописи в Имладрисе, никак не мог представить себе Элу Тингола, повелевавшего Берену отправиться в смертельное опасное путешествие. Но только до тех пор, пока не оказался лицом к лицу с надменным и острым на язык Трандуилом – лесной царь, увенчанный короной, сверкавшей россыпью рубинов и рябиновых кистей, взирал на них с плохо затаенной скукой. И именно эта нарочитая замедленность движений, отстраненный ледяной взгляд стронули кусочки мозаики, сложив разрозненные части в единый портрет Эльве Серого Плаща. И снова пред троном владыки человек-проситель и некто, бывший для эльфа авторитетом. Время не забывает старых историй... Вот только все древние камни уже пропали. Даже Аркенстон уже обрел свое место, и никто бы не дерзнул выкрасть его из застывшей хватки Короля-под-Горой.
Тогда тягостное молчание разрушил звонкий голос, радостно окликнувший Митрандира. Трандуил, хоть и страдальчески поморщился, но не стал мешать сыну приветствовать наставника. И, против ожиданий человека, не запретил наследному принцу сопровождать их в бесцельном поиске.
- Только помни, сын мой, что вы ищете лысую белку в бескрайнем лесу, - тонкие губы Короля искривились в снисходительной полуулыбке. – Не расстраивайся, если эта вылазка не увенчается успехом.
Но воодушевление Леголаса обратилось непроницаемой завесой, окружившей и напряженного мага и подбиравшего слова человека. Этот незримый полог зазвенел, натолкнувшись на волю отца, чуть поддался, но выстоял, подпитываемый широкой улыбкой и блеском светло-синих глаз.
И Трандуил отступил. И даже выделил им сопровождение, хоть и напоминавшее скорее конвой.
А теперь лесную тишину нарушил всё тот же звонкий голос.
- Сюда!
Арагорн положил ладонь на рукоять меча и оглянулся. Еле различимый в лесных тенях, лихолесский принц спрыгнул со гигантского поваленного ствола. С силой дёрнул за эльфийскую верёвку, и что-то маленькое кубарем покатилось за ним следом.
- Оно жжет нас-с-с!! Жжет, нашу прелес-с-с-сть, кусает! С-с-сними её! Голлм-голлм! Бэггинс-с-с, Ш-ш-шир, украли!!!!
Появившийся из неоткуда Гендальф облегченно выдохнул и опустился на обомшелый пень. Арагорн подошел ближе и замер. Взгляд мага, всего секунду назад казавшимся беспечным и успокоенным, теперь был цепким и пронизывающим.
- Не думай, что история кончилась. Все только начинается, - произнес серый волшебник и покачал головой.


3.
Название: Выбор
Размер: 2447 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Трандуил, Орофер, Гелион, авторские персонажи
Примечание: О том как и почему лесные эльфы выбирали себе короля.

Бледная зимняя луна висела над лесом так низко, что казалась запутавшейся в голых черных ветвях, заслонявших от заснеженной земли ночное небо. Снизу навстречу светилу роем летели от большого костра яркие искры, что быстро гасли в морозном воздухе, едва успев коснуться умирающим светом крепких нижних сучьев.
Было зябко. Трандуил повел плечами, кутаясь в меховой плащ, и огляделся по сторонам. Многочисленные эльфы, что стояли рядом с ним под лесными кронами, кажется, прекращали сторонние разговоры, и один за другим устремляли взгляды вперед, к костру. Нестройный гул голосов, разливающийся по лесу вместе с отсветами пламени, постепенно стихал, разнося весть о том, что все наконец-то собрались. Трандуил обернулся. Стоящий за его спиной Гелион лишь молча кивнул, то ли подтверждая услышанное, то ли негласно высказывая поддержку. Трандуил ответил таким же кивком, выпрямился, оправляя запорошенные снегом полы одеяния, и замер в тени высокой ели, приготовившись смотреть, слушать и запоминать.
На просторной поляне, спрятанной под пологом переплетенных ветвей, был разведен жаркий костер. Служащие сиденьями разложенные на снегу плащи, потники, лапник и толстые ветви окружали его темным кольцом, и отсветы близкого огня выхватывали из полумрака неподвижные лица собравшихся.
Мэлвэ, вождь авари, что еще до Солнца и Луны поселились в сердце Зеленого леса. Некогда он вместе с Ленвэ отказался от Великого похода и пришел к берегам Андуина, чтобы здесь найти покой и дом.
Форвэ с Амон Ланк, что тоже шел вместе с Ленвэ, но продвинулся еще дальше и основал самое первое каменное поселение к югу от Железных холмов.
Морлас, предводитель охотников-синдар из западной чащи. Они давно покинули Белерианд и сородичей, и язык их стал более похож на язык авари.
Вирвэн с Восточной Излучины. Ее дети и дети ее детей со своими семьями разводили в предлесье ячмень и лен с тех самых пор, как предводительница переселилась туда с низовий Келдуина.
Дириэль из Ирисной Низины. Его род давно промышлял форелью в быстрых ручьях и протоках, за что получил прозвание «речных эльфов».
Братья Бран и Гирион Турвионы с самых дальних северных окраин, откуда уже недалеко до Серых гор. Они меняли у гномов дичь на сталь, что потом расходилась по всем эльфийским родам и семьям на лиги окрест.
Предводители малых кланов и домов с берегов Лесной и берегов Быстротечной, из Осиновой чащи и Оленьего кряжа. С болот, что на юго-востоке, с холмов на северо-западе.
И Орофер из Дориата, младший сын младшего брата короля Тингола. Почти семь веков назад он привел дориатрим в Зеленый лес в поисках простой и свободной жизни, какую вели Пробужденные на берегах Куивинен. Жизни, в которой нет убийц-голодрим, кровопролитных битв и тревожных мечтаний о далеком Валиноре.
Отец сидел спиной, и Трандуил видел только расправленный на широких плечах плащ из волчьих шкур и рассыпавшиеся по нему волосы, в серебре которых терялись редкие снежинки. Орофер знал, зачем Форвэ созвал у подножия холма вождей, и это знание привычно вселяло в него ощущаемую со стороны уверенность. Но к уверенности порой примешивалась и тонкая, скрытая от постороннего взгляда горячность. Многие бывали удивлены внезапными, всегда некстати - вспышками, порой застящими Ороферу глаза. Трандуил же привык чувствовать их приближение, как всегда чувствовал надвигающуюся смену погоды или присутствие в лесу близкой дичи. И сейчас он очень надеялся, что отец сумеет совладать с собой.
– Почти семь веков минуло с тех пор, как синдар Дориата пришли в Лес, – по праву хозяина Амон Ланк Форвэ первым оборвал повисшее над поляной молчание и попутно отвлек Трандуила от его размышлений, – значительный срок. Те, кто родились в ту пору под сенью деревьев, уже давно достигли зрелости и обзавелись своими детьми, – он обвел взглядом собравшихся в круге, и все как один согласно кивнули его словам: – Но за это время не только выросла молодежь - вновь изменился сам наш мир, – Форвэ замолчал и, как Трандуил того и ожидал, посмотрел на Орофера, беззвучно передавая тому слово.
Отец привычно начал без долгих вступлений.
– Недавно я получил новые вести с запада. Дошли слухи о том, что голодрим основали перед Вратами Мории новое поселение – Эрегион. Ими правит внук Феанора, они водят крепкую дружбу с гномами. Но дориатрим давно знают, чего стоят дружба гномов и братство нолдор. Южные границы Леса не так далеки от Мории. А наши сородичи в Лориэне и вовсе стоят с ней лицом к лицу. Более того, они передали нам весть из Линдона. Говорят, у дальних берегов видели корабли людей Запада. О том, что в Средиземье вновь объявился Саурон, мы знаем давно. Но теперь в движение пришли еще большие силы. И поэтому я обратился к Форвэ с тем, чтобы он на правах правителя Амон Ланк воззвал ко всем вождям. Нам нужно обсудить происходящее и задуматься над тем, что будет делать Лес, если в Средиземье грянет война, – отец, как обычно, говорил короткими ясными фразами, по очереди пытливо глядя в глаза собеседникам, словно убеждаясь в том, что они слышат его. Наконец, он замолчал, но казалось, будто последнее его слово все еще тревожно звенит в воздухе.
Над поляной повисло недолгое безмолвие, и первой заговорила Вирвэн.
– Что же предлагает вождь дориатрим?
Отец ответил сразу:
– Нам нужен король.
Слово было сказано, и воздух над поляной разом наполнился гомоном возмущенных голосов. Выкрики полетели и над костром, и под деревьями, где наблюдали за советом те, кто пришел вместе со своими предводителями. Трандуил ожидал этого и лишь бросил короткий взгляд в сторону, откуда донесся особенно громкий возглас о вольных лайквенди, которые никогда в жизни не склоняли ни перед кем колено.
– Тихо! – Мэлвэ не счел нужным подняться с места, только повысил голос и вскинул над головой руку. Этого оказалось достаточно, и через несколько мгновений замолчали даже самые буйные, а над поляной вновь повисла звенящая тишина. Старейший из вождей авари подождал еще немного, как бы невзначай подоткнув к огню вывалившуюся на снег ветку, и, наконец, негромко заговорил: – Да, мы с долунных времен жили сами по себе, слушая лишь собственных вождей. И то не всегда, – одобрительные смешки из-под деревьев подтвердили его слова. – Но прежде нас не касались большие войны Белерианда. Мы слышали о них отдаленные вести, и не боялись Тени под кронами Леса. Но сейчас, когда Белерианда больше нет, наш край уже не отдаленное тихое место. Если зло снова вернулось в мир, мы не сможем остаться в стороне. Оно само придет к нам, как однажды пришло в Дориат, – Мэлвэ замолчал и обвел собравшихся выразительным взглядом, остановившимся на Орофере. Синда ответил молчаливым кивком.
– Поэтому нам нужно объединиться и избрать подходящего короля, который в случае беды сможет вести на бой войско или уводить народ прочь от надвигающегося врага, – веско закончил Форвэ. И Трандуил был готов поклясться, что старейшие вожди только что обменялись мысленной речью. Впрочем, их договоренности было мало для быстрого согласия остальных.
– Как по мне, вы дуете на воду, – первым заговорил Бран Турвион, и голос его был полон решимости. – Да, голодрим строят королевство. Да, морийские гномы процветают у себя под горой. Да, где-то видели каких-то людей. Это даже не вести о появившихся орках или других приспешниках Тени. Но пусть: будем предупреждены, поправим оперение на стрелах и довольно. Разве туманное предупреждение стоит того, чтобы менять многовековой уклад?
– Бран, разве следует мне напоминать, что враг не посылает весть о своем приближении? Кому как не вам помнить об этом? – мягко спросил Форвэ, и старший Турвион разом помрачнел.
Трандуил знал, что Бран и Гирион пришли в Лес с подножий Мглистых гор после того, как в стычке с желтолицыми кочевниками-людьми погиб их отец. Отваги братьям было не занимать, а вот осторожность выпала одна на двоих, и та почти вся досталась младшему.
– Форвэ прав. Все мы знаем: не следует дожидаться первых капель, чтобы укрыться от дождя, когда гром уже прогремел, – задумчиво проговорила Вирвэн, однако слова ее скорее походили на озвученное раздумье, нежели уже принятое решение. – Но прав и Бран: мы долго жили сами по себе. Нельзя просто так склониться перед волей одного.
– Мы не затем ушли из Белерианда, чтобы корона накрыла нас в Лесу, – следом за владетельницей Излучины процедил сквозь зубы уже высказавший свое бурное возмущение Морлас. Строптивый нрав его был известен даже в Дориате, где многие Пробужденные помнили предводителя смельчаков, решивших вернуться за Эред Луин. Трандуил не забыл, как был удивлен отец и многие другие из пришедших в Лес синдар, когда нежданно встретили здесь давно потерянных сородичей.
Но показать норов был готов не только Морлас.
– Разве зашла речь о подчинении чьей-то воле? – оборвал возражения решительно поднявший руку Орофер. Голос его был спокоен, но Трандуил слышал в нем дальние отзвуки копящегося раздражения. – Нам нужен предводитель на случай крайней опасности. Тот, кто сможет объединить народ Леса, направить силы, создать цепь застав на пограничье, наладить связь с соседями. Чтобы в том случае если, – Орофер огляделся, остановив взгляд на Дириэле, – если кто-то спустится с гор и ударит по Ирисной низине, можно было быстро подать весть и быстро получить помощь собратьев.
– Или кто-то придет с востока и упрется в незащищенную Излучину или западные чащи, – тихо добавил Мэлвэ, и Вирвэн вместе с Морласом разом вздрогнули.
Бран обменялся с все еще молчащим братом коротким взглядом и тряхнул головой:
– Пусть так. Но кого мы назовем верховным вождем? Или, если будет угодно синдар, королем. Кто, по-вашему, более других сведущ в битвах и охране пограничья?
Нет, Бран не хотел сам надеть венец правителя Леса. Трандуил видел это так же ясно, как различал пятна на наблюдающей сверху луне. Старший Турвион был предводителем своего небольшого племени и ровней другим вождям, сидевшим вокруг костра, и умеренное честолюбие его было вполне удовлетворено таким сложившимся века назад порядком. Однако и преклонять колено перед кем бы то ни было он тоже не желал, о чем ясно говорил звучащий в его голосе вызов.
– Выбрать следует того, кому все мы можем доверять. И на чью мудрость, знания и решительность можем положиться, – отец, казалось, был все так же спокоен, но чуть опустившиеся плечи наводили Трандуила на мысли о стиснутых под плащом кулаках. Ему было бы проще обойтись без лишних долгих разговоров, которым предшествовали не менее долгие, как то было заведено у лесных эльфов, сборы. Именно поэтому идея с выборами короля принадлежала именно Ороферу, и именно поэтому он рассчитывал, что единый властитель пересилит привычку авари совещаться ночи напролет. Форвэ мысли вождя дориатрим охотно одобрил, и Трандуил знал, чье имя назовет в круге отец. Чье имя назовет сам Форвэ, он скорее догадывался.
– В таком случае, уверен, все согласятся: выбрать нам нужно лишь из двоих. Но тем более непрост будет выбор, – заметил Дириэль, по очереди взглянув на старших вождей.
– Ты ошибаешься, Дириэль, – Мэлвэ жестом остановил Брана Турвиона, собравшегося то ли возразить, то ли в кои веки с чем-то согласиться, – и я, и Форвэ видели в восточных лесах Черного Всадника. И оба мы шли через просторы Эндорэ сюда, к Лесу. Но мы никогда не встречали лицом к лицу набег орков и тем более не выходили с ними на битву.
– С гномами мы тоже не бились, а голодрим вовсе никогда не видали, – продолжил Форвэ, – мы лишь примерно знаем, как обустроить пограничную сеть постов и как быстро сняться с места, чтобы без потерь отступить из поселения…
– Мне не нравится то, к чему вы клоните, – вскинул подбородок Бран Турвион, но Мэлвэ вновь остановил его взмахом руки. Отца, кажется, все это тоже насторожило, и он беспокойно повел головой, переводя взгляд с замолчавшего правителя Амон Ланк на вновь заговорившего властителя сердца Леса.
– К тому же, я помню, как ты, Морлас, говорил, будто мы здесь слишком беспечны и медлительны. И что это может сослужить нам дурную службу.
– Готов повторить снова. А теперь, пожалуй, готов поддержать вас, – доселе мрачный синда посветлел лицом и коротко кивнул сначала Мэлвэ, затем Ороферу. Все знали, что взвешенные решения он умел принимать не менее быстро, чем гневаться и, по выражению авари, «пороть горячку».
Отец, впрочем, к таким решениям был не готов.
– Постойте, – прерывая поползший под деревьями ропот, он поднял руку и заговорил медленнее, чем обычно – подбирая слова, – заводя речь о том, что Лесу нужен единый правитель, я не собирался…
– Разумеется, не собирался. Ты думал назвать имя Форвэ, потому что он соображает чуть быстрее, чем я. И думал оставить себе место советника. Я же уверен, что следует сделать наоборот, – Мэлвэ отложил ветку, которой доселе шевелил костер и поднялся. Сидящие в круге и стоящие под деревьями замерли. По праву лесного совета вставший с места оглашал свое окончательное решение и призывал остальных согласиться или отвергнуть его слова.
– Орофер из Дориата давно привел свой народ в Зеленый лес. Мы успели узнать его с тех пор, и едва ли кто-то по справедливости скажет о нем дурное. Я переступлю через наше порицаемое синдар многословие и не стану пересказывать кругу все то, что происходило в Белерианде, и все то, что выпало на долю народа Дориата и их нынешнего предводителя. Скажу одно: среди всех здесь собравшихся, мы не найдем никого, кто лучше других был сведущ в тяготах королевского венца и лучше других изведал смутные времена и войну. Мое слово за Орофера из Дориата. Я сказал.
Мэлвэ сел, и следом за ним стремительно поднялся Морлас. Он уже все решил и был ожидаемо краток:
– Мое слово за Орофера из Дориата. Я сказал.
Форвэ повторил ту же фразу.
Следующим поднялся Маглон с Оленьего Кряжа. Предводители малых родов доселе молчали, разве что кто-то возмутился, когда над костром только прозвучало слово «король». Теперь же и они должны были высказаться:
– Моя семья с долунных времен кочует по лесу, не спрашивая на то разрешения. И мы не хотим отказываться от свободы по слову короля из синдар. Но если Лесу будет грозить опасность, мы готовы прийти на зов и подчинимся решению того, что более сведущ в орках, чем мы. Мое слово за Орофера из Дориата. Я сказал.
Остальные его поддержали. Трандуил не был полностью уверен, но все шестеро, ему казалось, были близкими родичами, что не мешало им жить на разных концах Зеленолесья.
– Мы доверяем слову Мэлвэ и слову Форвэ. Ясно, что ваше решение принято не в это самое мгновение, – остановив брата, с места поднялся Гирион Турвион. – И мы готовы поддержать вас. Но наш род – это не только мы двое. И то же можно сказать про остальных. Поэтому мы отдадим наше слово Ороферу из Дориата в том случае, если все сказанное в круге поддержат нандор северных окраин. Мы привезем их ответ на новый круг. Мы сказали.
– Дориатрим тоже должны поддержать или отвергнуть звучавшие здесь речи. Я передам их решение на новом круге. Я сказал, – Орофер опустился на служащее сиденьем седло, и Трандуил подумал, что решение для начала должен принять сам отец. А, вернее, смириться с неизбежным.
Дальше он почти не слушал. Вернее, слушал не столько слова, сколько звучание голосов и движение леса вокруг. Луна продолжала пристально глядеть с неба, снег тихо осыпался со склоненных ветвей, а мороз пробирался под плащ и царапал лицо. Кажется, позади что-то проговорил Гелион, но Трандуил промолчал. Он думал о том, что вскоре предстоит разговор с отцом, и что Орофер будет тревожно мерить шагами пол в спальне, рассуждая вслух и негласно прося у сына совета. И что он, Трандуил, будет убеждать их обоих в том, что все сложилось удачно и верно.
Отца он, конечно, убедит. А вот в том, что самому удастся избавиться от скверного чувства тревоги, стальным венцом сдавившего виски в тот самый момент, когда с места поднялся Мэлвэ, Трандуил сомневался. Предчувствия его еще ни разу не подводили.

@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Джен, БПВ-1

---

"Воинство Лихолесья" - Джен, 1

[Норлин Илонвэ]

Открыть все тэги MORE в этом посте

4.
Название: Под сводом Леса
Размер: 5756 слов
Жанры и категории: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Трандуил, Леголас, Элронд, Элладан, Элрохир, Гелион

Серые, будто каменные, стволы деревьев безжалостно смыкались за процессией, отрезая ушедшим эльфам дорогу назад. Не звучали торжественно-печальные гимны, славя будущие встречи. Не оглядывались назад под древесные тени, бестрепетно ступая по залитой солнцем тропе. Безмолвие безраздельно царило над опустевшей опушкой, на которой остались лишь двое.
Мальчик, до белых костяшек сжав руки, до последнего мига тянул шею, пытаясь разглядеть темно-каурого коня, увозившего прочь его мать. Он все верил, что она обернется и звонко рассмеется, скажет, что пошутила, чтобы он не был таким серьёзным. А то и вовсе опустится перед ним на колени и крепко-накрепко прижмет к себе, позволяя зарыться в светло-рыжие, пахнущие травами и листвой, волосы.
- Пойдем, – отца мальчик и не услышал. Тому пришлось коснуться его плеча и повторить более повелительным тоном. – Пойдем, сын.
- Но… - эльфенок потеряно взглянул вверх на невозмутимое лицо Короля. – Но мама…
- Она больше не вернется, Леголас. Её время пришло.
Резко подавшись вперед, ребенок спрятал лицо в темной подкладке плаща, вцепился в тунику отца и позорно разревелся. Ничего и никого не слыша. Он горько оплакивал ушедшую мать, не чувствуя осторожного прикосновения к волосам, чуть сжавшую плечо руку. Ему этого было мало. Отец должен был обнять его и сказать, что все будет хорошо. Тогда он поверит.
Но Король молчал, предоставляя сыну возможность самому успокоиться. Принять решение и смотреть вперед без печали, этого опаснейшего из чувств. Чуть позволишь ей взять верх над собой, и она безжалостно погребет тебя в пучинах тоски и безнадежности. Кому как не Трандуилу было знать о подобной опасности?
- Оставь это, - легонько встряхнув затихшего мальчишку за плечи, синда дождался осмысленного взгляда и продолжил. – Это теперь прошлое, слышишь? Ты – принц, помни это. Ты не можешь, не должен, прилюдно так показывать свою слабость, ясно?
Эльфенок кивнул головой, вытирая ребром ладони покрасневшие глаза и мокрые щеки. Почему-то помогало плохо – соленая влага только размазывалась по лицу, но не исчезала.
- Перестань, – отец перехватил его руку за запястье и обтер лицо платком. – Иначе глаза совсем распухнут. И будут как щелочки. – Леголас покорно замер, чувствуя, как мягкая ткань высушивает кожу и оставляет легкий запах полыни. Наконец синда отстранился от ребенка и пошел прочь, не оглядываясь.

Ступая по мягко пружинящей молодой траве, юный принц Лихолесья смотрел на прямую отцовскую спину и не понимал, как можно быть таким спокойным и невозмутимым. Кое-кто из свиты пытались вовлечь Трандуила в разговор, неизменно возвращавшийся к уходу Королевы, но тот либо переводил беседу на более важную тему, либо сдержанно благодарил за сочувствие. К мальчику эльфы вовсе не подходили, то ли руководствуясь все той же жалостью, то ли получив негласное указание от Его Величества. В какой-то степени Леголас был им даже благодарен, поскольку любое упоминание о произошедшем, даже вскользь расслышанное, сковывало сердце и пережимало горло. А к глазам подступали горячие соленые слезы. Но плакать было нельзя, уже нет.
Мальчик расправил плечи и чуть вздернул подбородок – раз отец сказал, что Принцу не пристало скорбеть на глазах поданных, то он будет стараться.

Сам же Трандуил предавался куда более тревожным размышлениям о сыне. Он был юн, и королю не всегда хватало внимания, чтобы уследить и за своими землями и подданными, и за юрким, маленьким существом. Тем временем, с северных границ до Дворца стали доходить тревожные слухи о возрастающей Тьме, и жители тех краев старались переселиться ближе к родне. А некоторые и вовсе снимались с места и отправлялись в Лориен или Ривенделл. И все чаще звучало страшное имя – Некромант. Одно из многочисленных прозвищ Саурона. Что он забыл на его земле?! Сжав в бессильной ярости руки, Король обратил внимание на внезапно воцарившуюся тишину. Оглянулся. Нет, все верно.
Сына не было. Синда вернулся на несколько шагов назад, но пропажа и не вздумала объявиться. Эльф глубоко вздохнул, сдерживаясь, чтобы не закрыть ладонью глаза. Эру, и всегда это так?
- Леголас, – тихо позвал он, давя раздражение. Раздавшийся неподалеку всплеск заставил Трандуила насторожиться и припомнить, что пару минут назад он действительно перешагивал через крошечный лесной ручеек. И что же привлекло этого ребенка в прозрачной струйке воды?
Эльфенок на самом деле не хотел ничего плохого – только умыться. Приятное и холодное прикосновение воды к высохшим щекам настолько ему понравилось, что Леголас не сумел преодолеть искушение и опустил обе ладони в зыбкий мох, служивший ручью ложем. Потом наклонился чуть пониже и скорчил самому себе рожицу. Благо, что темное и какое-то помятое отражение тому способствовало. Но тут ветки ракитника беззвучно раздвинулись, и на противоположном берегу появился отец. И, глядя тому в лицо, мальчик внезапно понял, что снова повел себя неподобающе. Виновато опустив голову, Леголас поднялся и перешагнул через воду и поплелся следом.
Король едва слышно вздохнул – кому будет приятна такая перемена? Радостно улыбавшееся дитя почти мгновенно погрустнело и вновь приняло тот глубоко несчастный вид, что травил душу сильнее каленого железа. Потому что там, прощаясь с сородичами навсегда, Трандуил к своему стыду, не смотрел на печальное лицо жены, сделавшей свой выбор. Его взгляд словно прикипел к тонкой фигурке сына. Он прекрасно знал, что тот чувствовал. Он сам был с ними знаком, хоть встреча произошла в более зрелом возрасте.
Поэтому вослед процессии синда смотрел со смешанными чувствами – скорбь, обида и безадресная злость. Это было очень сложно, ведь раньше всегда был повод обвинить кого-либо в своем горе. Подлые наугрим, ослепленные алчностью, напали на деда со спины. Исилдур не бросил Кольцо, когда был шанс, и тем самым обрек их и впредь сражаться с Тенью, что рано или поздно обретет плоть и мощь. Слабость смертного одним махом обесценила бессчетные слова клятв Союза, а смерть Орофера, павшего от орочьего ятагана на бритвенно-острых отрогах Врат Мордора, лишь подвела незримую черту, после которой началось отчуждение от проблем смертных. Отряду тогда еще наследного принца не хватило ведь каких-то мгновений, чтобы прийти на помощь. Трандуил успел лишь пронзить клинком тварь, сделавшую его сиротой, но запоздалая месть так и не вернула павшего Короля к жизни.
А теперь Тьма исподволь тянулась к его сыну, словно не насытившись прежними жертвами. И некого было винить. Она же могла взять ребенка с собой! А он мог это же предложить, настоять, в конце концов! Раз уж суждено рано или поздно ввязаться в заведомо безнадежный бой.
– Я расстроил тебя? – тихий голос сына прозвучал неожиданно и в разрез всем тяжким размышлениям. – Прости…
Король оглянулся и покачал головой.
– И в чем же твоя вина?
Мальчик неуверенно посмотрел в сторону, словно набираясь храбрости у обступивших тропу деревьев.
– Я… я, наверное, совсем не похож на принца, да? – с потаенным страхом увидеть молчаливое подтверждение своим словам Леголас взглянул в лицо отца. Но тот смотрел на него с неподдельным удивлением. Потом вздохнул чуть заметнее, чем прежде и подошел ближе, присаживаясь и глядя прямо в глаза.
– Ты еще слишком мал, – король погладил ребенка по несколько взъерошенной макушке. – Но почему-то мне кажется, что ты справишься. – эльфенок даже подался вперед, всем существом впитывая неожиданную похвалу. Но сомнения продолжали гнездиться в его сердце, и не высказать их было бы нечестно.
– Н-но почему ты так думаешь?
Отец неожиданно подхватил его на руки и произнес нарочито задумчивым голосом.
– Даже не знаю. Может, потому что ты мой сын? – Рассмеялся Трандуил. Такая банальная, прямо-таки очевидная правда и на самом деле служила объяснением многому.

Прибытие пышного посольства Владыки Элронда взбудоражило все Лихолесье, не успевшее еще успокоиться после визита четы из Золотого леса. Леголасу очень понравились гости из Лориена – лорд Келеборн, показавшийся таким серьезным и отстраненным, охотно показал мальчику, как верно запускать воздушного змея. А леди Галадриэль успела не только объяснить, как правильно оттягивать щиток, чтобы не повредить тетивой пальцы, но и привезла в подарок маленький охотничий рожок. Чью звонкость уже успели оценить во всем дворце и ближайших окрестностях.
Поэтому приезд дальних родичей казался принцу еще одним неожиданным подарком, особенно когда он узнал, что вместе с Элрондом прибудут еще и его дети.
В то утро, ребенок буквально извертелся, мешая няне заплести косу, срываясь с табурета каждый раз, когда со стороны двора слышался какой-нибудь подозрительный шум. Едва дождавшись конца экзекуции, мальчик вихрем промчался через анфиладу комнат к террасе, где для пущей быстроты перепрыгнул низкие перильца и пробежав под прикрытием кустов до внутреннего дворика дворца. И все равно едва-едва успел замереть рядом с отцом, уже приветствовавшим гостей, в должной позе наследного принца. Напрочь позабыв о недавнем совете сдерживать эмоции до поры до времени.
Трандуил чуть усмехнулся, искоса взглянув на горящее энтузиазмом лицо сына. В смешанном свете, пробивающемся сквозь плотную листву окруживших дворец буков, процессия и вправду была величественной и завораживающей. Элронд Эльфинит бесстрастно взирал на собравшихся синдар, не изволив даже отреагировать на появление дальних родичей. Впрочем, это молчаливое выжидающее изумление можно было трактовать по-разному.
- Кажется наш гость, - король склонился к сыну под благовидным предлогом, чтобы поправить заломленный воротник, - ошарашен тем фактом, что его не приветствуют знаменитые дрессированные лихолесские зайцы.
Леголас в немом изумлении взглянул на отца, а потом не сдержался и тихонечко прыснул.
- А может его удивляет, как же это так, засыпал у себя в покоях, а проснулся в какой-то жуткой чаще.
Этикет затрещал по швам и лопнул со звуком звонкого детского смеха.

- И совсем не смешно! – отрезал Элронд, закрыв рот ладонью. Тихие и, что самое главное, уединенные покои лихолесского Владыки оказывали на Полуэльфа на диво усыпляющий эффект, так что за пятнадцать минут неспешной беседы это уже была шестая попытка скрыть явный зевок и соблюсти вежливость. Пара фужеров и несколько запыленная бутыль из дворцовых погребов, хоть и дополняли картину, но уж взбодрить никак не могли. – Я бы на тебя посмотрел в такой ситуации.
Трандуил поспешно сделал вид, что раскаялся в неуместной остроте. Наверное, ему и вправду повезло. Как справляться с двумя идентичными и непослушными мальчишками, когда за одним, к тому же куда менее темпераментным, нужен глаз да глаз?
– И ладно за близнецами не уследить, им даже это простительно, в силу возраста. Но Арвен! – многодетный отец печально выдохнул и покачал головой. – Откуда в ней такое… сумасбродство?! Наслушалась баллад про Ар-Фейниэль и все рвется повторить её подвиги. – Эльфинит пробормотал чуть в сторону – Вот и следи теперь, чтобы по лесу в одиночестве не ездила.
– А что же Глорфиндэль? – Трандуил все-таки решил проявить должное гостеприимство и разлил по бокалам вино, ненавязчиво пододвигая один из них разговорившемуся страдальцу.
– Золотой Цветок умыл руки и отрекся от любой мало-мальски значительной попытки воспитания после того, как эта хулиганка угнала Асфалота и практически пересекла Броды. Так что юная принцесса отправилась в гости к бабушке. С полного моего дозволения не возвращаться в течение ближайших месяцев. А то и лет, – владыка Ривенделла устало прикрыл глаза и снова зевнул, уже не скрываясь.
– Думаешь, Галадриэль поможет Арвен одуматься?! – Трандуил недоверчиво покосился на родственника. Тот лишь пожал плечами и хмыкнул, с куда менее довольной миной на лице.
– Ну, хотя бы проконтролирует. А Келеборн удержит от очевидного членовредительства, – тут уж Король позволил себе скептично фыркнуть. – Что? Ты же сам видишь, какой у него опыт.
- Несомненный, - против очевидного, уже сложившегося факта, сложно было спорить. Впрочем, скажи ему кто во время первого приезда нолдор в Дориат, что своенравная и горделивая дева совсем скоро станет матерью семейства… Тогда не верилось, да и сейчас верится с трудом, что это Келеборн укротил непокорную нис из проклятого рода. Казалось, они просто нашли друг друга, давно потерянные половины одной души. Их единение было чуть ли не предсказано звездами — и думать об этом сейчас было горько.
«Ведь и ты давал свои клятвы на века, гордый Владыка.»
- И раз уж речь зашла об опасениях, – открывший своё сердце Элронд не только изливал душу, но и хорошо слышал собеседника. Владыка Ривенделла пристально посмотрел на собеседника поверх тонкого хрусталя, выжидая, пока тот поделится с ним истинной причиной приглашения.
- Леголас.
- Леголас? – удивился Полуэльф, от неожиданности нервно хохотнув, и поставил бокал обратно на стол. – Вот уж не думал, что у тебя с ним какие-то проблемы. – взглянув Трандуилу в лицо, Элронд осекся и прекратил улыбаться.
- С ним нет, - вздохнул Король, устало потирая лоб, – но в Лихолесье неспокойно, Дол-Гулдур снова обитаем и у меня скоро не будет времени беспокоиться еще и о нем. В Ривенделле ему будет лучше.
- Спокойнее.
- Да, ведь твои земли защищены куда лучше моих, – синда и сам не заметил как переплел пальцы и сжал их до побелевших костяшек. Странно, но правильные, выверенные и аргументированные слова оставляли на сердце гнетущую пустоту, словно он отрывал их от себя и безжалостно швырял в небытие.
- Я верю, точнее, все прекрасно понимаю, но... – Эльфинит выпрямился и тоже сцепил пальцы в замок, опер на них подбородок, - как же ты объяснишь ему этот необходимый и важный шаг? Он твой сын, тем более что после ухода...
- Хватит об этом! – Трандуил тряхнул ушибленной рукой и вскочил на ноги, не глядя на разлившееся от удара по столешнице вино. – Вы все как сговорились! Один сочувствует, другой смотрит влажными глазами так, что сердце разрывается, а что мне остается?! Я не могу потерять еще и его, слышишь!? Он мой единственный сын, наследник - проклятье, да он еще слишком мал, чтобы становиться очередным заложником этой непрекращающейся войны!
Элронд безмолвно подошел к сородичу и сжал его плечо, разделяя прорвавшуюся скорбь и горе.
- Ты прав, прав, но совсем уберечь его от судьбы не сможешь, она возьмет свое не сейчас, так потом.
- Потом, ты сам это сказал. Предотвратить уготованные ему испытания мне не по силам, а вот отстрочить их могу вполне, – Трандуил криво усмехнулся, словно сам не верил своим словам. Но указывать на очевидное Эльфинит не стал, только кивнул.
- Пусть так. Хорошо, я согласен. Одним постреленком больше, одним меньше… - Элронд философски развел руками, оба эльфа рассмеялись, не заметив, как по подоконнику скользнула неясная тень. Так уж повелось в древних дворцах, у их стен всегда есть уши, а иногда и очень быстрые ноги, в довесок к чрезмерно любопытным носам. Так обычно начинаются все родительские проблемы.

- Шутишь, да этого просто не может быть! – Элрохир воодушевленно вгрызся в яблоко, не зная радоваться или изумляться обрушившимся новостям.
- Я сам слышал! – Элладан сидел на ветке и ненавязчиво подбирался к следующему краснобокому плоду. – Леголас поедет с нами и, я даже не знаю, это здорово?
Мальчик свесился вниз и протянул свою добычу опешившему товарищу. Лихолесский принц перебросил яблоко из одной руки в другую, но против ожиданий промолчал. Близнецы понятливо переглянулись и подсели ближе.
- И что теперь? Что это значит? – Пробормотал предмет непростых разговоров.
- Наверное, ты станешь нашим новым братом, – предположил Элладан.
- Точно! Atto отослал Арвен, чтобы обзавестись еще одним сыном! – Возликовал Элрохир. – Мама же сказала, что еще спиногрыз в нашем доме появиться только через её труп. И вообще, я - за! – Мальчик поглядел на понурившегося Леголаса и замолк.
- Ты что, не хочешь с нами ехать? – Элладан спрыгнул на землю и потряс лихолесского принца за плечо, но тот промолчал, слишком уж выразительно, чтобы быть непонятым.
- Вечно они так! – вспылил Элрохир, отбрасывая измочаленную веточку. – То нельзя, это нельзя! У нас не дом, а сплошная библиотека. Или высотка древних ценностей. Ух, сколько же мы их переколотили-и-и…
- Да, - подхватил Элладан. – Если бы не мама, отец давно бы все волосы повыдергал. Сначала нам, а потом себе.
- Это же умывальная чаша самого Гил-Галада, - простонал Элрохир, подстреленной куропаткой падая на братские колени.
- А из этого кубка пил свой сладкий эль сам Маэдрос Высокий! – провыл его близнец, обрушиваясь сверху.
- Наверное, та кукла, с которой играет Арвен, принадлежала самой Арэдель, – хихикнули братья хором и вопросительно глянули на приободрившегося Леголаса.
- А у нас только дедов меч в тронной зале висит. Он его никогда особенно не любил, говорил, что гномская работа рано или поздно подведет. Вроде как, ясеневый посох куда надежнее.
Ривендельцы замолкли, переваривая такое спорное откровение.
- Правда, он еще говорил, что самый лучший способ отбить атаку врага, это вылить на его войско содержимое выгребных ям, – Леголас поджал подрагивающие губы и встал с лавки. – Вот только Ороферу так и не удалось это провернуть.
Мальчишка рассмеялся и начал отступать. Образумившиеся гости возмущенно возопили и бросились следом. Леголас с легкостью несся впереди, ловко перемахивая через случающиеся помехи. Может быть, в предстоящем отъезде было не все так плохо?

Умаявшиеся мальчишки сидели на берегу безымянного ручья, переводя дух и одновременно устраивая себе небольшой перекус. Леголас дипломатично не спрашивал, когда гости успели разжиться пирожками и вареньем, а те охотно делились с ним незаконной добычей, обдумывая новый коварный план.
- Все-таки тебе нельзя так просто уезжать, - пропыхтел Элладан, выстукивавший из горшочка последние капельки облепихового варения. – А то будешь, как наша Арвен – то к бабушке, то в Гавани ездить. Вроде как, и развлечение, но это же с мамой! – Близнецы поморщились. – А значит веди себя хорошо, не шали, слушайся деда и так далее. Нет, наш дед кому угодно даст фору, но только пока бабушка не видит. Один раз мы спим, а он…
- Да погоди ты, успеешь рассказать! – Элрохир задумчиво махнул огрызком пирога и пояснил. – Не дело это, приучать всех, что их принц при первой опасности в кусты бежит. Надо хоть напоследок, но показать, что ты кое-чего стоишь. Вот, например, умеешь стрелять из лука?
- Ну да, - Леголас подобрал камушек и бросил в воду. – Кто этого не умеет.
- Есть тут некоторые, - получив сокрушительный щелбан от Элладана, Элрохир брызнул на него водой и спрятался за камень.
- Нет, стрельба это не то. Ну, поймает он добычу, что с того? – Элладан отряхнулся и с сожалением отставил окончательно опустевший горшок. – Нужно повергнуть какого-нибудь врага! – мечтательно протянул он и вздохнул. К сожалению, на их век не осталось хотя бы одного завалящего злодея. Вот, в Первую Эпоху никто бы и не подумал прятать наследника – со всех сторон были враги или хотя бы недруги, а теперь?
- Кто вам досаждает? – Элрохир вылез из-за камня с полными горстями земляники.
- Волки. Пауки. Бывают орки, но только на границе – близко ко дворцу им не подобраться.
- Плохо. До границы мы не доберемся – сразу обратно вернут.
- А волки слишком разобщены, - поддакнул Элладан, споласкивая в ручье горшок и ныряя за камень, чтобы набрать побольше дикой ягоды,
- остаются пауки. Точно! Нам когда отец про Унголианту рассказывал, кое-кто потом от каждого шороха дергался.
- А кто-то спал с зажженной свечой! – парировал невидимый Элладан.
- Но они водятся только в чащах, – внес свою лепту Леголас и пожевал травинку. – Как мы там окажемся?
- Да ладно, Леголас, - близнецы переглянулись и расплылись в одинаковых улыбках. – Мы же эльфы. А что делают эльфы, встретившись после долгой разлуки? – Мальчишки картинно потянулись друг к другу через камень.
- Что-то такое, чтобы показать свою стать и силу?
- Что-то такое, чтобы уязвить хозяина умением или гостя широтой души?
- Ну, и заодно пополнить запасы, скудеющие прямо на глазах?
- Устраивают охоту? – уточнил очевидное Леголас и рассмеялся. Уж точно, что бы ни задумал его отец, но охоту на оленей или кабанов он точно устроит.

Казалось, что никто во дворце и не думал ложиться спать – вернувшиеся с прогулки мальчишки обнаружили придворных в бестолковой предпраздничной сумятице, ознаменовавшей монаршую молю – с первыми лучами солнца всем желающим поохотиться быть в седле. Элронд, хоть и казался достаточно воодушевленным идеей, но все же поспешил скрыться с глаз долой в своих покоях, не выдержав расспросов сыновей о том, кого именно они будут травить.
Леголас помялся, глядя во след удалившимся гостям, но против ожидания не стал расспрашивать отца. Даже не взглянул лишний раз – дождался разрешения и ушел к себе. Не видя, как устало поникли плечи Короля. Не ведая о той тени, что охватила душу Трандуила. Принявшего правильное, но такое непростое решение.
Так или иначе, но хлопотливое утро было закономерным продолжением суматошного вечера – гости зевали, таясь за ладонями, или вовсе клевали носами. Хозяева были бесконечно вежливы, но не испытывали особого восторга, а уж Трандуилу эта затея начинала казаться форменным фарсом. Леголас же о чем-то размышлял, бесцельно поправляя чересседельные сумки. Герольд объявил о готовности – ловчие обнаружили небольшое оленье стадо на северо-востоке. Охота началась.
Кавалькада не успела толком углубиться в лес, как с Леголасом поравнялся Элронд.
- Ты кажешься опечаленным, юный принц. Тебя что-то гнетет?
- Отнюдь, мой лорд, – мальчик упорно смотрел в сторону, комкая в ладонях кожаный повод.
- И все же. Не знаю, известно ли тебе, но некоторые вести, особенно услышанные в неподобающее время, способны ранить сильнее клинка.
- Мне говорили, - Леголас похлопал ладонью по голенищу сапога, и вышколенный Морген взвился в седло, готовый следить за хозяйской рукой и бросаться в погоню по первому слову. – Но хуже неверно донесенного слова может быть только молчание.
Пес восторженно взвизгнул, уловив в подлеске мелькание светло-коричневых боков, и спрыгнул вниз. Мгновением позже раздалась звонкая разноголосица рожков, и принц Лихолесья в числе первых охотников поспешил сорваться в погоню. Лорд Элронд придержал коня, рванувшего было следом, и встревожено нахмурился. Ему не понравился ответ мальчика, как и лицо Трандуила, умчавшегося следом за сыном и бесспорно слышавшего каждое слово.
- Почему вы не можете просто поговорить, - проворчал Эльфинит, - к чему все эти сложности и пустые обиды?

Ветви с мягким шорохом расступались, пропуская его вперед. Солнечные лучи плясали на черной шкуре, кусая непривычное к свету тело, вынуждая дергаться и искать убежища в неверных тенях. Но в горах и дальних урочищах оставалось все меньше и меньше еды. А потомство множилось, потомство голодало и пожирало более слабых. Звавший себя Шшарх алчно щелкнул жвалами, улавливая далекую дрожь земли, предчувствуя скорую добычу, которую можно было принести домой. Главное, правильно расставить сеть, заманить к ней одинокого или слабого, а там один укус и все. Детеныши будут сыты.

- Леголас, постой! – эльф придержал коня и оглянулся. Его нагоняли близнецы, успевшие добыть себе пару кроликов, а Элладан как раз убирал стрелу обратно в колчан.
- Мы же не собираемся гоняться за каким-то оленем, правда? – уточнил Элрохир, задумчиво взирая на сверток, притороченный к седлу Леголаса.
- Названный братец, скажи, а что у тебя там, в сумке? – протянул Элладан. – Неужели меч?
Лихолессец обреченно кивнул, не размениваясь на слова.
- Ты стащил клинок Орофера?! Молодчина! – Леголас передернул плечами, не чувствуя себя настолько в этом уверенным. Снять со стены узорчатые ножны – полбеды, но когда он попробовал взмахнуть мечом, делая вид, что отражет удар, то чуть было не завалился на спину. За всю ночь неловких прыжков и падений он только и смог, что поразить полог собственной кровати, оставив в ткани прореху. А уж мчаться вперед на лихом коне и одновременно сечь врагов...
- Пора нам удаляться с этого праздника, - Элрохир развернул утащенную у стражника карту и всмотрелся в руны.
- Переверни, что ли, - хмыкнул Элладан.
- Это ни к чему, - Леголас цокнул языком и направил коня в сторону, бестрепетно съезжая с тропы. – Я и без этого знаю, где можно встретить унголов.
Близнецы переглянулись и поспешили следом.

- А я говорил, что от меня больше толку в степи, чем в этой чащобе! – огрызнулся Элронд, выпутывая из волос листья. Единственный подстреленный им олень рухнул в узкий овраг, в котором было не развернуться. И, как выяснилось, из которого с добычей не выбраться. Заслышавший подозрительную возню Трандуил уже подумал наложить на тетиву новую стрелу, представляя себе не ко времени разбуженного медведя. Но потом увидел коня, пару гончих, восторженно вилявших хвостамии, услышал непередаваемую ругань на нолдорском наречии. Пришлось спешиваться и помогать дорогому гостю справится с внезапной удачей. И наблюдать за попытками восстановить свое доброе имя и внушительный облик, пока не подъехала остальная свита.
- Тебе смешно, а я, между прочим, с ног сбился! – Элронд поправил венец и оттряхнул камзол от налипших веточек. – Просто этот олень выскочил совершенно не вовремя, не мог же я просто дать ему уйти?
- Конечно, не мог, - вежливо улыбнулся Король и, пользуясь более высоким положением конного, снял с макушки Элронда последний листок.
- Ты почему не поговорил с сыном? – Эльфинит цепко взглянул на собеседника, не успевшего надеть какую-либо маску. Тот повертел в пальцах клейкий весенний черенок, открыл было рот, но промолчал.
- Не хочу расстраивать твой хитрый план, но твое несмышленое дитя уже все знает. И нет, не я ему сказал. Хотя, скорее всего без участия близнецов дело явно не обошлось. Более того, мне кажется, что они что-то задумали. Глупое и безрассудное, например, выкрасть меч Орофера и отправиться геройствовать.
- Леголас не мог.
- Леголас узнал, что отец решил отправить его в Ривенделл. Не от тебя. А ты даже не попытался ему что-либо объяснить, – Элронд оседлал коня и нахмурился. – Я знаю, на что способны обиженные дети, уж поверь. Нам остается только понять, что именно могло прийти им в голову. Какой опасной выходкой можно впечатлить Ваше Величество?
- Помолчи, – Трандуил отмахнулся от нежданного советчика и прикрыл ладонью глаза. К нему уже спешили – Гелион, чтобы сказать, что никто не может найти принца. А чуть погодя один из ловчих привел окровавленных коней, принадлежавших близнецам.

Охота началась.
Шшарх почувствовал их приближение задолго до того, как они появились перед ним во плоти. Трое молодых двуногих и трое четвероногих, о такой удаче можно было только мечтать. Нужно было действовать, правильно действовать, чтобы вся добыча досталась ему. И детенышам.
Паук осторожно двинулся следом за всадниками, стараясь держаться против ветра, чтобы звери не почуяли тяжелый смрад убийцы. Восемь лап стремительно и беззвучно несли его по едва заметной тропинке.
Охота началась!

- Представляю лицо отца, когда мы вернемся, – вздохнул Элрохир.
- Нам влетит, - согласился его брат.
- Если вернемся с пауком, может и не влетит. Он, наверное, в обморок упадет.
- Мой точно нет, - проговорил Леголас и близнецы примолкли. Да уж, им-то можно было не переживать за исход сегодняшнего дня, а вот ему бесславное возвращение не несло ничего хорошего.
- Фу, сколько же здесь паутины, - Элрохир провел рукавом по лицу, снимая бесплотное, но такое гадостное кружево крошечного ткача.
- Это маленькие расстарались, а представь, какая паутина была у той же Унголианты?
- Бр-р-р, - содрогнулись близнецы.
- Тихо! – прикрикнул на расшумевшихся сопровождающих Леголас и остановился, прислушиваясь к лесным звукам. Кто-то был совсем рядом, кто-то неосмотрительно хрустнул веткой.
Обнаруженный хищник, против ожиданий, не стал таиться и дальше – паук прыгнул, всем весом обрушившись на ближайшего всадника. Удар мощных жвал пришелся на бок коня – животное испуганно заржало и взвилось на дыбы, сбрасывая всадника на землю. Элладан бросился вниз, спеша вытащить брата из под мечущихся копыт и лап. Леголас помедлил какой-то миг, высвобождая клинок, и закричал, отвлекая паука на себя.
- Сюда, сюда, вражеское отродье! – Конь принца испуганно взвизгнул и попробовал отвернуть, но Леголас настойчиво направил его вперед.
Шшарх отпрянул в сторону, отстраняясь от металлического отблеска в руках третьего двуногого. Паук много жил и многих ел, посему не стал дожидаться второго замаха, которым бы наверняка повредили его драгоценную шкуру. С неожиданной быстротой он уполз обратно в кусты, взобрался на дерево, сливаясь с темной листвой и обомшелыми ветвями. Теперь можно было и подождать.

Опьянение от внезапной победы прошло с первым стоном – Леголас с трудом вложил меч в ножны и спешился. Элрохир корчился в объятьях перепуганного брата, зажимая колено ладонями. Из-под тесно переплетенных пальцев тяжелыми черными сгустками сочилась кровь, Элладан с трудом заставил раненого ослабить хватку и рвано выдохнул – виднелась разодранная плоть. Но куда страшнее выглядело ровное отверстие, в котором пузырилась вонючая жидкость.
- Ваши лошади сбежали, – произнес Леголас, присаживаясь на корточки и осторожно прикоснулся к покрасневшей и вздувшейся коже. – На одном коне мы все вместе не уедем, нам придется идти пешком.
- Назад? – спросил Элладан.
- Не по этой тропе, - Леголас покосился в сторону подозрительно присмиревшего леса. – Она слишком длинна и приведёт нас к месту охоты.
- Но…
- Там уже никого не будет, - отрезал Леголас, – а наше отсутствие заметят только вечером, когда вернутся во дворец. Пока проверят, пока отправят отряд. Будет слишком поздно. Полезай в седло, я помогу поднять Элрохира.
- А ты?
- Пойду рядом. Может быть, удастся найти ацелас.
- Проклятая тварь! Как думаешь, она вернется? – Элладан осторожно прижал к себе застонавшего брата.
- Скорее всего, - пробормотал Леголас и взял коня под уздцы.

Добыча уходила. Шшарх разочарованно переступил лапами. Уходила в другую сторону от паутины. Он почти поверил, что двуногие впадут в отчаяние и разбегутся, они часто так делали, но эти как-то уж слишком быстро оправились от его нападения. Но теперь их передвижение было гораздо медленнее. Им было не отбиться.

- Искать, Морген, искать! - пес понюхал тунику, взлаял и бросился вперед, уводя всадников за собой. На этот раз эльфы передвигались молча и стремительно, напоминая скорее бесплотные тени, нежели живые существа.
Конь Элрохира был ранен пауком – подобные увечья ни с чем не перепутать. И оставалось только гадать, что случилось с мальчишками.
- Уши оборву паршивцам, - в который раз произнес Элронд, с силой сжав поводья. Трандуил же молчал, с такой же силой вцепившись в тунику сына – каждое мгновение могло стоить жизни. А им пришлось ждать слугу из дворца, собирать отряд, искать следы, прерывающиеся на ручьях и болотных бочагах.
«Уши оборву» - безмолвно соглашался он.
«Было бы кому» - ехидно шептал внутренний голос.
«Вот и избавился» - вторил другой.
Король медленно расслабил пальцы, роняя ткань на колени. «Отчаиваться рано» - увещевал он себя. И наддав коню каблуками, ринулся вслед за истошно лающим псом. Морген приплясывал около примятой травы и потеков крови, синдар даже не заметил, как спешился.
- Они живы, - ответил он подоспевшему Элронду, – следы ведут дальше.
- И конь под двойным грузом, - произнес Эльфинит, внимательно приглядевшись.
- И кто-то третий ведет его в поводу, - встрял Гелион, приподнимая факел.
- Но почему они не повернули обратно?
- Наверное, решили срезать и пройти, напрямую, к дворцу.
- Через болото?!
- Унголы не пойдут в топь, это их единственный шанс.
- Хватит! – Трандуил поспешно сел на коня. – Следуем дальше.

- Мне холодно, - стучал зубами Элрохир, стоически терпя прикосновения к рассеченной ноге.
- Потерпи еще немного, – Леголас в последний раз наклонил над раной сорванный лист лопуха, вымывая наружу желтые сгустки яда. Торопливо размяв в пальцах найденный ацелас, он прижал его к чистой тряпице и замотал ногу друга. Снял с себя верхнюю тунику и накрыл ею колено, чтобы хоть как-то помочь согреться.
- Как странно, он же весь горит, – Элладан озирался, ожидая новой атаки, но пока что паук держался в стороне, время от времени маяча то в кронах деревьев, то в развилках корней. Словно ждал, когда им надоест сопротивляться, и они сдадутся ему на милость.
- Жало ударило в кость, - Леголас устало потряс рукой, успевшей порядком занеметь от тяжести меча. Палка, подобранная немногим ранее, и вправду была гораздо удобнее длинного и тяжеловесного клинка, вновь притороченного к седлу. И паук сторонился её так же как и острого лезвия, а обращаться с ней было не в пример, легче. – Так что большая часть яда вытекла наружу вместе с кровью, но оставшаяся все равно расползается по его телу с каждым ударом сердца.
- Он не умрет, правда? – Элладан с опаской взглянул в запрокинутое лицо брата, сползшего вниз в беспамятстве.
- Не умрет, – Леголас погладил коня по носу и потянул за собой. Из сгущающейся тьмы на них снова уставились буркала паука, смелевшего буквально на глазах. Нужно было спешить.

Упрямая еда уходила слишком далеко! Не хватало еще драться с каким-нибудь младшим братом или сыном за эту плоть! Шшарх и так слишком далеко ушел от своего логова и привычного охотничьего удела, мог и не дотащить коконы обратно. Монстр щелкнул жвалами и неслышно пополз дальше, собираясь отрезать упрямой дичи путь к отступлению. На топкой земле ему их не догнать, нипочем не догнать. Значит, стоило поспешить.

- Вот смотри, впереди болота! – Леголас пытался всячески приободрить Элладана. – По этой самой тропе мы дойдем до вчерашнего ручья. – Осталось совсем немного.
Ривэ вдруг задрожал и бросился в сторону от спрыгнувшего с деревьев паука, да так сильно, что Леголасу пришлось повиснуть всем телом на узде, не давая ополоумевшему животному сойти на казавшуюся такой надежной и незыблемой топь.
- Проклятая тварь! - прошептал Элладан. – Он словно караулил нас! Знает же, что другой дороги нет!
Шшарх уверенно наступал, тесня их обратно в лес, в свой чертог.
Леголас похлопал вздрагивающего коня по шее и произнес, не отводя взгляда от довольного собой чудовища.
- Элладан, держись.
- Что?!
- Вместе нам не прорваться, а троих Ривэ не вынесет.
- Ты с ума сошел? – взвизгнул Элладан, пытаясь перехватить повод и приподнять брата. – Что я скажу твоему отцу?!
- Придумаешь, - огрызнулся Леголас и хлопнул перепуганного коня по крупу и взвыл по-волчьи. Ривэ взвился свечей, в то время, как мальчишка, отпрыгнувший в сторону перехватил поудобнее палку и со всей силы ударил паука по башке.
Отвлеченный этим подлым приемом Шшарх впустую щелкнул жвалами, не ухватив даже волоска из пронесшегося мимо конского хвоста. Боль от удара только разъярила – паук поднял передние лапы, пытаясь то ли ухватить верткую муху, то ли ужалить. Этой добыче не суждено было стать коконом – Шшарх намеревался разорвать её на клочки.
Леголас же пытался ослепить восьмиглазую тварь, уворачиваясь от мечущихся перед носом когтей и вылетающих нитей паутины.
Посох с мерзким звуком вонзился в виноградную гроздь посверкивающих буркал – Леголас пошатнулся, а вылетевшая мгновением раньше паутина подсекла его ноги – принц потерял равновесие и упал. Упругий, чуть влажный мох внезапно разошелся под судорожно выпрямленными руками, обнажая скрытую под собой грязно-коричневую воду. Мальчик попытался хотя бы вздохнуть, но вместо этого погрузился сразу с головой. Болото охотно сомкнуло над ним свои покровы, глуша все звуки, стирая мысли, заменяя все непроглядной темнотой.

Отряд выехал из-под сени леса как раз вовремя, чтобы увидеть апофеоз безрассудной храбрости. В ослепшего паука разом вонзился почти десяток стрел, пущенных для того, чтобы отвлечь монстра от очередного безумства. Элронд не успел окликнуть Трандуила и трясина приняла в себя еще одно тело. Эльфинит чуть было не последовал за ним, но закачавшаяся под ногами земля мгновенно отрезвила – он обвязал веревку вокруг пояса, перебросил конец Гелиону и осторожно ступил в зеленоватую жижу, увязая с каждым шагом. Вынырнувший Трандуил слепо натолкнулся на него рукой, когда Владыка Ривенделла уже был готов просить о помощи. Отказавшись забирать только принца, Эльфнит обхватил обоих синдар и был вызволен из болотного плена уже под руководством Гелиона и благодаря усилиям остальных спутников.

На Короля было страшно смотреть.
Облепленный ряской с головы до ног, он худо-бедно оттер свое лицо и осторожно обмывал Леголаса, чередуя прикосновения смоченной ткани с какими-то нашептываниями, в которые все присутствующие старались не вслушиваться.
Наконец принц закашлялся и попытался сесть, опираясь на отцово колено, и обвел поляну непонимающим взглядом.
- Пап? – позвал Леголас и запрокинул голову, всматриваясь в недрогнувшее лицо Трандуила. Развернулся всем телом, все так же продолжая безмолвно разглядывать непривычный облик.
- Элронд, - Полуэльф вздрогнул, взглянул на замершее семейство и с трудом сдержал смех, неловко изобразив кашель. Но Король Лихолесья не повел и бровью, – боюсь, что наша договоренность лишена всякого смысла, – глаза эльфа неуловимо потеплели, и он поднялся на ноги, приобнимая сына за плечи: – Где в Ривенделле вы найдете пауков подходящего размера, чтобы развлекать это чудовище?
- Да, таким место только в Лихолесье, - поддакнул Леголас, хитро улыбаясь.

@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Джен, БПВ-1