Меня не надо любить - со мной надо соглашаться! / "...человек ... очень резкий, взрывной, с жесткими моральными установками" (с)
Название: Правда для победы
Задание: "Ложь, откровенная или уклончивая...""Ложь, откровенная или уклончивая, высказанная или нет, всегда остается ложью" (Чарльз Диккенс).
Размер: 2021 слово
Жанр/категория: драма, дружба, философские изыскания
Рейтинг: G
Персонажи: Теодред, Эомер, Эовин
Примечание: 1. Теодред приходился Эомеру и Эовин двоюродным братом, а поскольку его отец, король Теоден, взял малолетних осиротевших племянников на воспитание, то все трое считали себя родными братьями и сестрой. Теодреду здесь около 35 лет, Эомеру – 19, Эовин - 15. 2. Действие происходит лет за шесть до Войны Кольца. 3. Средневековые англосаксы (один из главных прототипов рохиррим) очень любили соколиную охоту, нет причин отказывать в этом и жителям Рохана.
читать дальшеЭтой зимой на поля Рохана лег снег. Подобное случалось не каждую зиму, разве что через две на третью. Табунщики не больно радовались, лошадям снег только мешал, но все же как прекрасны были покрытые белым пушистым одеялом широкие равнины! Синее небо, бледно-золотое солнце, искрящийся снег и более темный лед на мелкой речке, и заснеженные горы вдалеке!
По равнине ехали пятеро. Первым ехал высокий мужчина в расцвете сил в желтовато-буром меховом плаще из степных волков и такой же шапке, украшенной впереди золотой бляхой. Его гнедой конь, с широкой грудью и мощными ногами, ступал неспешно, осторожно шагая по белоснежной глади. За ним двигался юноша в таком же плаще и шапке на тонконогом сером жеребце, который горячился и порой всхрапывал, пытаясь вырваться вперед, но юноша твердой рукой сдерживал повод. Чуть позади него, на стройной белой кобыле, ехала девушка, почти ребенок. Ее плащ и шапка были светло-серыми, с длинным мягким мехом, на шапке была нашита серебряная бляшка, а плащ скрепляла такая же фибула в виде лошадиной головы. Девушка то натягивала повод, то отпускала его, заставляя кобылку всхрапывать, то улыбалась, то слегка хмурилась, кусая губы. За ней в ряд ехали трое всадников в кожаных плащах, отороченных полосками рыжего меха. На руке у каждого сидел сокол с надетым на голову колпачком. У каждого из всадников на поясе висел кинжал, но ни мечей, ни копий при себе не было.
Девушке в конце концов надоело степенное движение, и она, дернув повод, заставила кобылу повернуться вправо и пробираться по снежной целине самой. Кобыле это совсем не понравилось, она замотала головой и заартачилась, но всадница была тверда. Наконец, кобыла выбралась на лед степной речки, и тогда девушка послала ее вскачь.
- Эгей! – закричала она, радуясь воздуху, свету, голубому небу и быстрой скачке. – Эге-гей!
- Эовин! – воскликнул юноша. – Вернись! Лед может проломиться!
- Эгей! – кричала Эовин, не обращая внимания на окрик. – Эге-гей!
Первый мужчина остановился, за ним остановились и другие. Они стали следить за отчаянной всадницей, заслоняя лица ладонями от слепящего снега.
- Вот же бедовая голова! – сказал юноша, и в его голосе было столько же восхищения, сколько и укора. – Хоть и неглубоки здесь реки, а все же лошадь может провалиться, сломать ногу…
Мужчина повернулся к нему.
- Эомер, давно ли ты сам скакал так, невзирая ни на какие опасности и препятствия? – cказал он с усмешкой. – Или ты уже стал древним старцем, который порицает молодежь, сидя у огня?
- Ну, скакал, - немного смутившись, сказал Эомер. – Но, знаешь, Теодред, когда я стал ходить на границы, следить за мятежными дунлендингами или за орками, я приучился… к порядку. А будешь так отчаянно рисковать неизвестно зачем, сложишь голову без всякой славы.
- Воин, - сказал Теодред, - должен приучиться к порядку, должен знать свое место в строю – но должен и уметь рисковать, и порой рисковать отчаянно. Иначе он превратится в старуху, которая дрожит у огня.
- Ну, нашей Эовин это не грозит, - улыбнулся Эомер. – Даже старуха из нее выйдет боевая и отчаянная!
- Да, наша Эовин такая, - улыбнулся в ответ Теодред.
Они замолчали, следя за девушкой, которая уже повернула кобылу и быстро приближалась к ним. Несмотря на все страхи брата, лошадь Эовин не поскользнулась и не споткнулась, и, наконец, девушка остановилась рядом с братьями.
- Ну, что вы тут стоите? – воскликнула она. – Я там нашла хорошее место для охоты, густые камыши на озерце. Уток там, наверное, много!
- Да, поехали туда, - Теодред тронул коня. – Веди нас, Щитоносица Рохана!
Эовин фыркнула, но огляделась на остальных горделиво. Щитоносицей ее назвали недавно, когда она, хоть и стройная и гибкая, но сильная, как многие девушки рохиррим, смогла поднять тяжелый боевой щит и удержать его на руке. Никто не думал посылать ее в битву или дозоры на границах, но бою на мечах и стрельбе из лука обучали всех девушек из знатных домов, а из простых – тех, кто этого хотел. Считалось, что женщина должна уметь защитить себя и дом, если придет лихо.
Ехали уже быстрее, всем не терпелось начать охоту. Соколы, как будто поняв разговор, стали беспокойно переступать на своих живых насестах. Ветер дул несильный, но холодный, предвещая, что мороз простоит еще не меньше двух-трех дней.
Вскоре показалось заросшее сухими камышами озерцо, как и говорила Эовин. Всадники остановились, сокольничьи передали птиц их хозяевам. Сокола Теодреда и Эомера были побольше, сокол Эовин – поменьше, он охотился только первый год.
Остановились недалеко от камышей, с соколов сняли колпачки и выпустили в воздух, потом слуги спешились и подошли к озерцу ближе – спугивать добычу. Несколько уток тут же поднялись в воздух.
- Фалда, Фалда, ну же! – закричала нетерпеливая Эовин. Будто понимая ее, маленький сокол первым упал сверху на добычу, полетели вниз кровавые перья…
Вскоре все собрали первую добычу. Эовин счастливо засмеялась, гладя своего сокола по голове, что-то шептала ему, потом снова запустила в воздух. И второе нападение Фалды было удачным, и третье.
А вот сокол Теодреда оплошал, промахнулся, и его пришлось приманивать вниз вабилом. Теодред остался спокойным, только погладил сокола по блестящим перьям и вновь выпустил.
Красивые птицы парили в синем небе, стремительно бросались на добычу, Эомер и Эовин азартно считали сбитых уток, соревнуясь, чей сокол добудет больше, Теодред, глядя на них, улыбался в густые золотистые усы. Он оставался спокойным, хотя его старый сокол добыл меньше всех. И все же оплошавший охотник получил свою долю мяса, когда кормили всех трех птиц.
Наконец Теодред сказал:
- Заканчиваем. Зимний день короток, надо бы засветло добраться домой.
- Может, еще немножко, братец? – Эовин смотрела умоляюще.
- Птицы уже устали, милая, - Теодред погладил сестру по руке. – Хватит.
- Ладно, - Эовин согласилась неохотно, но тут же нашла, чем утешиться: - А мой Фалда добыл больше всех!
- Ну, хорошо, хорошо, сестренка, - засмеялся Эомер, - в следующий раз я тебя обгоню!
Засмеялись все трое и стали устраиваться на заснеженном берегу озерца, перекусить и отдохнуть перед обратной дорогой.
Перед едой все глотнули медовухи из фляг у пояса, согреться. Эовин только пригубила питье, негоже девице много пить, мужчины приложились к флягам основательнее. Слуги достали хлеб, вяленое мясо, и сами расположились тут же.
Эовин ела мало, больше сидела, думала о чем-то. Сказала:
- Нравится мне эта охота, честная она. Птица против птицы, когти и клюв против быстроты. А мы охотимся с копьями и стрелами.
- Знаешь, сестрица, какие у медведя когти? – усмехнулся Эомер. – Что твои кинжалы. Вот и выйди против него с голыми руками, да даже с одним ножом.
- Знаю я, - фыркнула Эовин, - что я, медведей не видала? Вы с Теодредом их много добыли.
- А видала, так и не спорь, - продолжал Эомер. – У медведя – когти, у человека – копье да рогатина. И то зверь нет-нет, а задерет кого до смерти.
Эовин только махнула рукой.
- А все же, - сказала она с чувством, - доведись мне с кем биться, я не стану обманывать! Все будет по чести!
- Не зарекайся, сестра, - сказал Теодред, который до того только ел и слушал спор. – Много чего на войне бывает. Вот, могу рассказать кое-что, - он посмотрел на уже клонящееся к западу солнце. - Немного времени есть еще.
- Конечно, расскажи! – попросила Эовин, да и Эомер смотрел на брата с горячим интересом.
- Как-то, когда я был лет на пять старше тебя сейчас, Эомер, - начал Теодред, - вестник с севера прискакал. Деревня просила защиты, на них повадилась нападать шайка орков. Далеко от гор те орки зашли, может, со своими поссорились да ушли подальше, может, добычу побогаче искали, кто знает. Орков было много, да сильные, злые. Деревенские отбивались сами, как могли, но не сумели защититься. Прислали в Эдорас за помощью. Отец меня послал и дал мне отряд. Впервые я сам командовал, никто надо мной не стоял. Поехали мы. Наши-то мужчины – все воины, знаете сами, но одно дело, копьем да топором воевать между пахотой и жатвой, а другое дело – тот, кто с мечом упражняется с малых лет, да в кольчуге чуть не спит. Погоняли мы орков, поубивали изрядно. Но никак они не уходили, может, обозлились, может, некуда им идти было. Наконец, осталось их не так уж много, но и не так уж мало. И у меня они тоже убили кое-кого, и людей, и лошадей, больше стрелами, чем в честном бою. Воины мои злы были, грозились всех до единого орка порубить, да головы их на копья вздеть. И как-то загнали мы их в угол, между рекой и лесом. И лес не простой был, Фангорн, а орки его страсть как боятся. Мы стояли на одном берегу реки, они – на другом, а за спиной у них лес был. Знаешь, Эовин, - он посмотрел на девушку, - орки ведь не так уж глупы и невежественны, как говорят в детских сказках. Кое-что знают и они, только вот что с этим знанием делают… Так вот, вожак их был сведущ в наших обычаях и предложил мне поединок. Мол, пусть они переправятся на наш берег, а потом мы двое сойдемся на мечах. И кто победит, тот и будет диктовать условия. Если он победит, то мы их отпустим невозбранно с оружием, а если я – то они нам сдадутся, а мы вольны уж отпустить их без оружия или порубить тут же, как нам вздумается.
Эовин смотрела на Теодреда завороженная.
- И ты победил его, да? – спросила она с восторгом. – Расскажи про поединок все, я хочу знать про каждый удар!
- Послушай-ка дальше, сестра, - сказал Теодред без улыбки. – Послушай дальше. Ничего не ответил я их вожаку, ни да, ни нет, отправил переговорщика восвояси без ответа. А уже и смеркалось, ночь наступала. А вы знаете, что орки текучей воды страшатся, да ночью переправляться не будут, разве что совсем без этого не обойтись. Солнца они не любят, это верно, но ночную реку не любят еще больше. А вот мы... – он помолчал, будто думал, что сказать дальше: - мы ночью переправились, напали на их лагерь, да всех перебили. Никто не ушел.
- Не по чести! – воскликнула Эовин, ударив кулачком себя по колену. – Теодред, не по чести то было! А я думала… а я… - ее губы задрожали, будто она собиралась плакать, но она справилась со слезами и только тяжело дышала. Эомер молчал, но во взгляде его недоумение мешалось с гневом.
- Не по чести, говоришь? – тихо спросил Теодред. – Я ему ничего не обещал.
- Но он же думал, что ты согласишься! Мы же так делаем, сколько про это сказок, песен… Ты обманул его тем, что промолчал! - Эовин смотрела на брата все так же гневно.
- А ты подумай, Эовин, - все так же тихо отвечал Теодред. - Хорошо, я – сильнее и искуснее орка. Но в поединке бывают разные случайности. И нет, я не боюсь умереть в бою от меча, - он предвосхитил готовый сорваться с губ Эовин вопрос, - не в этом дело, сестра.
- Я тебя хорошо знаю, ты не боишься! – подтвердил Эомер. – Но что же тогда?
- А то, - сказал Теодред, - что если бы я погиб и орков отпустили, они бы снова стали разорять деревни и убивать людей и лошадей. А если бы я просто сказал «нет», то орки были бы настороже и ждали нападения. И кто-то из моих воинов бы погиб. И все из-за чести! Какой прок в чести, если от этого страдают люди? Если родную землю губят эти поганые? Честь в том, чтобы о тебе сочинили красивую песню?
- То есть, - медленно сказал Эомер, - на войне можно делать все, лишь бы спасти себя и своих? Все, что угодно?
- Не все, - ответил Теодред. – Иначе в орка превратишься. Вот они-то уж не стесняются, хоть пленных пытать, хоть заложника взять, хоть любую клятву нарушить, хоть переговорщика убить. Этого я бы делать не стал. Но и воевать, как на праздничном ристалище с товарищами биться, со всеми правилами и со всей честью – нельзя. Можешь и себя погубить, и воинов своих, и землю свою.
Все трое молчали. Так же молча завершили трапезу и собрались, молча выехали в обратный путь.
Только недалеко от Эдораса, на утоптанной дороге, где все трое ехали в ряд, Эовин заговорила:
- Не обижайся, Теодред, что я на тебя кричала.
- Это ничего, - ответил Теодред, погладив ее руку. – Я на тебя не в обиде.
- Я тут подумала, - продолжала Эовин, - и решила, что ты прав, но, может, не совсем. Хитрости на войне – верно, без них трудно победить, но отчего-то я думаю… я просто уверена, что правда нужна для победы больше*. Только благодаря правде мы победим.
Теодред вздохнул:
- Пусть не коснется тебя никогда ни ложь, ни война, сестра моя. Пусть не коснется.
*Автор подразумевает известный эпизод из «Властелина Колец»: именно правда о том, что Эовин – женщина, помогла ей победить Короля-Чародея.
Задание: "Ложь, откровенная или уклончивая...""Ложь, откровенная или уклончивая, высказанная или нет, всегда остается ложью" (Чарльз Диккенс).
Размер: 2021 слово
Жанр/категория: драма, дружба, философские изыскания
Рейтинг: G
Персонажи: Теодред, Эомер, Эовин
Примечание: 1. Теодред приходился Эомеру и Эовин двоюродным братом, а поскольку его отец, король Теоден, взял малолетних осиротевших племянников на воспитание, то все трое считали себя родными братьями и сестрой. Теодреду здесь около 35 лет, Эомеру – 19, Эовин - 15. 2. Действие происходит лет за шесть до Войны Кольца. 3. Средневековые англосаксы (один из главных прототипов рохиррим) очень любили соколиную охоту, нет причин отказывать в этом и жителям Рохана.
читать дальшеЭтой зимой на поля Рохана лег снег. Подобное случалось не каждую зиму, разве что через две на третью. Табунщики не больно радовались, лошадям снег только мешал, но все же как прекрасны были покрытые белым пушистым одеялом широкие равнины! Синее небо, бледно-золотое солнце, искрящийся снег и более темный лед на мелкой речке, и заснеженные горы вдалеке!
По равнине ехали пятеро. Первым ехал высокий мужчина в расцвете сил в желтовато-буром меховом плаще из степных волков и такой же шапке, украшенной впереди золотой бляхой. Его гнедой конь, с широкой грудью и мощными ногами, ступал неспешно, осторожно шагая по белоснежной глади. За ним двигался юноша в таком же плаще и шапке на тонконогом сером жеребце, который горячился и порой всхрапывал, пытаясь вырваться вперед, но юноша твердой рукой сдерживал повод. Чуть позади него, на стройной белой кобыле, ехала девушка, почти ребенок. Ее плащ и шапка были светло-серыми, с длинным мягким мехом, на шапке была нашита серебряная бляшка, а плащ скрепляла такая же фибула в виде лошадиной головы. Девушка то натягивала повод, то отпускала его, заставляя кобылку всхрапывать, то улыбалась, то слегка хмурилась, кусая губы. За ней в ряд ехали трое всадников в кожаных плащах, отороченных полосками рыжего меха. На руке у каждого сидел сокол с надетым на голову колпачком. У каждого из всадников на поясе висел кинжал, но ни мечей, ни копий при себе не было.
Девушке в конце концов надоело степенное движение, и она, дернув повод, заставила кобылу повернуться вправо и пробираться по снежной целине самой. Кобыле это совсем не понравилось, она замотала головой и заартачилась, но всадница была тверда. Наконец, кобыла выбралась на лед степной речки, и тогда девушка послала ее вскачь.
- Эгей! – закричала она, радуясь воздуху, свету, голубому небу и быстрой скачке. – Эге-гей!
- Эовин! – воскликнул юноша. – Вернись! Лед может проломиться!
- Эгей! – кричала Эовин, не обращая внимания на окрик. – Эге-гей!
Первый мужчина остановился, за ним остановились и другие. Они стали следить за отчаянной всадницей, заслоняя лица ладонями от слепящего снега.
- Вот же бедовая голова! – сказал юноша, и в его голосе было столько же восхищения, сколько и укора. – Хоть и неглубоки здесь реки, а все же лошадь может провалиться, сломать ногу…
Мужчина повернулся к нему.
- Эомер, давно ли ты сам скакал так, невзирая ни на какие опасности и препятствия? – cказал он с усмешкой. – Или ты уже стал древним старцем, который порицает молодежь, сидя у огня?
- Ну, скакал, - немного смутившись, сказал Эомер. – Но, знаешь, Теодред, когда я стал ходить на границы, следить за мятежными дунлендингами или за орками, я приучился… к порядку. А будешь так отчаянно рисковать неизвестно зачем, сложишь голову без всякой славы.
- Воин, - сказал Теодред, - должен приучиться к порядку, должен знать свое место в строю – но должен и уметь рисковать, и порой рисковать отчаянно. Иначе он превратится в старуху, которая дрожит у огня.
- Ну, нашей Эовин это не грозит, - улыбнулся Эомер. – Даже старуха из нее выйдет боевая и отчаянная!
- Да, наша Эовин такая, - улыбнулся в ответ Теодред.
Они замолчали, следя за девушкой, которая уже повернула кобылу и быстро приближалась к ним. Несмотря на все страхи брата, лошадь Эовин не поскользнулась и не споткнулась, и, наконец, девушка остановилась рядом с братьями.
- Ну, что вы тут стоите? – воскликнула она. – Я там нашла хорошее место для охоты, густые камыши на озерце. Уток там, наверное, много!
- Да, поехали туда, - Теодред тронул коня. – Веди нас, Щитоносица Рохана!
Эовин фыркнула, но огляделась на остальных горделиво. Щитоносицей ее назвали недавно, когда она, хоть и стройная и гибкая, но сильная, как многие девушки рохиррим, смогла поднять тяжелый боевой щит и удержать его на руке. Никто не думал посылать ее в битву или дозоры на границах, но бою на мечах и стрельбе из лука обучали всех девушек из знатных домов, а из простых – тех, кто этого хотел. Считалось, что женщина должна уметь защитить себя и дом, если придет лихо.
Ехали уже быстрее, всем не терпелось начать охоту. Соколы, как будто поняв разговор, стали беспокойно переступать на своих живых насестах. Ветер дул несильный, но холодный, предвещая, что мороз простоит еще не меньше двух-трех дней.
Вскоре показалось заросшее сухими камышами озерцо, как и говорила Эовин. Всадники остановились, сокольничьи передали птиц их хозяевам. Сокола Теодреда и Эомера были побольше, сокол Эовин – поменьше, он охотился только первый год.
Остановились недалеко от камышей, с соколов сняли колпачки и выпустили в воздух, потом слуги спешились и подошли к озерцу ближе – спугивать добычу. Несколько уток тут же поднялись в воздух.
- Фалда, Фалда, ну же! – закричала нетерпеливая Эовин. Будто понимая ее, маленький сокол первым упал сверху на добычу, полетели вниз кровавые перья…
Вскоре все собрали первую добычу. Эовин счастливо засмеялась, гладя своего сокола по голове, что-то шептала ему, потом снова запустила в воздух. И второе нападение Фалды было удачным, и третье.
А вот сокол Теодреда оплошал, промахнулся, и его пришлось приманивать вниз вабилом. Теодред остался спокойным, только погладил сокола по блестящим перьям и вновь выпустил.
Красивые птицы парили в синем небе, стремительно бросались на добычу, Эомер и Эовин азартно считали сбитых уток, соревнуясь, чей сокол добудет больше, Теодред, глядя на них, улыбался в густые золотистые усы. Он оставался спокойным, хотя его старый сокол добыл меньше всех. И все же оплошавший охотник получил свою долю мяса, когда кормили всех трех птиц.
Наконец Теодред сказал:
- Заканчиваем. Зимний день короток, надо бы засветло добраться домой.
- Может, еще немножко, братец? – Эовин смотрела умоляюще.
- Птицы уже устали, милая, - Теодред погладил сестру по руке. – Хватит.
- Ладно, - Эовин согласилась неохотно, но тут же нашла, чем утешиться: - А мой Фалда добыл больше всех!
- Ну, хорошо, хорошо, сестренка, - засмеялся Эомер, - в следующий раз я тебя обгоню!
Засмеялись все трое и стали устраиваться на заснеженном берегу озерца, перекусить и отдохнуть перед обратной дорогой.
Перед едой все глотнули медовухи из фляг у пояса, согреться. Эовин только пригубила питье, негоже девице много пить, мужчины приложились к флягам основательнее. Слуги достали хлеб, вяленое мясо, и сами расположились тут же.
Эовин ела мало, больше сидела, думала о чем-то. Сказала:
- Нравится мне эта охота, честная она. Птица против птицы, когти и клюв против быстроты. А мы охотимся с копьями и стрелами.
- Знаешь, сестрица, какие у медведя когти? – усмехнулся Эомер. – Что твои кинжалы. Вот и выйди против него с голыми руками, да даже с одним ножом.
- Знаю я, - фыркнула Эовин, - что я, медведей не видала? Вы с Теодредом их много добыли.
- А видала, так и не спорь, - продолжал Эомер. – У медведя – когти, у человека – копье да рогатина. И то зверь нет-нет, а задерет кого до смерти.
Эовин только махнула рукой.
- А все же, - сказала она с чувством, - доведись мне с кем биться, я не стану обманывать! Все будет по чести!
- Не зарекайся, сестра, - сказал Теодред, который до того только ел и слушал спор. – Много чего на войне бывает. Вот, могу рассказать кое-что, - он посмотрел на уже клонящееся к западу солнце. - Немного времени есть еще.
- Конечно, расскажи! – попросила Эовин, да и Эомер смотрел на брата с горячим интересом.
- Как-то, когда я был лет на пять старше тебя сейчас, Эомер, - начал Теодред, - вестник с севера прискакал. Деревня просила защиты, на них повадилась нападать шайка орков. Далеко от гор те орки зашли, может, со своими поссорились да ушли подальше, может, добычу побогаче искали, кто знает. Орков было много, да сильные, злые. Деревенские отбивались сами, как могли, но не сумели защититься. Прислали в Эдорас за помощью. Отец меня послал и дал мне отряд. Впервые я сам командовал, никто надо мной не стоял. Поехали мы. Наши-то мужчины – все воины, знаете сами, но одно дело, копьем да топором воевать между пахотой и жатвой, а другое дело – тот, кто с мечом упражняется с малых лет, да в кольчуге чуть не спит. Погоняли мы орков, поубивали изрядно. Но никак они не уходили, может, обозлились, может, некуда им идти было. Наконец, осталось их не так уж много, но и не так уж мало. И у меня они тоже убили кое-кого, и людей, и лошадей, больше стрелами, чем в честном бою. Воины мои злы были, грозились всех до единого орка порубить, да головы их на копья вздеть. И как-то загнали мы их в угол, между рекой и лесом. И лес не простой был, Фангорн, а орки его страсть как боятся. Мы стояли на одном берегу реки, они – на другом, а за спиной у них лес был. Знаешь, Эовин, - он посмотрел на девушку, - орки ведь не так уж глупы и невежественны, как говорят в детских сказках. Кое-что знают и они, только вот что с этим знанием делают… Так вот, вожак их был сведущ в наших обычаях и предложил мне поединок. Мол, пусть они переправятся на наш берег, а потом мы двое сойдемся на мечах. И кто победит, тот и будет диктовать условия. Если он победит, то мы их отпустим невозбранно с оружием, а если я – то они нам сдадутся, а мы вольны уж отпустить их без оружия или порубить тут же, как нам вздумается.
Эовин смотрела на Теодреда завороженная.
- И ты победил его, да? – спросила она с восторгом. – Расскажи про поединок все, я хочу знать про каждый удар!
- Послушай-ка дальше, сестра, - сказал Теодред без улыбки. – Послушай дальше. Ничего не ответил я их вожаку, ни да, ни нет, отправил переговорщика восвояси без ответа. А уже и смеркалось, ночь наступала. А вы знаете, что орки текучей воды страшатся, да ночью переправляться не будут, разве что совсем без этого не обойтись. Солнца они не любят, это верно, но ночную реку не любят еще больше. А вот мы... – он помолчал, будто думал, что сказать дальше: - мы ночью переправились, напали на их лагерь, да всех перебили. Никто не ушел.
- Не по чести! – воскликнула Эовин, ударив кулачком себя по колену. – Теодред, не по чести то было! А я думала… а я… - ее губы задрожали, будто она собиралась плакать, но она справилась со слезами и только тяжело дышала. Эомер молчал, но во взгляде его недоумение мешалось с гневом.
- Не по чести, говоришь? – тихо спросил Теодред. – Я ему ничего не обещал.
- Но он же думал, что ты согласишься! Мы же так делаем, сколько про это сказок, песен… Ты обманул его тем, что промолчал! - Эовин смотрела на брата все так же гневно.
- А ты подумай, Эовин, - все так же тихо отвечал Теодред. - Хорошо, я – сильнее и искуснее орка. Но в поединке бывают разные случайности. И нет, я не боюсь умереть в бою от меча, - он предвосхитил готовый сорваться с губ Эовин вопрос, - не в этом дело, сестра.
- Я тебя хорошо знаю, ты не боишься! – подтвердил Эомер. – Но что же тогда?
- А то, - сказал Теодред, - что если бы я погиб и орков отпустили, они бы снова стали разорять деревни и убивать людей и лошадей. А если бы я просто сказал «нет», то орки были бы настороже и ждали нападения. И кто-то из моих воинов бы погиб. И все из-за чести! Какой прок в чести, если от этого страдают люди? Если родную землю губят эти поганые? Честь в том, чтобы о тебе сочинили красивую песню?
- То есть, - медленно сказал Эомер, - на войне можно делать все, лишь бы спасти себя и своих? Все, что угодно?
- Не все, - ответил Теодред. – Иначе в орка превратишься. Вот они-то уж не стесняются, хоть пленных пытать, хоть заложника взять, хоть любую клятву нарушить, хоть переговорщика убить. Этого я бы делать не стал. Но и воевать, как на праздничном ристалище с товарищами биться, со всеми правилами и со всей честью – нельзя. Можешь и себя погубить, и воинов своих, и землю свою.
Все трое молчали. Так же молча завершили трапезу и собрались, молча выехали в обратный путь.
Только недалеко от Эдораса, на утоптанной дороге, где все трое ехали в ряд, Эовин заговорила:
- Не обижайся, Теодред, что я на тебя кричала.
- Это ничего, - ответил Теодред, погладив ее руку. – Я на тебя не в обиде.
- Я тут подумала, - продолжала Эовин, - и решила, что ты прав, но, может, не совсем. Хитрости на войне – верно, без них трудно победить, но отчего-то я думаю… я просто уверена, что правда нужна для победы больше*. Только благодаря правде мы победим.
Теодред вздохнул:
- Пусть не коснется тебя никогда ни ложь, ни война, сестра моя. Пусть не коснется.
*Автор подразумевает известный эпизод из «Властелина Колец»: именно правда о том, что Эовин – женщина, помогла ей победить Короля-Чародея.
-
-
27.10.2018 в 19:00-
-
27.10.2018 в 19:12Человек который сражается "как на ристалище" с орком это в целом нормально для ХИшек, но с каноном не имеет ничего общего.
Хорошо, что еще есть тексты не по затертым до дыр темам, но жаль, что с логикой в них не всегда все хорошо.
-
-
27.10.2018 в 19:26Опять же, следует понимать "этическую природу" Арды в текстах Толкина. Правда там часто предпочтительней лжи, ложь редко приводит к успеху, "божественное вмешательство" помогает слабому выиграть и т.д. То есть вывод Эовин "ты прав, да не совсем" - он верен для Арды. И как нельзя лучше иллюстрирует цитату Диккенса.
Хотя на самом деле, я хотела еще намекнуть на две вещи: на "поединок" Эомера с Углуком, который таки в каноне есть, и на критику Толкином поведения одного англосаксонского героя, который решил героически сразиться с викингом, героически же погиб и из-за этого потом проблемы были даже не у героя, а у мирного населения, которое он, типа, защищал.
-
-
27.10.2018 в 19:28-
-
27.10.2018 в 19:38там все-таки совсем другого формата поединок.
И ее ошибку Теодред, опытный воин и командир, ей объясняет
так у меня как раз вопросы к объяснению "если я сделаю так, то могу подставить мирное население". Потому что в принципе поединок чести между орком и человеком не возможен. Как и выполнение подобных условий независимо от исхода
на критику Толкином поведения одного англосаксонского героя, который решил героически сразиться с викингом
это о ком?
-
-
27.10.2018 в 20:02это о ком?
Это о Беортхноте, герое "Битвы при Мелдоне". Мысли Толкина по этому поводу изложены в Послесловии к "Возвращению Беортхнота, сына Беортхельма".
-
-
27.10.2018 в 21:54-
-
27.10.2018 в 22:41-
-
29.10.2018 в 09:51-
-
29.10.2018 в 12:41-
-
06.11.2018 в 10:19в таком же плаще и шапке на тонконогом сером жеребце
нашита серебряная бляшка, а плащ скрепляла такая же фибула в виде лошадиной головы
Такая же это серебряная?
По равнине ехали пятеро.
Высокий мужчина, юноша и девушка, но За ней в ряд ехали трое всадников
Ну и еще всякие шероховатости и излишества.
Плюс у меня сомнения насчёт соколиной охоты на уток. Преимущественно охотились на зайцев и степную/полевую птицу, а на утку (именно потому что в камышах, на закрытом пространстве) - не уверена.
-
-
06.11.2018 в 18:56Сайты по охоте уверяют, что охотятся. Вспугивают из камышей (собаки или люди) и запускают соколов.
-
-
06.11.2018 в 19:04Ilwen, а, ну если так, то ладно.
-
-
07.11.2018 в 00:00-
-
23.11.2018 в 22:40Что касается финального спора о чести, то, если честно, боюсь, что он несколько неправдаподобен, потому что, как ни парадоксально, именно Теодред должен был бы отстаивать верховенство воинской чести надо всем, а вот Эовин вполне могла бы сказать, что, если это нужно, чтобы защитить родную землю и народ от врага, можно схитрить, обмануть врага, да даже и друга, если потребуется. Она женщина, ей типа можно так думать, даже если в целом это считается неправильным, во-первых, а во-вторых, она именно так и сделала в Войне Кольца, схитрила, а без хитрости не только не победила бы, но даже в битву не попала.
-
-
23.11.2018 в 23:43-
-
24.11.2018 в 00:30она именно так и сделала в Войне Кольца, схитрила,
Да, потому что повзрослела и поняла, что без хитрости иногда никак нельзя. Впрочем, хитрость достаточно безобидная.
-
-
24.11.2018 в 00:35А текст получился хороший, и красиво, и есть над чем подумать.