Название: Сказка о царевне кхазад* и чудесном кинжалеЗадание: Сказка
Размер: 1797 слов
Жанр/категория: Сказка, гет, драма
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: спойлерКуруфин/НЖП, Карантир
Предупреждение: Нет
Примечание: Нет
Говорят, что в давние времена у Азагхала, царя кхазад Габильгатола**, была дочь, царевна по имени Хирдис. Была она прекрасна собою – тонка в талии и широка в бедрах, с могучими руками и проворными ногами, высокой грудью и белой кожей, размахом плеч не уступала она мужчинам, светло-русая борода ее спускалась до самого пояса – на диво и зависть другим женщинам, а синие глаза сияли как два сапфира. Была она отважной и сильной, гордой и решительной, умелой мастерицей в работе с металлами и камнем, искусной чаровницей, изучившей древнюю тайную мудрость кхазад. Были у Азагхала еще два сына, старше Хирдис годами, но дочь была ему дороже всех сокровищ, хотя бы и прибыли они из-за Моря, ибо всем известно, что дочерям дана великая власть над сердцами отцов. Азагхал позволял Хирдис делать все, чего она хотела, все, что не было позволено другим женщинам кхазад. Но Хирдис редко перечила Азагхалу и больше в делах незначительных, ибо царили между отцом и дочерью великая любовь и согласие.
Одна лишь печаль была у царя, что касалась его дочери, ибо Хирдис не желала брать себе мужа и подарить отцу внуков. Горда была Хирдис и всех женихов, что сватались к ней, считала недостойными своей руки и сердца. А женихов этих было немало, ибо слава о красоте и мудрости дочери Азагхала шла не только в городах кхазад Синих Гор, но достигла и великого Кхазад-Дума далеко на востоке, и даже сын его царя сватался к Хирдис, сам приехав в Габильгатол. Но и ему отказала гордая царевна, говоря, что сердце ее молчит и не желает она провести долгую жизнь с немилым. Немало печалился тому Азагхал, желая укрепить браком союз с могучим Кхазад-Думом, но ни к чему не принуждал он Хирдис, зная, что женщина кхазад лучше бросится в глубокую пропасть, чем вступит в супружество не по своей воле.
Сватался к Хирдис и величайший из мастеров кхазад, Тельхар из Тумунзахара***, но и он потерпел неудачу. От Тельхара остался у Хирдис великий дар – кинжал, что мог резать самое крепкое железо, будто молодое дерево. Тайну ковки такой стали знали лишь Тельхар и его доверенный ученик, и хранили они ее пуще зеницы ока, и редко ковали они подобное оружие, ибо просили за него такую цену, что лишь богатейшие из кхазад или эльфов могли себе это позволить.
Так шли годы, и постепенно Азагхал смирился с тем, что дочь его останется незамужней, и немного утешило царя лишь то, что оба сына его вступили в брак и подарили отцу крепких внуков. Сама же Хирдис не тяготилась одиночеством, живя по своей воле и погрузившись в изучение древней мудрости магических рун, в чем находила она великое удовольствие. Постепенно стала царевна одной из мудрейших среди кхазад, хотя еще была не стара годами, находясь в расцвете сил и женской красы.
Но однажды в Габильгатол прибыл редкий гость. То был эльф из-за Моря, младший брат того эльфийского владыки, что некогда спас самого Азагхала от смерти****. Был тот эльф искуснейшим кузнецом и ювелиром среди своего народа, и во многом превосходил он даже самых умелых из мастеров кхазад. Однако были и у кхазад такие тайны мастерства, каких не знали даже те, кто обучался у самого Махала, и потому не так мало кузнецов эльфийского народа обучались у кхазад, в обмен открывая им и свои тайны. Потому высокий эльф из-за Моря, сын королей и брат принцев, свел дружбу с мастерами кхазад и, завоевав их доверие, прибыл в Габильгатол.
Красив был эльфийский принц, хотя и не той красотой, что ценилась у мужчин народа кхазад. Был он тонок в поясе, как девица, и высок, на две головы выше, чем любой из кхазад, с белой кожей и темными волосами, блестящими как вороново крыло, а серые глаза его сияли ярче любых самоцветов. На лице же его не было не только длинной бороды, гордости любого мужчины, но даже и единого волоска.
Быстро услыхала о высоком госте Хирдис и загорелось в ней любопытство, как и во всякой женщине, хотя очень редко женщины кхазад показывались чужакам, опасаясь сглаза и злых чар. Попросила Хирдис отца своего, дабы он дозволил ей встретиться с эльфом, и дозволил Азагхал. Встретилась Хирдис с эльфом, и показался он ей разумным собеседником и умелым мастером, сведущим также и в искусстве чар, как и она сама. Недаром носил он имя, которое означало «Искусный».
Долго гостил эльф в подземных чертогах и не один раз беседовала с ним Хирдис, находя в том немалое удовольствие, тем большее, что гость умел очаровать собеседника с помощью одних лишь речей. Немало тайн кузнечного мастерства узнали они друг от друга, и постепенно благоволение Хирдис дошло до того, что начала она учить эльфа языку кхазад, а этой высокой чести удостаивались немногие. Язык кхазад очень запутан и сложен, но эльф не испугался трудностей, а с превеликим удовольствием постигал премудрости чужой речи. В ответ эльф учил царевну своему языку, на котором разговаривал его народ за Морем, но в Великих Землях был он запретен. Но эльф лишь смеялся над запретами, а Хирдис не подчинялась никому, кроме отца своего, и потому считала запрет тот пустым.
Рано или поздно наступил день, когда эльф должен был вернуться к своему народу. Не хотелось Хирдис отпускать его, но делать было нечего. Однако эльф заверил ее, что стал искренним другом народа кхазад и его прекрасной царевны и не преминет вернуться в скором времени, дабы продолжать учение и вновь беседовать с ней.
Печально тянулся для Хирдис год разлуки, и уже не так были интересны древние тайны, ибо стало тяготить ее одиночество. Печально вздыхала она временами, и это заметил отец ее – но не смог он добиться от дочери причины ее тоски.
Эльф не нарушил своего обещания и вернулся в подземные чертоги на следующий год, и радостно встретила его Хирдис. Вновь возобновились их встречи и уроки, и все больше времени проводили они друг с другом. И разгорелось в груди Хирдис чувство иное, более сильное и глубокое, чем самая тесная дружба, и называется это чувство – любовь.
Долго не хотела Хирдис даже самой себе признаваться в том, что полюбила чужака, так непохожего на всех мужчин, кого она знала прежде. Но любовь в груди ее разгоралась все сильнее, накопив жар за долгие годы одиночества, и в конце концов не в силах удержать ее в себе, Хирдис призналась в ней эльфийскому принцу, отбросив всякую стыдливость.
Изумленно посмотрел на нее эльф и после долгого молчания сказал так:
«Прости меня, царевна Хирдис, хотя прекрасна ты и мудра, и много в тебе иных достоинств, но ничем не могу я ответить тебе, ибо у меня уже есть жена, что осталась за Морем, и когда-то родила она мне сына, что прибыл со мной сюда. А по закону эльдар мы вступаем в брак лишь один раз, и брак этот нерушим. И хотя мы расстались в ссоре, все же из всех женщин лишь ее я люблю и ничего не могу дать тебе, кроме дружбы».
Отпрянула Хирдис будто от удара – полюбить мужчину, что уже женат, считалось у женщин кхазад большим несчастьем, ибо любовь эта безответна и иссушает любящего, будто черная немочь. С трудом удалось ей удержать слезы, а эльф, заметив это, тут же с ней распрощался. С тех пор нечастыми стали их встречи, ибо Хирдис стыдилась своей несдержанности и стала избегать заморского гостя, хотя тот по-прежнему искал ее общества, горя желанием вновь учить тайный язык кхазад. Но, увидев ее нежелание говорить с ним, засобирался эльф в собственные владения, думая, что нечего ему больше делать в подземных чертогах. Однако незадолго до его отъезда прибыл в Габильгатол его старший брат, тот самый, что владел землей поблизости от Синих Гор. Прибыл он, дабы уговориться с царем Азагхалом о плате за охрану торговых караванов кхазад, что шли через эльфийские владения. Был этот эльфийский владыка надменен и любил насмехаться над всеми, кого считал ниже себя, хотя и скрывал это под маской учтивости, зная, как скоры кхазад на обиду и месть за нее.
Однажды шла Хирдис в покои отца своего, дабы пожелать ему спокойного сна, как было заведено у них в обычае, и увидела, как оба эльфа шли впереди нее, намереваясь зайти в собственные покои, что располагались недалеко от комнат царя. Сначала хотела Хирдис, не желая встречаться с ними, пойти другой дорогой, но потом решила, что негоже царевне кхазад прятаться от кого-либо в собственных владениях. Пошла она дальше, а оба эльфа, не заметив ее, вошли в свои двери. И когда Хирдис проходила мимо них, то нечаянно услыхала свое имя и остановилась, не в силах сдержать любопытство, хотя подслушивать гостей считается делом недостойным. Эльфы говорили громко, не опасаясь никого, ибо использовали они собственный свой язык, который во всем Габильгатоле могла понимать лишь Хирдис. И вот что услышала она:
«Долго уже живешь ты в подземных чертогах, брат, и забросил собственную землю. И, кажется, я знаю в чем причина», - сказал старший из братьев.
«В чем же?» - спросил младший.
«Видел я вас вместе с этой бородатой коротышкой, дочерью их царя, и видел, как смотрела она на тебя – будто кошка на крынку сметаны. Уж не собирается ли она похитить тебя и держать здесь насильно, пока не возьмешь ты ее замуж? И, может, ты не так уж и против?»
Громко рассмеялся младший.
«Любой другой вызвал бы тебя на поединок за такие слова, но я слишком хорошо тебя знаю, ты всего лишь дразнишь меня. Но я все же тебе отвечу: даже если бы не осталось на земли ни одной женщины, кроме нее, убежал бы я на край света – но не согласился бы на такой брак. Ты же видел ее: коротышка, чей нос упирается в мой пояс, плечи шире, чем у любого из наших кузнецов, а про лицо я и вовсе молчу. Обрить бы ей бороду, да повязать бы назад, вместо косы – тогда бы еще ничего было, да и то… »
И рассмеялись братья уже вдвоем, а младший добавил: «А встреч с ней искал я лишь ради тайного языка кхазад».
Черный шип обиды вонзился в самое сердце Хирдис, жаркое пламя залило ее щеки. Тогда повернулась она и побежала обратно, в собственную комнату.
Долго плакала Хирдис, долго думала, как отомстить за обиду. Не хотела она ничего рассказывать отцу и братьям, ибо в гневе они могли бы убить гостя, а это разорвало бы союз кхазад и эльфов из-за Моря. Наконец, придумала она вот что.
Взяла Хирдис тот кинжал, что резал железо, и вырезала на рукоятке его магические руны, и долго распевала над ним заклинательные песни. И к утру заклятие было готово: кинжал этот должен был служить владельцу верой и правдой, но только до поры, до времени, а когда будет в нем нужда больше всего – предать хозяина.
И на следующий день позвала Хирдис к себе эльфийского принца в последний раз и сказала:
«В память о нашей дружбе хочу я подарить тебе этот кинжал, и знай, что скрыто в нем чудесное свойство – любое железо режет он, будто молодое дерево. Будет он полезен тебе в войне с Черным Владыкой на севере, ибо даже зачарованное железо не устоит перед ним».
С поклоном и благодарностью эльф принял подарок, Хирдис же отвернулась, не желая видеть его больше.
Так и попал в руки эльфов чудесный кинжал Ангрист, Режущий Железо, и сбылось заклятие царевны кхазад: в час, когда нужда в нем была больше всего – он предал своего хозяина.
Примечания
*Гномы (кхуздул)
**Белегост
***Ногрод
****Во время Долгого Мира Маэдрос спас Азагхала от напавших на его отряд орков, за что Азагхал подарил ему шлем работы Тельхара, будущий Драконий Шлем Дор-Ломина.
Название: Сказка о живых камнях
Задание: Сказка
Размер: 637 слов
Жанр/категория: Сказка, джен, драма
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Феанор, его сыновья, Моргот
Предупреждение: Нет
Примечание: Немного AU
Говорят, давным-давно, в далекой-далекой стране жил умелый мастер. Не было ни одной вещи на свете, которой он не мог бы сделать, и измыслил он еще много нового, чего никто не делал до него. Не мог он сделать лишь одного – превратить неживое в живое. Долго думал мастер об этом и ничего не мог придумать. Наконец, в недобрый час, решил он спросить совета у Врага Мира, который тогда притворялся другом. И Враг посоветовал ему вот что – отдать своему творению частицу собственной жизни, ведь у каждого, кто создан Всеотцом, есть лишь та жизнь, что дана ему. Послушал его мастер, и из утренней росы, из капель дождя, из сока плодов, из пыльцы цветов, из лучей светоносных древ и небесных звезд создал он три прекраснейших самоцвета. Но были они холодны и мертвы, как все камни. И достал мастер из груди кусочек сердца, и вложил его в свое творение. Тускло засветились тогда камни, но все же этого было недостаточно. Тогда позвал мастер семерых своих сыновей и взял у всех них по кусочку сердца. С радостью отдали ему сыновья свои сердца, ибо крепко любили отца. И когда поглотили камни этот добровольный дар, то засветились так ярко, будто были небесными звездами, и обрели собственную жизнь и волю.
Засмеялся мастер от радости и с гордостью показывал всем свое творение, и все дивились, и нарекли его величайшим из мастеров, а живые камни его – величайшим из творений. Крепко прилепился мастер сердцем к тем камням – и немудрено, ведь были в них частица его сердца и частицы сердец его сыновей, и стали камни ему детьми.
Засмеялся тогда и Враг Мира, ибо все шло по его замыслу, а увидев живые камни, еще больше захотел владеть ими, ибо были они прекраснее всего на свете. Черной тучей прилетел Враг к дому мастера и похитил самоцветы. Сильно обожгли они ему руки, ибо сердца у мастера и его сыновей были пламенными, но вытерпел он боль, ибо велика была его алчность. И решил он тогда, что, завладев частицами сердец мастера и его сыновей, сделает из них покорных слуг.
Но просчитался Враг. Смогли устоять мастер и его сыновья перед его мощью, лишь ненависть и месть пробудились в них. Пылая яростью, бросились они в погоню за Врагом, желая отнять живые камни, ибо без них их сердца не были целыми. Но Враг был силен и в первой же битве сам мастер погиб и велико было горе сыновей его.
Но сыновья мастера продолжали войну, и была она очень долгой, и много доблестных подвигов совершили они, применив в борьбе и силу свою, и разум, и все умения, но все так же камни оставались во власти Врага. И в отчаянии, желая обрести новые силы, совершили они запретное, и окрасились их руки братской кровью. Но все было напрасно, Враг был слишком могуч для них, и живые камни остались у него. И в братоубийственных схватках погибли пятеро братьев, и осталось их всего лишь двое. И знали они: и в смерти не обрести им самим, их отцу и братьям покоя – пока не заберут они у Врага частицы своих сердец.
В конце концов случилось так, что Врага победило войско из-за Моря, и победители отобрали у него живые камни, и оставили себе. Но двое оставшихся братьев хитростью и обманом завладели самоцветами. И тут их величайший триумф сменился величайшим отчаянием, ибо живые камни сохранили частицы сердец их такими же невинными и чистыми, какими были они до начала войны, а братья слишком сильно запятнали себя злодействами и теперь камни жгли их так же, как некогда Врага.
Не в силах терпеть боль или расстаться с камнями оба брата покончили с собой: один прыгнул в огненную пропасть, а другой – в бушующее море. Но даже в смерти не обрели они покой, как и их братья, и отец, и, став призраками, вечно тянут они мертвые руки к живым камням – в небе, море и чреве земли - но не могут их взять, и сердца их расколоты и не обретут целости до самого конца Мира.
@темы: БПВ-2, Этап I: Жанр, Воинство Первого Дома
-
-
10.11.2013 в 02:11Хотя это может и к лучшему, про гномов такое встречается куда реже, чем про эльфов.-
-
10.11.2013 в 05:29-
-
10.11.2013 в 12:28Второе - оригинальный обоснуй, конечно. Но... кхм, жестоко.
-
-
10.11.2013 в 12:35Кинжал и Куруфина покинул "в нужный час", поэтому все-таки частично проклятие исполнилось (аналогия с Кольцом, которое тоже в нужный момент "терялось"). Но да, такова проблема с проклятиями вообще - они могут ударить совсем не того, кого надо, а просто владельца "проклятого" предмета.
Автор
-
-
10.11.2013 в 12:37-
-
10.11.2013 в 12:40Автор
-
-
10.11.2013 в 12:41-
-
10.11.2013 в 13:33Про гномью принцессу - шедеврально. Прекрасная вещь.
-
-
10.11.2013 в 17:54Не знаю
Всем спасибо за отзывы!
Автор
-
-
10.11.2013 в 18:52-
-
11.11.2013 в 08:39"Сказка о живых камнях" -
вот если бы так было описано в каноне, не было б большей части холиваров по поводу сильмариллей.-
-
17.11.2013 в 16:11