...и без тормозов. Нас заносит!
Название: Монолог бывалого попаданца
Задание: тема декабря (попаданец)
Размер: 827 слов
Жанр/категория: джен, юмор, драма
Рейтинг: PG-13 (12+)
Персонажи/Пейринги: НМП-попаданец, упоминаются Ульмо, Йаванна, Мелькор, Феанор, Финголфин
Предупреждение: смерть персонажа
Меня зовут Джеймс. Джеймс Бонд. Пока вы еще не спросили, нет, не тот самый. И не внук его, хотя дед мой тоже был Джеймс Бонд, меня в честь него и назвали. Но это не важно.
А что важно? Я книги Толкина люблю очень, те, которые об Арде. Многие любят, и что из этого? Нет, погодите. Я не так люблю, как остальные. Вернее, я не просто люблю... не только люблю... Ну... в общем... Я это... придумал способ, как из нашего мира в Арду попадать.
Интересно? Вот. Я говорил, а вы не верили. Рассказать как? Ну, нет. Всю технологию я вам не выдам. Я не дурак, что бы вы там обо мне ни думали. Ничего такого не думаете? Погодите, может, еще начнете. Да, расскажу. Немножко.
В общем, если совсем просто и без подробностей... Надо сесть в ванну, полную воды... Холодной или горячей? Нормальной. В какой люди обычно моются. Только сесть в одежде, конечно, и со всеми вещами, которые берешь с собой. Сесть, закрыть глаза и представить то время и место, где хочешь оказаться. И все. Окажешься, где хотел. Если, конечно, там есть вода. Не обязательно целая ванна, но хотя бы немного. Даже лучше, если немного, тогда сильно не вымокнешь.
Надолго окажешься? На час или пока не помрешь. Ну, в смысле, если помрешь раньше, чем час пройдет. Почему же не может быть? Может. Мой личный рекорд меньше минуты даже! Но это не важно.
Что бывает, когда умираешь там? Да ничего особенного. Просыпаешься в ванной, как обычно. Только вода остывает сильнее, а так ничего. По-настоящему умереть? Нет, конечно, нельзя. А то бы я тут с вами не сидел.
Да-да, расскажу. Уже рассказываю.
Я когда понял, как в Арду можно попасть, сразу решил там, конечно, все к лучшему изменить. Ну а чего им мучиться, любимые персонажи все-таки. Нет, не все любимые, но нелюбимым я особо помогать и не стал бы.
Ну вот. Хотел я одним махом все проблемы решить. А проблемы-то с чего начались... Не знаете? Слишком много у них проблем? С Великой Музыки, конечно. Да, «Айнулиндалэ». Точно! Туда-то я и хотел отправиться. Прямо в Залы Безвременья. И про Мелькора всех предупредить.
Но в Залах Безвременья не было воды. Так что попасть туда я не смог. Обидно было, конечно.
Но я не сдался! И решил перенестись к началу творения Арды. Только там... Да, вы угадали. Воды тоже не было! Я все пробовал и пробовал. А ее все не было и не было... Очень долго не было. И чем только занимался Ульмо этот!
Короче, я пробовал и думал, что вот перенесусь к Ульмо и спрошу его, какого ж... И перенесся. К Ульмо, ага. На Альмарен, воды там было уже полно. Ульмо как увидел меня, сразу на валарине что-то сказал. А я-то валарина не знал, поэтому ничего ему не ответил. И сейчас не знаю, сложный он больно.
Ульмо взял меня за шкирку и понес. Притащил к Йаванне. Наверное, хотел узнать, что за живность такая. Она долго меня рассматривала и все на валарине что-то говорила. Потом они оба ушли зачем-то... может, Оромэ искать... А пока их не было, откуда ни возьмись появился Мелькор. Этот меня особо не рассматривал. Гад! Сразу схватил и вышвырнул за Стену Ночи. Представляете?
Нет, что за Стеной было, не помню. Я сразу в ванне у себя проснулся. Страшновато стало, конечно.
Но я не сдался! Подучил квэнья и решил с эльфами попробовать. Хотел Феанора с Финголфином от ссоры на Совете отговорить. Начал с Феанора. Думал, два изобретателя всегда поймут друг друга. Что, вам кажется, не поймут? Ну, может, вы и правы. Но до разговора дело так и не дошло. Феанор как увидел, что я выпрыгнул из его фляжки с чаем... Хотя, может, и не с чаем… Случайно так получилось... Как увидел... сразу схватил свой меч. Тот самый, которым потом грозил брату. Ну, то есть, это я думаю, что тот самый. Да как побежал за мной. А я от него... Он бежал, еще слова какие-то кричал на квэнья, но этих слов в словаре не было. И сейчас нет... А я что? Я молча бежал. Мне говорить дыхалки не хватало.
Что? А нет, не убил он меня. Так и гонял, пока час мой не кончился. Глупо вышло, конечно.
Но я не сдался! Хотел еще с Финголфином поговорить… А тоже не получилось. Напутал я в тот раз, еще больше, чем с фляжкой, и попал сразу в Хэлкараксэ. Что? Меньше минуты? Нет, не там, это в другой раз было. А там я все-таки продержался минут двадцать. Вода в ванне показалась потом приятной такой, теплой. Хотя и была ледяная. Грустно все это, конечно.
Но я не сдался! В следующий раз отправился к озеру Митрим. Хотел нолдор помирить побыстрее, чтобы они Морготу в первые годы Солнца получше наваляли. Перенесся... прямо на середину озера... а я плаваю не очень хорошо. Нет, я умею, но... В общем, так и утонул. Не повезло, конечно.
Что? Часто ли мне так не везет? Часто. В общей сложности пятьдесят семь раз такое было. Сколько раз я побывал в Арде? Тоже пятьдесят семь.
Но я не сдамся! Должно же у меня когда-нибудь получиться! Правда?
Название: Сквозь эпохи
Задание: тема декабря (постканон)
Размер: 1849 слов
Жанр/категория: джен, АУ
Рейтинг: G
Персонажи: Гимли, Леголас, спойлерТуор, Эарендиль
Примечание: 1) использованы версии «Утраченных сказаний», спойлергде Леголас был из дома Древа Гондолина, он хорошо видел в темноте, но не увидел засаду; Гимли служил в замке Тевильдо, когда туда попал Берен; 2) в снах хронология и течение времени не обязаны совпадать с реальными, на то они и сны.
Говорят, вместе с Леголасом на Запад уплыл и Гимли, и на этом завершается история Братства Кольца. Но не заканчивается история дружбы гнома и эльфа, одна из удивительнейших историй Средиземья.
Парус поймал восточный ветер, и лодка заскользила по воде, унося эльфа и гнома на Запад, к далеким берегам Благословенного Края. Позади оставались лиги пройденных дорог, сражения, радости и горести. Друзья плыли навстречу закату, и сумерки шли за ними по пятам.
— Потерпи еще немного, Гимли. Когда мы попадем на Прямой Путь, качка прекратится, — подбадривал друга сидящий на корме Леголас.
— Да чтоб я еще раз сел в лодку, да чтоб дал себя уговорить! Никогда! — ворчал Гимли. Ему было очень плохо.
— Подумай о том, что ты скоро увидишь Владычицу!
— И что мне с того будет? Побыстрее бы на твердую землю, а там можно и не видеть никого. — Гимли застонал, схватившись за живот. — Ну, кроме тебя. Куда ж я теперь без тебя денусь. Разве что к Махалу пойду в услужение.
За такими разговорами они не сразу заметили, что темнеющее небо изменило оттенок, и звезды вспыхнули яркими алмазами. Прямой Путь оказался, и правда, очень ровным, если можно так сказать про морскую дорогу. Качка прекратилась, и Гимли смог наконец-то сесть, а вскоре и поел немного лембас. Казалось, они вышли в море только вчера, и это — первая ночь в дороге. Однако, судя по количеству перекусов гнома, они были в пути уже не один день, — так долго тянулась эта ночь. Эльф был счастлив — еще никогда он не видел такого чарующего звездного неба, поэтому для него дорога была приятна и незаметна. Гному же ночное путешествие казалось бесконечным, и его не трогали никакие звезды.
— Как долго нам еще плыть?
— Я не знаю, друг мой. Главное, что мы на верном пути. Честно говоря, я боялся, что нам не дозволят ступить на него вместе. Но теперь мы точно прибудем в Валинор. Я уже вижу остров вдалеке, это Тол Эрессеа!
— Быстро, однако. А мы еще и половину лембас не съели, и воды еще много.
— Лучше так, чем умирать от жажды и голода.
Остров был окутан туманом, но путники смело приблизились к нему и высадились на песчаной отмели. Занимался рассвет, но из-за тумана размер острова оставался тайной. Поблизости никого не было видно, и друзья решили сначала отдохнуть, а потом отправляться на поиски местных жителей. Гимли за все время плавания не смыкал глаз и сразу провалился в глубокий сон, как только лег, подложив под голову сумку. Леголас сел рядом, опершись на толстый ствол высокого дерева, названия которого не знал, и погрузился в грезы.
Когда Гимли проснулся, Леголаса рядом не было. Вскоре он появился, возникнув из тумана, со свертком в руках. Положив сверток на землю, он попросил Гимли развести костер.
— Сегодня у нас на обед черепашьи яйца. Я увидел, как черепаха зарывала кладку, и взял немного. Да и охотиться теперь не придется. — Эльф развернул сверток, показывая добычу. — После трапезы отплываем.
Достав из мешка кресало, гном вопросительно посмотрел на эльфа.
— Здесь никого нет, — развел руками Леголас. — Или это не Тол-Эрессеа, или отсюда все ушли. Я позвал сородичей, и никто не откликнулся на мой зов.
— Может, не услышали?..
— Я позвал мыслью, они не могли не услышать. Остров пуст.
— Странный остров, и сны здесь снятся странные, — убедившись, что хворост разгорелся как надо, Гимли полез в свой мешок за гребнем для бороды. — Никогда таких снов не видел.
— А что тебе снилось? — встревоженно спросил Леголас.
— Что живу я в каком-то подземелье, света белого не вижу, что мне уже много лет — больше, чем сейчас — скоро в Чертоги буду собираться. И что служу я каким-то котам-переросткам, упади на них горный обвал!
— Я слышал, сны смертных часто бывают не от мира сего, и трудно их толковать. Мне тоже грезилось необычное, но то был прекрасный город на холме, и жители его были прекрасны. Мне кажется, видел я Тирион, что на Туне... — мечтательно закончил Леголас.
— Ты хоть что-то хорошее видел, а я во сне все думал, как бы живым остаться да зверям этим угодить. Мне кажется, они Ему служат, — добавил Гимли шепотом.
— Кому? Врагу, что сгинул вместе с Кольцом?.. — тихо спросил Леголас.
— Нет, не ему. Главному Врагу. Тому, кто заперт за Дверями Ночи.
Воцарилось долгое молчание. Леголас смотрел на Гимли, Гимли — на Леголаса. Казалось, эльф хотел вытащить этот сон из гнома, а гном не противился. Наконец, они одновременно качнули головами и заговорили.
— Пока не понятно, кому служат эти твои коты. Но ясно, что не Валар.
— Это уж точно! Такие зверюги могут только издеваться да в могилу свести.
— Ладно, друг, сон сном, давай обедать.
— Это я всегда! Славная еда славному гному никогда не помешает! Э-э... На земле — никогда, — уточнил Гимли и засмеялся. Леголас улыбнулся и принялся за трапезу.
* * *
— И как ты в тумане знаешь, в ту ли сторону мы плывем?..
— Знаю, Гимли. Эльфы чувствуют стороны света. Я думал, ты уже привык, столько лет мы знакомы.
— И вроде привык, и будто бы нет, — проговорил Гимли, недоверчиво озираясь по сторонам. — Туман. Сплошь туман. Что можно увидеть?..
— Многое. По-моему, впереди остров.
На сей раз друзья первым делом проверили, есть ли поблизости эльфы.
— Тишина, Гимли. Здесь тоже никого. Похоже, мы попали на Зачарованные Острова.
Гном молчал, и нахмуренные брови выдавали его недовольство.
— Но что поделать, назад дороги нет. Отдохнем, и вновь на Запад! — Леголас, как и положено эльфу, не падал духом.
— Только бы эти чудовища не приснились, — пробормотал Гимли, выбираясь из лодки.
* * *
— Однако все же странно, — тихо, как будто сам с собой, заговорил эльф. – Мне грезится то, чего со мной не было. А такого со мной никогда не случалось... Я не понимаю, что это значит.
— Ты снова был в Тирионе? — спросил Гимли.
— Гимли, это не Тирион, мне снится Гондолин... Я видел короля Тургона, его дочь, Туора и маленького Эарендиля. Я видел их портреты в Имладрисе, я не могу ошибиться.
— А что тебе не нравится? Красивый город, мирная жизнь. Не то, что у меня — снова черная работа для черных котов. Правда, теперь к нам бросили какого-то эльфа, и стало полегче.
— А то не нравится, Гимли, что конец Гондолина в моем сне близок, и я буду на той битве, и кто знает, выживу ли...
Леголас замолчал и застыл, глядя вдаль. Гном не знал, что сказать, и тоже молчал.
* * *
— Я и не думал, что когда-нибудь доведется увидеть такую битву... Во время праздника, что звался Врата Лета, на город напали с севера. Красное зарево разгоралось все сильнее. Сотня балрогов и несколько драконов торили дорогу полчищам орков. Я видел это с Гар Айнион, когда король призвал нас к оружию. И взяв лук, поспешил к своему лорду Галдору. Не буду описывать все ужасы той битвы, Гимли. Скажу лишь, что Хельмова Падь и Пелленорские Поля теперь мне кажутся детской забавой. Я выжил, но многие погибли. Очень многие.
Леголас замолчал и покрепче сжал колени руками, уткнувшись в них лицом. Гимли, желая утешить друга, поднял было руку, чтобы похлопать эльфа по спине, но опустил ее, тяжело вздохнув.
— Да уж, мне хватило и одного демона в Мории. Каковы же были воители прошлого, убивавшие этих чудовищ!
Остаток ночи прошел в тишине, лишь легкий плеск волн шептал путникам о чем-то вечном. В эту ночь друзья больше не сомкнули глаз.
* * *
Следующим днем они высадились на новом острове, и пока обедали, Леголас стал расспрашивать Гимли про его сны, чтобы отвлечься от ужасов в своих грезах.
— Да говорю я, эльф он, — ответил гном на очередной вопрос друга. — Что я, эльфа от человека не отличу, что ли? И уши у него острые. Так вот, пришла к замку дева с огромным псом, и они перехитрили главного кота, и освободили этого эльфа. И мне подсобили выбраться из подземелья. Как же прекрасен был свежий ветер! — Гном изобразил свой восхищенный вздох. — Да, забыл я сказать, что там я не только стар, но и слеп… Не увидел я наших спасителей, только голоса слышал. Провели они меня на юг, пристроили к каким-то эльфам-изгнанникам, а сами пошли на север, добывать сияющий камень.
Леголас слушал, не перебивая. Когда Гимли замолчал, эльф спросил:
— А как ты узнал, что уши острые?
— У кого?
— У того эльфа, что был с тобой в подземелье. Ты же незрячий в своем сне.
— Как, как… Потрогал руками, вот как. Он сам предложил, чтобы я точно удостоверился, кто он такой. Тебе больше спросить нечего?
— Как же, есть, — улыбнулся Леголас. — А имен эльфа и девы ты не знаешь?
— Как не знать, если мы с этим эльфом кров и работу общую делили? Берен его зовут, Берен сын Эгнора, а деву его — Тинувиэль, он мне все уши прожужжал про нее.
— И ты все еще утверждаешь, что он эльф?
— Утверждаю.
— Воистину, странные сны нам снятся. Когда доплывем до Валинора, расскажу тебе настоящую историю про Берена и Тинувиэль — такую, какая случилась много лет назад.
— Договорились, послушаю эту твою историю. Только скажи сейчас, коты-переростки были на самом деле или нет?
* * *
— Не убивайся ты так, Леголас, — подошедший Туор хлопнул эльфа по спине. — Ты не виноват, что не увидел засаду. Давай лучше подумаем о дальнейшем пути на юг.
Эльф не успел ничего ответить, потому что подбежал белокурый мальчишка и затараторил, привлекая к себе внимание:
— Папа, папа, там путники, просят отдохнуть в лагере, зовут главного!
Туор кивнул эльфу и пошел за сыном. Леголас помедлил и тоже направился к центру лагеря, как и многие другие.
Чужаков было трое. Эльф-мужчина что-то тихо говорил Туору, показывая то на гнома, то на свою спутницу. Все трое выглядели усталыми и исхудавшими. Туор щурился и кивал. После завершения разговора пришельцев повели обедать.
Прошло несколько дней. Леголас не интересовался новичками и не сразу узнал, что мужчина и дева ушли, а гном остался в лагере. Наткнулся он на гнома случайно, когда тот умывался над ручьем.
— Кто здесь? — гном поднял голову и повернулся на звук шагов.
— Свои, — спокойно ответил эльф. — Я пришел набрать воды.
— А, ясно. Незнакомый голос. Мы ведь еще не общались? Меня зовут Гимли.
— Леголас.
Эльф не был настроен на разговор со слепым гномом, поэтому быстро зачерпнул воду в свой бурдюк и вернулся в лагерь. Вновь потекли дни, беженцы из погибшего города двинулись дальше на юг. Гному идти было некуда, и он пошел с ними.
В пути Леголас часто навещал обоз с ранеными и помогал целителям. Там же ему приходилось иногда общаться и с гномом, которого определили в обоз, чтобы не потерялся по дороге. Гном платил за гостеприимство как мог – разговорами отвлекал раненых, рассказывал забавные истории или выслушивал желающих выговориться. С каждым днем симпатия к старику-гному у окружающих росла, и вскоре он стал всеобщим любимцем. Его чуткий слух иногда превосходил эльфийский, и это восхищало эльфов. Даже Леголас часто болтал с ним о том, о сем, и однажды понял, что привязался к гному.
Гимли же очень хорошо угадывал настроение эльфа и старался отвлечь его, если Леголас вспоминал что-то плохое. Когда же отряд добрался до моря, гном и эльф уже подружились так сильно, что Гимли согласился вместе в Леголасом прокатиться в лодке, чего отродясь не бывало в долгой жизни гнома.
* * *
— Ну вот, и там ты уговорил меня сесть в лодку, — завершил свой рассказ Гимли. — Наверное, в следующем сне мы поплывем на Запад.
— Все может быть, — загадочно улыбнулся эльф.
К полудню туман рассеялся, и вдалеке показался очередной остров. На сей раз большой и зеленый. Леголас привстал, прикрывая рукой глаза от палящих лучей.
— Я вижу гавань и корабли. И я вижу эльдар на пристани!
— Получается, мы наконец-то добрались? — Гимли полез в свой мешок и достал гребень. — По такому случаю я, пожалуй, причешу бороду.
Название: Forget-me-not, forgive-me-not
Задание: тема декабря (выпаданец)
Размер: 1884 слов
Жанр: недореализм
Рейтинг: PG-13
Персонажи: авторские и неавторские
Темный, прямой и взыскательный взгляд.
Взгляд, к обороне готовый.
Юные женщины так не глядят.
Юная бабушка, кто вы?
М. Цветаева
«Надо бы нам от детей избавиться:
давай заведем их в лес подальше, чтоб не найти им дороги назад».
Я. и В. Гримм
«Лес недалеко, сбегать недолго. Наберет она цветочков —
мы тобой их во дворец снесем, а замерзнет — ну, значит, такая ее судьба.
Кто о ней плакать станет?»
С. Маршак
Луч света от уличного фонаря косо падал на пол. Сквозь неплотно задернутые темно-синие шторки виднелась часть двора: высокий клен, растущий на углу, и стена соседского дома, почти вплотную прилегающая к их забору.
Алекс сидел на своем привычном месте, по левую сторону овального стола. Следовало бы встать и зажечь настенную лампу еще давно, в темной кухне, освещенной только узкой полосой света с улицы, было неуютно, но Алекс не двигался с места. Сцепив руки в замок, он попеременно глядел то на стол с одинокой бутылкой виски на нем, то на окно. Иногда он крутил в пальцах толстостенный стакан, в котором плескалось немного жидкости, и время от времени делал из него маленький глоток.
Дэвид должен был приехать уже полчаса назад, но, вероятно, задержался у риэлтора. В середине января почему-то никому не хочется работать, даже за солидный процент от сделки по продаже коттеджа-мечты в тихом пригороде.
Решение продать родительский дом они с братом приняли несколько лет назад, еще когда мама была жива. Она к их затее отнеслась с пониманием. «Нечего вам тут делать, мальчики, — тихо улыбалась она. — Вот не станет меня, и продадите. А потом езжайте себе».
Мамы не стало в октябре, и теперь они продавали дом, в котором родители жили последние годы. Сами Алекс и Дэвид постоянно были в разъездах. Что немудрено при их проблемах.
Алекс сделал очередной глоток. Они с братом часто переезжали, и никакое место он не мог бы назвать своим домом. Новое жилье и новые соседи — но все те же хлопоты, все те же сложности, которые начались… Алекс не мог толком сказать, когда. Он помнил, как держа Дэвида за руку, сидел на тротуаре и озирался по сторонам, а потом к ним подошла женщина и забрала с собой. Это была мама.
Дальше в его памяти остались нескончаемые коридоры клиник, белые халаты, едкий запах лекарств. Вопросы, вопросы, вопросы — на которые ни он, ни Дэвид не могли ответить, не понимая, чего от них хотят.
Потом, став старше, по рассказам родителей они догадались, что дело неладно. Заговорили дети поздно, лет в семь. О своей прежней жизни не помнили ничего. А в медицинских картах жирным шрифтом значился диагноз о психической неполноценности.
Сами ребята в себе ничего странного не находили. С другими детьми они не общались, родители учили их на дому сами и время от времени приглашали преподавателей. Потом колледж, где поначалу происходило немало неприятных историй, но мало-помалу жизнь вошла в колею — типичную, накатанную рутину многих поколений.
С привычной для всех дороги они стали съезжать под свой тридцатый день рождения.
Алекс стоял в щегольском розовом колпаке с не менее щегольскими зелеными ленточками. Он только что проиграл в фанты желание Кэтти, и теперь должен был в этом головном уборе два раза обойти дом, голося: «Помогите жертве клоунов!» Кэтти уже держала наготове фотоаппарат, заранее умирая со смеху.
— Это жестоко, Кэт, — пожаловался Алекс, спускаясь с лестницы. За ним гурьбой посыпались остальные: сама Кэтти, обнимающий ее Дэвид, их друзья.
— Давай-давай, — подбодрил его Дэвид. — Твои задания обычно похлеще.
Алекс кинул на него укоризненный взгляд, набрал в грудь воздуха и распахнул входную дверь. Прошествовав два круга и изрядно повеселив соседей воплями, он с видимым удовольствием содрал с головы колпак и грозно пообещал за это расплатиться.
Через несколько дней Кэтти принесла напечатанные фотографии с дня рождения. Алекс скорбно глядел на свою физиономию под колпаком.
— А тебе идет, — заметил Дэвид и получил подушкой по шее.
— Фотки отличные получились, — сказала Кэтти. — Вы на них такие юные. Вон, даже морщинок вокруг глаз нет, не то, что у меня, — улыбнулась она.
— Да брось, Кэт, — Дэвид поцеловал ее в щеку. — Ты очень красивая. И удачно поймала нас в кадр.
Приклеивая вечером новые фотографии в семейный альбом, Дэвид вдруг замер.
— Смотри, — позвал он брата, валяющегося на полу с книгой. Алекс остался на все выходные у родителей, и оба ночевали в своей старой детской.
— Что? — Алекс заглянул через плечо Дэвида.
— Это новые фотографии. А это — десятилетней давности. Разницу видишь?
— Нет, — неуверенно сказал Алекс. Он встал возле высокого зеркала и сравнил отражение со старой фотографией. С тем же успехом он мог смотреться в фотографию, а не в зеркало: разницы действительно не было.
— Да ерунда, — сказал, наконец, Алекс. — Фотоаппарат такой кривой.
В тридцать пять им стало не до смеха. Жизнь окончательно вылетела куда-то на параллельную нормальному порядку вещей орбиту. Дэвид признался брату, что чувствует себя загнанным зверем, шарахаясь на улице от людей, которые, как ему показалось, могут его узнать. Алекс стоически увиливал от вопросов коллег, как ему удается так замечательно выглядеть.
В тридцать восемь они первый раз сделали поддельные паспорта, скинув себе добрых пятнадцать лет. О планах на семью давно пришлось забыть. Дэвид, будучи программистом, с легкостью отказался от постоянной работы, а Алексу пришлось поставить крест на карьере биолога — ни одна лаборатория не возьмет сотрудника, который меняет работодателей, как перчатки. А Алекс не мог позволить себе задержаться на одном месте больше пяти-шести лет. К тому же, подделанный паспорт неминуемо потянул за собой проблемы с остальными документами. Дэвид сумел достать и фальшивые права, но Алекс от этого отказался.
Иногда они подумывали о пластической операции — в обратную сторону. Останавливала их нехватка денег, да еще смутная неприязнь ко всему колюще-режущему. В детстве это чувство было настолько сильно, что в доме столовые ножи были пластиковыми вместо металлических.
Они вели очень уединенную, если не сказать отшельническую жизнь, избегая с кем-то сближаться. Единственной отдушиной и радостью были встречи с родителями, которые почему-то совсем не удивлялись тому, что их дети ни капли не меняются с возрастом.
Было и еще кое-что, что оставалось неизменным: сны. Они приходили, как по расписанию, каждый январь, в одну и ту же ночь — и, конечно, им обоим. Мама говорила, что это оттого, что они близнецы, но сами братья чуяли нутром, что такое объяснение она выдумала, главным образом, для своего и их успокоения.
Алекс откинулся на стуле, открутил крышку у бутылки и плеснул в стакан еще немного. Сегодня как раз та самая ночь, и, если им повезет, они встретят ее в самолете, и, может, сон не придет. Он поделился этим соображением с братом — внезапно, поддавшись минутному порыву, когда Дэвид уже сидел за рулем, — тот только криво усмехнулся и нажал на газ. Алекс пожал плечами и вернулся в дом, оставляя за собой цепочку следов на свежевыпавшем снегу. Дорожку никто не чистил, и к завтрашнему дню двор заметет. Под белым покровом спрячутся желтые бордюры клумб, где мама так любила растить цветы. А они ей помогали, если бывали в это время у родителей. Алекс с братом всегда сажали незабудки — сначала в качестве личного метода психотерапии, потом, поняв и приняв свои странности, уже по привычке.
Незабудки тоже придумала мама. Когда в первый раз детям приснился сон, и они, дрожащие и испуганные, сбивчиво, путаясь в словах, пытались рассказать матери, что же их так встревожило, она уловила только одно — голубые цветы. Утром того же дня мама подняла на уши все цветочные магазины. Притихшие мальчишки сосредоточенно рассматривали присланные каталоги, и наконец ткнули в незабудки.
Алекс поднялся и вышел во двор. Снег так и сыпал и, казалось, прямо из фонаря. Где же Дэвид? Чего доброго, придется заночевать тут. Алекс недовольно поморщился. Вещи собраны, спать на незастеленном диване — то еще удовольствие, да и настроились уже они уехать.
Он подставил ладонь под снежинки. Они молниеносно таяли, касаясь горячей ладони, и оставались на ней теплыми каплями. Алекс вытер руку о свитер — белый, с черными ромбами — и подумал, что хорошо бы сделать чаю. Но на пустой кухне оставалась только бутылка. Алекс шмыгнул носом. Идея выбросить абсолютно все ненужные вещи теперь не казалась ему такой шикарной, как вчера.
В кухне зазвонил телефон. Алекс поспешил туда. Еще не сняв трубку, он знал, что это Дэвид: и не потому, что больше звонить никто не будет. Просто у них с братом была настолько сильная связь, что они фактически читали мысли друг друга. Впрочем, в иных случаях телефон был намного удобнее. Алекс провел большим пальцем по экрану, и из динамика зазвучал бодрый, но немного смущенный голос Дэвида. Он объяснил, что пробил колесо и теперь торчит в ремонте, подгоняя механиков, у которых, как назло, нет нужных шин. Так что ему придется дождаться, пока мастерская запросит их со склада. Алекс хотел предложить брату плюнуть на машину и взять такси, но если тот уже загнал ее в сервис, проще дождаться, когда с ней закончат. Иначе хозяев, не явившихся за автомобилем, будут разыскивать, а это им нужно меньше всего. Братьям давно пора было рисовать себе новые паспорта, но прошлый год не давал ни минуты передыха, а потом то не удавалось выйти на подпольную типографию, то не было денег.
Алекс отключился, сунул телефон в карман и натянул куртку. Волей-неволей надо тащиться до магазинчика в конце квартала.
Прогулка заняла у него от силы полчаса. Идти под медленно кружащимся снегом было почти приятно. Алекс давно научился мириться с зимой. Заложив руки в карманы, он шагал по тротуару. В десятом часу вечера четверга на улице встречались только редкие собачники.
На обратном пути ему не попался уже никто. Алекс щелкнул замком входной двери и зажег, наконец, свет на кухне. Мягкие тени легли по углам. Алекс бросил на угловой диванчик пакет с крекерами и бутылку колы и улегся туда сам. Вернее, скрючился — диван при его росте был коротковат.
Меланхолично хрустя печеньем и роняя крошки, Алекс разглядывал такую знакомую кухню. Настенные часы размеренно покачивали маятником, стрелки медленно, но неуклонно ползли вперед, а пачка с крекерами постепенно пустела. Алекс не заметил, как задремал — несмотря на то, что нарочно устроился так неудобно. И сон не замедлил явиться.
Они бегут по узкому, темному коридору, и в конце его он спотыкается и падает на что-то холодное и липкое. Брат помогает ему подняться, и он понимает, что упал на кого-то. Проем вдруг вспыхивает, и полоса голубого света выхватывает из темноты очень красивое и очень белое лицо. Под головой у мужчины блестит темная лужица. Он переводит взгляд на свои руки и видит, что они измазаны красным. Он цепенеет, и брат рядом с ним замирает тоже. Вслед за светом слышится чей-то яростный и полный отчаяния возглас. Провал. Чернота.
Они бредут по сугробам, увязая в снегу по колено. Холодно. Снег сыплется сплошной стеной. Деревья высоки и черны, и безмолвны. Рука брата дрожит. Он стискивает ее крепче, заслышав звериный вой. Их обступают очень скоро, желтые огоньки волчьих глаз сверкают предвкушением. Они прижимаются спиной к сосне, и, когда первый волк прыгает вперед, закрывают глаза. Спаси-и-и, отдается в ушах эхо незнакомого голоса. Ты можешь, можешь, можешь... Чернота. Провал.
Залитый светом луг. Солнце почти в зените. Они идут по краю поляны, заросшей цветами: голубыми — незабудками — и алыми, имени которых они не знают. На алых цветах лежит он, и лицо его по-прежнему очень красиво и очень бледно. Но глаза его смотрят в небо осмысленно, а губы беззвучно шевелятся, складывая все время одно-единственное слово. И они отвечают. Вспышка света.
Алекс заворочался и открыл глаза. На часах было за полночь. Тик-так, до-ре, говорили часы, деловито качая маятником. До-ре, тик-так. До-ре...
Стукнула входная дверь, и в кухню вошел Дэвид. В свои пятьдесят два он выглядел на двадцать с хвостиком — как и Алекс. Он улыбнулся брату. Единственной родной душе в этом мире. При этой мысли Алекс почувствовал легкую грусть, но не позволил ей овладеть собой.
— Привет, — сказал Дэвид. — Еще успеем на трехчасовой рейс.
— Пожалуй, — согласился Алекс, поднимясь и стряхивая с себя остатки крекеров. Глянул на брата и спросил: — Как обычно?
— Да, — ответил Дэвид. — Заснул, пока сидел в комнате для клиентов. — Он помолчал немного и добавил: — Но сегодня все было не совсем так. Я... ответил.
— Мы ответили, — поправил Алекс.
Они аккуратно заперли дверь и сели в машину. Снег падал ленивыми хлопьями. Тепло заурчал мотор, и через минуту они исчезли в этой снежной завесе.
И пока они ехали к аэропорту, у обоих на губах остывало слово «прощаю».
@темы: БПВ-3, Воинство Без шаблонов, Тема Декабря
-
-
26.12.2014 в 16:04Здорово!
-
-
26.12.2014 в 21:29