There are thousands of good reasons why magic doesn't rule the world. They're called mages.
Открыть все тэги MORE в этом посте
6. Название: Последняя стрела
Размер: 5533 слов
Жанры и категории: АУ, ангст, боевик
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Леголас, Арагорн, Эовин, Гимли, Гэндальф, Саруман, Ангмарец
Примечание: АУ в квадрате, поскольку за основу взята режиссерская версия "Двух крепостей"
В хрустальных глубинах палантира клубился огненный вихрь. Багровый свет омывал пальцы Сарумана, и со стороны казалось, что рука мага погружена прямо в пламя, но поверхность Видящего Камня оставалась гладкой и холодной, как горный лед.
Внутри пылающего шара, как в кошачьей зенице, дрожала и пульсировала черная щель зрачка.
"Борьба с Гэндальфом Белым - не твоего ума дело. Мне ведомо, какие силы возвратили его в мир, мне ведом и предел этих сил. Когда придет час, я сокрушу его".
Маг склонил голову.
"Да, повелитель. Но не только возвращение Гэндальфа беспокоит меня. Мой слуга видел с ним странного человека. Он не из коневодов - темноволосый и высокий ростом. С виду походит на никчемного бродягу из северян, но держится дерзко и... - Саруман заколебался на миг: в конце концов, это было всего лишь смутное подозрение. - И он носит кольцо, что по описанию похоже на кольцо Барахира".
Палантир на миг потускнел - а потом вспыхнул таким яростным кровавым огнем, что Саруман не сдержал дрожи.
"Где этот человек сейчас?"
"Он идет с войском Теодена. Они собираются укрыться в Хельмовой Пади, жалкие глупцы... Сейчас они должны быть в крепости, если волчьи всадники не перебили их по дороге. Если пожелаешь, мои воины проследят особо, чтобы никто не вышел оттуда живым..."
Пламя в камне поутихло, и черный зрачок сощурился, словно от удовольствия.
"В этом нет необходимости. Ты хорошо сделал, что обратил внимание на слова своего слуги. Теперь мой слуга позаботится об остальном. Если это и впрямь наследник Исильдура, то больше он нас не побеспокоит".
***
Сквозь тяжелые тучи не было видно звезд, но чутье подсказывало эльфу, что ночь перевалила за середину. Это был бы хороший знак, если бы им противостояли обычные орки: продержавшись большую часть ночи, можно надеяться дотянуть и до зари. Но урук-хай не знают усталости и не боятся солнечного света, и даже наступи утро сию минуту - оно не принесло бы защитникам крепости никакого облегчения.
Они уже потеряли первую линию укреплений и внешний двор. Теперь таран бил в ворота цитадели, а Сарумановы твари карабкались на внутреннюю стену. Здесь им приходилось труднее, чем снаружи: втащить в крепость осадные башни они не могли, и от баллист тоже не было проку. Но даже после всех потерь число лезущих на приступ урук-хай в несколько раз превосходило число обороняющихся, и на место каждой отбитой и опрокинутой лестницы вставала новая, и на месте каждого сраженного врага появлялся другой, а то и двое сразу.
У людей кончались силы. У эльфов - стрелы. Леголас еще не валился с ног, как измотанные боем рохиррим, но его колчан был почти пуст. Две стрелы он приберег напоследок, пока не удастся раздобыть еще, и, бросив лук за спину, он взялся за кинжалы. На стене было где развернуться: здесь могли разъехаться бок о бок два всадника, не задев друг друга стременами.
В бесконечной карусели боя он потерял из виду друзей. Когда очередная лестница обрушилась во двор и последних из оставшихся на стене урук-хай сбросили туда же, Леголас воспользовался передышкой, чтобы оглядеться. Из знакомых лиц рядом оказались только Румил, брат погибшего Халдира, и несколько его стрелков. Ни Арагорна, ни Гимли не было видно.
Усталость понемногу давала о себе знать, и он прислонился к парапету, позволив себе несколько секунд отдыха. Поднял лицо к небу, ловя губами пресные, отдающие гарью капли. Этой ночью им не грозила жажда: дождь, начавшийся одновременно со штурмом, не прекращался до сих пор. Они все вымокли до нитки, но бой не давал им замерзнуть, и сырая одежда исходила паром на разгоряченных телах... так откуда же этот холод, этот порыв леденящего до костей ветра?
Еще не понимая, в чем дело, он взглянул налево, в ту сторону, где высокие стены цитадели, выступая полукругом, смыкались со стеной, огородившей внешний двор. На мосту все так же неумолимо бухал таран, круша дубовые створки ворот. На надвратных башнях тоже шел бой: урук-хай с муравьиным упорством лезли туда с захваченной наружной стены. И на верхушке ближайшей башни Леголас, наконец, увидел то, что давно искал: непокрытую темную голову среди блестящих шлемов и соломенных волос рохиррим - и улыбнулся: друг был жив и даже, кажется, невредим.
Но этот холод, струящийся словно бы из ниоткуда... Холод и тлен, как из разрытого могильника... ядовитое дыхание самой смерти - но не той простой, горькой и честной смерти в бою, к которой они давно уже были готовы. Что-то иное - зловещая, гибельная сила, куда страшнее грубой военной мощи Сарумановой армии... холод, и тлен, и темный ужас, от которого кровь сворачивается в жилах...
Вот теперь он узнал его - и предостерегающий крик сорвался с губ прежде, чем глаза различили в месиве застлавших небо туч летящий клочок тьмы, чернее самой безлунной и непроглядной из ночей:
- Улайрэ!
Без единого звука она скользила по воздуху, паря на распластанных нетопыриных крыльях, - огромная черная тварь со змеиной головой и хвостом, несущая на спине такого же черного и безмолвного наездника. Вынырнув из сплошной завесы дождя, она стремительно и тихо мчалась вниз - прямо к башне, где, отражая натиск урук-хай, рубился Арагорн.
Сбросив оцепенение, Леголас закричал снова, что было сил, называя друга по имени; но человек не услышал. Сразу три противника насели на него, оттесняя в угол площадки. Следопыт яростно оборонялся, и рухни сейчас соседняя башня - он и то, наверное, не услышал бы грохота за лязгом мечей и воем рассвирепевших урук-хай.
А крылатый всадник снижался, падая на цель стремительно и полого, словно черное копье на излете. И теперь был в пределах досягаемости для прицельного выстрела - но ровно между ним и Леголасом находилась площадка надвратной башни, по которой кружили, обмениваясь ударами, Арагорн и трое урук-хай.
Накладывая стрелу, эльф метнулся на край стены, потом назад, к парапету. Все было напрасно: ширина стены давала ему лишь чуть-чуть изменить угол выстрела, но следопыт, отбиваясь от врагов, постоянно двигался и раз за разом пересекал линию полета стрелы. Как будто Леголас стоял в наклонном коридоре, на нижнем конце которого был он, на верхнем - назгул, а посередине - ни о чем не подозревающий Арагорн.
И слишком мало стрел, чтобы снять сначала его противников, а уж потом - налетающую сверху тварь. И уже слишком поздно, чтобы перебежать по стене на другую сторону цитадели; и слишком близко, чтобы бить навесом, по крутой дуге...
Он рванул тетиву, прижимая мокрые перья к щеке - и вместе с тетивой натянулось и замерло время.
...Медленно взлетает меч высокого урук-хай в железном шлеме. Арагорн принимает удар серединой клинка, отводит. От столкнувшихся мечей летят искры...
Черные крылья висят за спинами дерущихся - неотвратимые, как тень смерти.
Следопыт пригибается, уходя от удара второго противника, и, крутанувшись, успевает зацепить третьего по боку. Меч со свистом рассекает воздух, дробя на лету дождевые капли...
Не шевелиться. Не дышать. Держать цель.
Взмах. Поворот, уход. Прыжок в сторону. Пригнуться, пропустить чужой клинок - и ударить в незащищенное плечо... не добил, а жаль...
Ветер в правую щеку - сильнее... Слабее... Порыв.
Черная тень падает на башню. В шею? - нет, не выйдет... Если не заставить ее свернуть, она просто сметет своей тяжестью площадку и всех, кто на ней...
Сейчас он сам был там, на скользком от дождя каменном пятачке шириной в несколько шагов, один против троих. Это он плясал, пригибался, уворачивался, отбивал удары и сам рубил в ответ. Не думал и не рассчитывал - чувствовал, угадывал наперед каждое движение... шаг... ответный выпад...
Держать... Еще немного...
И когда Арагорн в очередной раз повернулся, уклоняясь от чужого меча, и его лицо оказалось ровно на линии выстрела - эльф выпустил стрелу.
Казалось, сердце остановилось одновременно с хлопком тетивы. Теперь в окаменевшем мире двигались лишь трое: стрела, назгул и Арагорн. Стрела и назгул мчались навстречу друг другу, словно притянутые пружиной с двух концов. И между ними, уходя от повисшего в пустоте клинка урук-хай, разворачивался человек.
Медленно. Так медленно...
Стрела чертила свой выверенный путь, проходящий теперь сквозь глазницу человека - а человек продолжал поворот, который должен был увести его с этой линии. Еще на дюйм левее, еще на пол-дюйма...
Узкий четырехгранный наконечник прошил воздух возле головы следопыта, взъерошив ему волосы над ухом - и ударил в плечо твари, подлетающей к нему со спины.
Пронзительный визг оглушил всех, кто стоял на стенах и во дворе. Тварь вильнула в сторону, припадая на раненное крыло, и пронеслась мимо башни. Леголас успел заметить, как следопыт бросился наземь, уклоняясь от вытянутой в его сторону зубастой морды, и, не вставая, прямо с колен проткнул мечом одного из опешивших урук-хай. А дальше он уже ничего не видел, потому что улайрэ жестоким рывком поводьев выровнял чудовище и направил его прямо на стену.
Пролетев над головой эльфа, подраненный зверь грянулся всей тушей о парапет и сокрушил его. Люди с воплями кинулись в разные стороны, кто-то оступился и сорвался во двор. Леголас пригнулся, но недостаточно быстро: длинный хвост твари, как живая мускулистая плеть, ударил его в бок и отбросил, приложив плечом и головой об уцелевший зубец стены.
От удара ночь на миг стала светлой, а потом - непроницаемо-темной, как для человеческих глаз. Но ненадолго: когда мрак рассеялся, тварь была все там же - топталась на стене, словно курица на насесте, разворачиваясь в обратную сторону. Улайрэ застыл в седле, как статуя. Полторы сотни футов. Детское расстояние для выстрела... если бы он только был в силах подняться.
Ледяной, цепенящий холод снова накрыл его тяжелой волной. Эльф не выпустил лука, но последняя стрела осталась в колчане за спиной, а он не мог не то что встать - даже оторвать голову от мокрого камня.
Тварь в последний раз хлопнула крыльями, утвердившись в равновесии - и пошла к нему, выгибая голую кожистую шею. Кольценосец смотрел сверху вниз на беспомощного противника - пустым мертвенным взглядом сквозь глазницы черного шипастого шлема. Откуда-то со двора взвилась одинокая стрела, лязгнула по сочленениям доспеха и отскочила...
Крылатая бестия преодолела половину разделявшего их расстояния, когда сбоку, с внутренней лестницы на стену вскочил кто-то из рохиррим. Со спины можно было разглядеть лишь светлые, наполовину выбившиеся из-под шлема волосы и хрупкий, узкоплечий силуэт. Сегодня в общем строю сражались даже те, кто еще не достиг возраста воина. Сколько этому - пятнадцать лет? Или меньше?
Юноша замер перед назгулом, прикрывшись щитом и сжимая в опущенной руке короткий тяжелый дротик. Эльф скрипнул зубами. Если сейчас же не заставить себя шевелиться, глупый мальчишка погибнет зря... Он с трудом перевалился на бок, опираясь на руку. В голове зашумело, фигурка юноши раздвоилась перед глазами. Зажмурившись, он уцепился за край бойницы и смог, наконец, подняться на колени. Большего пока не требовалось.
- Прочь, - приказал глухой стылый голос. Статуя в седле шевельнулась, поднимая длинный зазубренный клинок. - Не становись между назгулом и его добычей.
- Тронешь его - умрешь, - ответил другой голос, высокий и ломающийся от напряжения. Леголас охнул про себя - теперь он узнал и голос, тонкую фигуру, и волосы, слишком длинные для воина.
Первая мысль была: кто, во имя Элберет, пустил ее сюда?
И вторая: если с ней что-нибудь случится, Арагорн его убьет, а Гимли поможет.
Привалившись плечом к камню, он выдернул из колчана последнюю стрелу и наложил на тетиву. Мельком удивился, увидев в руке черное оперение вместо желтого, но размышлять об этом было некогда: шипя раззявленной пастью, крылатая тварь уже нависла над девушкой. Эовин ударила щитом по змеиной морде и отскочила, проворная и гибкая, как горностай. Чудище взревело и метнулось за ней, а назгул вскинул меч, чуть наклонившись с высоты седла. Волнистое лезвие взлетело над девушкой - и Эовин коротким сильным взмахом метнула дротик, целясь чуть ниже черного шлема, где у живого человека должно быть горло.
Неистовый рев пронесся над стеной. Наездник выронил меч и покачнулся, тварь взвилась на дыбы и хлестнула крыльями, сметая все вокруг себя. Девушку отшвырнуло к парапету, как эльфа за несколько минут до того. Раненый улайрэ выровнялся в седле и послал своего скакуна вперед...
Тридцать футов, не больше. Даже целиться не надо.
Последняя стрела сорвалась с тетивы, и вместе с ней в воздух взлетел узкий черный кинжал, посланный рукой назгула. Ему тоже почти не надо было целиться.
Стрела ударила в пустую прорезь шлема. Кинжал - в живую плоть.
Урук-хай под стеной завизжали от ужаса, когда назгул дернулся, опрокидываясь на спину. Скрюченные руки судорожно рванули повод, крылатая тварь хрипло заорала - удила разодрали ей рот. Взбесившись от боли, она скакнула в сторону, кроша когтями стену, и завалилась набок. Раненное крыло подвело: попытавшись взлететь, она кувыркнулась с высоты - и всем весом рухнула на копья столпившихся урук-хай, придавив собой кучку пустых, как ореховая скорлупа, доспехов.
***
Он слишком долго провозился с двумя противниками - непростительно долго. И потом не мог вспомнить, как спустился с башни, как бежал по стене, отталкивая тех, кто не успевал посторониться...
И все равно опоздал.
Леголас сидел, устало прислонившись левым боком к парапету. На первый взгляд он казался невредимым, и следопыт успел облегченно вздохнуть. Обошлось. Надо же, обошлось...
Но что-то зазвенело у него под ногами, среди битого камня. Он наклонился и почувствовал, как кровь отливает от лица.
Кинжал. Тонкий кинжал с черной рукоятью и зазубренным лезвием...
...обломанным на конце.
Он бездумно потянулся к проклятому оружию, но тонкая, холодная рука перехватила его запястье.
- Нет, - почти не разжимая губ, проговорил эльф. - Не трогай. Незачем.
- Где? - коротко спросил Арагорн.
Леголас отнял ладонь от груди. Удар, метивший в сердце, пришелся левее и ниже. Крови было мало - всего несколько капель, впитавшихся в края разрезанной ткани. Такие раны почти не кровоточат, это Арагорн знал слишком хорошо.
Будь это обычный кинжал, рана была бы достаточно опасной для человека, но для эльфа - почти наверняка несмертельной. О, будь это обычный кинжал...
- Там, - Леголас вяло мотнул головой, словно боролся с подступающим сном. - Она жива, я видел...
- Она? - не понял Арагорн.
- Эовин.
Прокляв все и вся, следопыт бросился в указанном направлении. Чуть не проскочил мимо - хрупкое тело в темном плаще, вытянувшееся в тени зубца, легко было не заметить. Она лежала лицом вверх, и перепачканные каменной пылью щеки и губы казались белее мела. Путаясь в пряжках и густых волосах, Арагорн снял с нее шлем, провел ладонью над губами, ловя колебание воздуха. Ну же, девочка, дыши...
Она закашлялась, застонала. Попыталась встать - и зажмурилась от боли, смаргивая невольные слезы с ресниц.
- Потерпи, госпожа, - попросил Арагорн, разрезая ножом ремни ее щита и освобождая руку. - Ты ушиблась и сломала запястье, но это быстро заживет.
- Твой друг... - прошептала она. - Он жив?
Следопыт кивнул. Да, жив.
Она ведь не спросила - выживет ли...
***
Боль сначала накатывала сплошными волнами - одна за другой, не передохнуть. Потом ушла в глубину и свернулась там вязким черным сгустком, распирая грудь изнутри. А потом исчезла. Остался только холод.
- Леголас... Леголас, послушай меня...
Слушать. Если друг просит - надо слушать. Цепляться за голос, как за ниточку, разбирать ускользающие слова... Как трудно...
- Ночь уже почти закончилась. Ты слышишь? Скоро рассвет. Гэндальф обещал, что придет на рассвете.
Гэндальф... Митрандир... Да, я помню его. На пятый день, с востока... Который сегодня день?..
Это не день, это ночь. Поэтому и холодно...
- Ты должен дождаться его, Леголас. Осталось совсем немного. Прошу тебя, продержись. Он поможет тебе.
Поможет? Неважно, только говори... Только бы живой голос рядом... ниточка, по которой можно выйти к ускользающему свету...
- Мне придется сейчас уйти. Мы собрали всех, кто остался... попробуем прорваться на вылазку. Я нужен там, но вернусь так быстро, как только смогу. Дождись моего возвращения, слышишь? Обязательно дождись.
- Иди... - чей это голос? Неужели - его? - Я дождусь...
- Гимли побудет с тобой... Да, Гимли, не спорь! Мы поедем верхом, ты не сможешь присоединиться к нам. Останься здесь... и, ради всех бород всех твоих Праотцов, не отпускай его!
- Ты... ты хоть скажи, что делать! Я же не лекарь!
- Не давай ему засыпать. Тормоши его, разговаривай с ним, хоть песни пой, но чтобы он не закрывал глаза. Если сдастся - конец.
- Понял. Ну... удачи тебе, дружище.
- И тебе. Держи его, сколько сможешь. На тебя вся надежда....
Голоса угасли. Тишина сдавила виски. Тишина - и вымораживающий сердце холод.
- Кхм... Эй, ты меня слышишь? Ну, не знаю... кивни хотя бы, а?
Кивать больно. Вообще больно шевелиться. Но лучше боль и бубнящий над ухом голос, чем холод и тишина.
- Ну, то-то же... Ничего, парень, не бойся. Всего-то пару часиков перетерпеть... Ну, может, три часика. Пустяки, верно?
Три часа. Три вечности подряд. И впрямь, пустяки...
- А уговор-то помнишь? Сколько ты орков завалил? Десятка два, небось? Неужели больше?
- Три... дцать...
- Да ну?
- ...восемь...
- Ну... эм... ничего. Для эльфа очень даже неплохо. А у меня все равно сорок! Ровным счетом, хе-хе!
Ну надо же... Кто бы ему сказал сотню лет назад, о чем он будет жалеть перед уходом... смешно подумать.
- Правда, ты еще этого прибил... Ну, мертвяка в короне. Можешь его прибавить на свой счет...
Корона... А ведь это и впрямь была корона, а не шлем... Вот так, случайно и узнаешь, с кем тебя на самом деле свела судьба. Не то чтобы это имело какое-то значение...
Действительно.
Это уже другой голос - шелестящий и стылый, как зимняя поземка. И почему-то знакомый.
Еще бы не знакомый. Столько веков по соседству - можно сказать, родня...
Нет... Нет!
Боишься? Правильно. Чем больше боишься, тем быстрее будешь со мной. Страх - это тоже дорога ко мне...
Я не боюсь!
...Как и ложь. Даже если лжешь самому себе. Ты ведь знаешь, что такое моргульский клинок. Видел, что случалось с вашими лазутчиками, переступившими границы моей земли...
Это наша земля!
Что же вы ее не отстояли? Что же сбежали на север, испугавшись даже не меня - тени моего Имени?
- Хотя, если по-честному, то мертвяка надо записывать вам напополам - тебе и леди Эовин. Признайся, ты бы без нее не сдюжил, а?
- Гимли...
- Здесь я, здесь.
- Не... останавливайся. Говори со мной...
- Вот те на! Да я и так не умолкаю. Леди Эовин, говорю, - вот это девушка, да? Не чета всяким плаксам и затворницам... и, между нами, говоря, дурак наш следопыт. Хоть и умный, а все равно дурак...
Это не поможет. Он ведь там, в мире живых, а ты - здесь. Уже почти совсем здесь. Как ты думаешь, долго еще протянешь?
Столько, сколько надо.
Будь у тебя столько сил, сколько гордыни - может, и протянул бы. Но силы кончатся быстрее, поверь моему опыту. Не ты первый, не ты последний...
Замолчи.
Знаешь, мне даже жаль тебя. Нелепая смерть. Это не твоя война, эльф. Если ты так любишь свой дом - почему не остался защищать его? Почему пошел в этот глупый бой под чужими знаменами? Почему, наконец, умираешь здесь, в грязной человеческой конуре под каменными сводами... чувствуешь, как они давят со всех сторон?
Он чувствовал. И уже почти не мог дышать - только по чуть-чуть втягивал воздух уголками губ. Грудь как будто залили болотной водой - густой, темной, тяжкой. И бормотание гнома отдалялось, сливалось с шумом в ушах.
Вот так. Хочешь увидеть, что будет с домом, который ты бросил на произвол судьбы? Хочешь увидеть, как горит твой лес? Как корчатся в пламени деревья и ползут по земле птицы с обожженными крыльями?
Нет... Хватит! Я не верю!
- Эй! Эй, ты чего! А ну, быстро посмотрел на меня! Открой глаза, кому сказал! Не то живо по ушам получишь!
Открыть глаза. Как просто. Как тяжело.
Отчаянным усилием воли он разлепил веки.
И увидел свет.
У света был взгляд - острый, как звездный луч. У света было сердце - теплый пульсирующий огонь. И крылья - белые-белые полотнища лунного сияния.
А за светом пришла боль - такая же острая, и пульсирующая, и белая до радужных кругов перед глазами.
И холод отступил, испугавшись жгучей, как каленое железо, боли.
Теперь дыши, приказал свет. Просто дыши.
Он вдохнул.
Пахло... весной. Талым снегом и мокрой корой. Клейкой смолой молодых почек и грибной прелью прошлогодней листвы. Березовым соком, зябким ветреным рассветом и - до одури, до головокружения - цветущей черемухой...
Он открыл глаза и заморгал от солнца, ударившего прямо в лицо. Сквозь дробящиеся на ресницах искры смутно различил два склоненных над ним лица. Молодое и старое.
- Уже все? - шепнул он, не слыша собственного голоса.
Откуда ни возьмись, в поле зрения влезла густая рыжеватая борода.
- Все, - проворчал Гимли и вдруг ухватил руку эльфа и сжал - осторожно, но крепко до хруста. - А ты... ты чего надумал, горе остроухое? Ты куда заторопился? Ничего, не убежит твой Благословенный Запад, не заскучают без тебя в Чертогах. Так я тебя и отпустил, ага...
***
- Ну, вот, - неторопливо заговорил Гэндальф, выпустив к потолку длинную струйку дыма. - Стоило посмотреть на эту стрелу, и все встало на свои места. Теперь я могу собрать по кусочкам почти всю ее историю, а чего не знаю доподлинно, о том легко догадаться. Но сначала расскажи-ка нам, Леголас, как она оказалась в твоем колчане?
Арагорн и Гимли с удивлением разглядывали треугольный кусочек черного металла, лежащий на столе. Древко и оперение сгорели дотла, когда стрела вошла в призрачную плоть назгула, но наконечник снова уцелел, лишь отточенные края слегка потускнели и затупились. В отличие от обычных стрел, которыми пользовались эльфы, этот наконечник не имел втулки - только плоский хвостик с отверстием, который надо было вставлять в расщепленный конец древка и закреплять проволокой насквозь. Чем больше следопыт смотрел на него, тем больше ему казалось, что этот наконечник не выкован, а словно выточен из цельной металлической пластины.
- Этот наконечник я получил в дар от Бэйна, сына Барда, короля Дэйла, с которым мы были дружны со времен Битвы Пяти Воинств, - Леголас повернулся на бок, облокотившись на подушку. Рана уже не причиняла боли, и эльф чувствовал себя почти хорошо, но Арагорн на правах целителя настоял, чтобы он оставался в постели еще хотя бы сутки. - Это та самая стрела, которой был повержен Смауг Золотой. Бэйн нашел ее среди останков дракона на дне Долгого Озера и отдал мне с тем условием, чтобы я нашел для нее не менее достойную цель. Я вырезал для нее древко, оперил ее и почти шестьдесят лет носил с собой - скорее в память о друге, чем для дела, потому что не рассчитывал повстречать еще одного дракона.
- И все же ты выполнил его завет, - усмехнулся Арагорн. - Противник, которого ты сразил, не уступит дракону. Но как эта стрела попала в руки Барда?
- Об этом мне мало что известно, - покачал головой Леголас. - Я слышал, что она передавалась в его семье от отца к сыну, начиная с первого потомка Гириона, выжившего при разорении Дэйла. Еще говорили - не знаю, правда это или только легенда - что она вышла из кузницы самого Короля-под-Горой...
- Людские байки! - фыркнул Гимли. - Чтобы великий Трор уподобился простому подмастерью и стал ковать наконечники для стрел? Еще скажи, что он лошадей подковывал!
- Ты наполовину прав, друг мой Гимли, - хитро усмехнулся Гэндальф. - Трор действительно не прикасался к этому наконечнику. Это работа другого Короля-под-Горой - Траина Первого, основателя Эреборского царства.
Гимли поперхнулся дымом из своей трубки.
- Во имя Семерых Праотцов, - пробормотал он наконец, свирепо теребя бороду. - А по виду этой штуки никак не скажешь, что она вышла из рук величайшего владыки и мастера.
- Траин приложил к ней руку, - поправил его Гэндальф, - но сотворил ее другой. И перед именем того мастера по сей день меркнут все остальные имена, ибо его творения никто не смог ни повторить, ни превзойти. Кто из вас не слышал про Эола, искуснейшего из кузнецов?
- Темный Эльф, - откликнулся Арагорн.
- Отшельник из Нан-Эльмота, - тихо проронил Леголас.
- Друг Гномов, - вздохнул Гимли.
- Да, так его и называли, - кивнул волшебник. - Он действительно дружил с гномами и учился у них, а потом и сам их учил. И обитал он в Нан-Эльмоте, на земле твоих предков, Леголас. И за право жить в той земле Эол отдал Тинголу, владыке Дориата, меч своей работы. Меч из черного металла, который нельзя добыть ни на земле, ни под землей. Меч, что звался Англахель, а после получил имя Гуртанг.
С невольным трепетом все трое взглянули на черный наконечник, который так легко было спутать с обыкновенной вороненой сталью.
- Но тот меч был утрачен навсегда, - возразил Арагорн. - Гуртанг переломился, сразив Турина Турамбара, и его обломки давно ушли на дно моря вместе с могилой его злосчастного владельца.
- Так оно и было, - Глаза Гэндальфа странно сверкнули, словно перед его взглядом не колыхались зыбкие облачка дыма, а распахивались тайные завесы времени, открывая картины давно минувших эпох. - Меч сломался, пронзив сердце своего хозяина, но в могилу Турина положили только один обломок с рукоятью. Второй обломок оставил у себя Маблунг, военачальник Тингола, что был послан на поиски Турина и, сам того не ведая, подтолкнул его к самоубийству. Похоронив его тело, Маблунг вернулся к Тинголу и отдал ему обломок Гуртанга в подтверждение своего печального рассказа о судьбе приемного сына короля.
- Откуда ты знаешь это? - изумился Леголас.
- Ты бы тоже знал, если бы побольше беседовал с лордом Келеборном, - поддел его волшебник. - Вы, лихолесские домоседы, совсем забыли дорогу в Лотлориэн. Если бы не Кольцо, ты, пожалуй, еще тысячу лет не собрался бы навестить родню за Андуином.
Эльф не нашелся, что ответить, а Гэндальф продолжал:
- Обломок упокоился в королевской сокровищнице и мог бы пролежать там до скончания времен, ибо ни Тинголу, ни Мелиан не хотелось касаться его или даже вспоминать о нем. Но вскоре после того в руки Тингола попал Наугламир, и королю пришла в голову роковая мысль соединить Камень Феанора и Ожерелье Гномов... Чем это закончилось, вам тоже должно быть известно.
Леголас и Гимли одновременно покосились друг на друга... и оба промолчали, обменявшись только мрачными взглядами. Недавно завязавшаяся дружба все-таки пересилила старую обиду за сородичей, и все злые слова и взаимные упреки так и остались непроизнесенными.
- Этот раздор касался лишь ожерелья и Сильмарила, - быстро сказал Арагорн. - При чем здесь знаменитый, но уже ни на что не годный обломок меча?
- При том, что один из гномов, убивших Тингола, забрал из сокровищницы и этот, как ты выразился, негодный обломок, - Гэндальф невозмутимо пыхнул трубкой.
- Не может быть! - взвился Гимли. - Мастера Ногрода не рылись в чужих сундуках! Они взяли лишь то, что принадлежало им по праву...
- Разве им принадлежал Сильмарил, добытый кровью Берена и страданиями Лютиэн? - Голос Леголаса вмиг сделался холоден, как вода из горного ключа. - Разве им принадлежала жизнь Тингола Серебряного Плаща?
- Тихо! - прикрикнул на них Гэндальф, пресекая готовый разгореться спор. - Стыдитесь, вы оба. Разве не довольно битвы за Эребор, чтобы примирить Лес и Гору? Неужели после всего, что вы пережили вместе, у вас еще не отпала охота ворошить былые распри?
Эльф и гном потупились с одинаково виноватым видом. Арагорн едва сдержал улыбку.
- Что же касается сокровищницы Тингола, - успокаиваясь, продолжил волшебник, - то здесь предания не лгут: гномы и впрямь не тронули ничего из хранившихся там драгоценностей. Но обломок меча нельзя назвать драгоценностью - для эльфов он был не более чем куском металла, хранимым лишь в память о подвигах Турина и Белега и об их горькой судьбе. А вот для гномов... Посмотри-ка внимательнее на этот наконечник, Гимли, подержи его в руках.
Недоверчиво насупив брови, гном взял наконечник со стола и сжал его в кулаке. Лицо его вдруг просветлело, глаза изумленно расширились. Подняв кусочек металла перед лицом, он с удивительной нежностью ощупал его, прикасаясь к его краям так чутко и бережно, словно трогал крылья бабочки, севшей ему на палец.
- Клянусь бородой Дьюрина, - севшим голосом проговорил он. - Это истинное чудо!
- Видите, друзья, - улыбнулся Гэндальф, - глаза гнома бывают зорче эльфийских, когда речь идет о том, чтобы проникнуть в душу камня или металла. Гном никогда не перепутает железо, вышедшее из земных недр, с железом, рожденным из звездного пламени, ибо для него они поют на разные голоса. И ни алмаз, ни изумруд не будут для него прекраснее, чем частица сплава, соединившего в себе чистоту небесного железа и несокрушимую твердость гэлворна. Стоит ли дивиться, что гном, увидевший обломок Гуртанга, выделил его среди всех сокровищ? И, конечно, не устоял перед искушением, потому что в его глазах эта вещь стоила дороже, чем все золото и самоцветы Дориата.
Леголасу достаточно было взглянуть на Гимли, чтобы убедиться в правоте мага. В последний раз лицо друга сияло таким восторгом, когда он сжимал в руке локон Владычицы Галадриэль.
- По странной прихоти судьбы именно этот гном, спрятавший в своей котомке обломок меча, оказался одним из тех двоих, что ушли живыми из рук разгневанных эльфов. Похищенный Наугламир вернулся в Дориат, а два уцелевших гнома добрались в Ногрод с известием о гибели соплеменников. И там, в подземельях Ногрода, след звездного металла потерялся надолго, ибо тропы подгорного народа темны и скрыты даже от взора мудрецов. Как я уже говорил, здесь начинается та часть истории, которую я доподлинно не знаю. Теперь уже никто не скажет, какими путями обломок Гуртанга попал из Ногрода в Морию, а оттуда в Эребор, но, так или иначе, он достался Траину, и тот решил возродить его в виде оружия, способного разить любых врагов, как в древние времена Черный Меч сразил змея Глаурунга. Семь стрел хотел выковать он, собираясь одарить ими все семь колен гномьего народа, но не успел воплотить свой замысел до конца. Слишком много лет ушло на то, чтобы разгадать тайну обработки черного сплава, которая была утеряна со смертью Эола. Уже на склоне лет Траин изготовил первый наконечник для стрелы, что должна была пробивать любую броню и наносить раны, от которых нет спасения. Закончить свой труд он завещал сыну, Торину Первому, но того мало заботило отцовское наследство. Он повел гномов дальше на север и основал новое царство у Серых Гор. И еще много лет прошло, прежде чем народ Дьюрина вернулся к Одинокой Горе, и Трор, новый Король-под-Горой, взял в руки сработанную пращуром стрелу.
- А потом пришел Смауг, - вздохнул Гимли.
- Да. И кто-то из семьи Трора, спасаясь от дракона, унес заветную стрелу вместе с другими наспех собранными вещами и украшениями. А потом отдал ее сыну Гириона, такому же обездоленному беглецу из разоренного Дэйла, - то ли в уплату за помощь, то ли просто в благодарность. Когда смерть подступает близко, ценность многих вещей меняется, и зачастую в минуту отчаянной опасности приносятся самые дорогие и щедрые дары... И, скорее всего, мы никогда не узнаем, что случилось с остальной частью Черного Меча. Может быть, она затерялась в Серых горах или по пути туда; может, осталась в мастерских Эребора, обрушенных и заваленных во время нападения дракона, а, может, расплавилась в его огненном дыхании...
Гэндальф протянул руку, и Гимли, как завороженный, вложил в нее черный наконечник.
- Это, - торжественно произнес маг, - последний осколок Англахеля, сплав звездного железа и гэлворна, дважды закаленный в крови дракона, заклятый на погибель всякому, кого он поразит. От него не защитит сталь или даже митрил, и нет спасения ни малому, ни великому, если в него вонзится это острие. Смотри же, Леголас, что ты носил за плечами шестьдесят лет - не стрелу, а саму смерть!
Эльф взглянул на наконечник и отвернулся, прикрыв рукой глаза.
- Не жалей, что воспользовался ею, - мягко сказал Гэндальф. - Это древнее и могучее оружие, но в нем нет Тьмы. Как всякое оружие, оно может и погубить, и защитить, но в добрых руках оно служит добрым целям.
- Я жалею о другом, - проговорил Леголас, по-прежнему не глядя на волшебника. - Ведь эта стрела была со мной на мосту Казад-Дума! О чем я думал тогда? Скольких бедствий можно было бы избежать, если бы мне хватило мужества!
- Мы все поддались страху, - тихо сказал Арагорн. - Не вини одного себя.
- Что было, то было, - добавил Гэндальф. - И ошибки порой оборачиваются во благо, ведь если бы ты потерял стрелу в Мории - кто сразил бы Короля-Призрака? Подумай, как страшно могла бы закончиться вчерашняя битва, если бы судьба не вложила тебе в руки это оружие. Не говоря уже о том, какие беды мог еще причинить этот служитель Врага под стенами других городов и крепостей.
- Осталось перестрелять еще восьмерых, - хмыкнул Гимли. - Только теперь, смотри, будь осторожнее. Другой раз подставишься - я с тобой сидеть не буду.
- Нет, Гимли, - покачал головой Леголас. - Эту стрелу я больше не положу на тетиву.
- Почему это? - возмутился гном. - Вот уж глупость - иметь и не пользоваться!
- Нет, - вздохнул эльф. - Я теперь понимаю, почему Бард сказал, что владеть ею после того выстрела - значит прогневать судьбу. Мне очень хотелось бы оставить ее у себя, но это было бы... неправильно. Один раз в жизни дается такой выстрел и такая цель. Я не могу объяснить это словами, но чувствую, что должен расстаться с этим даром. Стрела принесла мне удачу, как и Барду, потому что досталась нам хорошо, из дружеских рук, но если я попытаюсь удержать ее - она навлечет на нас несчастье, как на Турина. Иногда с судьбой не стоит спорить.
Он взял наконечник с ладони Гэндальфа, на миг сжал его тонкими пальцами - и протянул Гимли.
- Возьми ее, друг мой, и пусть она радует твое сердце, открытое голосам камней и металлов. Если правда то, что обломок Черного Меча достался твоему народу нечестным путем и в этом причина бед, постигших Морию и Эребор - то пусть этот дар от чистого сердца перечеркнет все прошлые ошибки.
Два раза Гимли открывал рот и только на третий раз нашелся, что сказать:
- Да я же лук ни разу в руках не держал!
- Ну и пусть, - пожал плечами эльф. - Я дарю ее тебе не для того, чтобы ты нашел ей лучшее применение в бою. Для всех эта стрела была посланницей смерти, и лишь для тебя она - чудо и красота. Да станет она счастливым талисманом для тебя и тех, кто пойдет за тобой.
Гэндальф одобрительно кивнул, Арагорн улыбнулся, а Гимли просто расцвел.
- Чем же я тебя отдарю? - смущенно пробормотал он, любуясь новообретенным талисманом. - Даже и не знаю...
- А я подскажу, - Сдерживая смех, Арагорн низко наклонился к Гимли, но чуткий слух эльфа все равно различил, как он прошептал на ухо гному:
- Засчитай ему пол-назгула за двадцать орков.
7. Название: Битва под деревьями
Размер: 420 слов
Жанры и категории: АУ, ангст,
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Келеборн
Черные древесные стволы кособоко валились друг на друга, крошась под собственным весом. Сучьев на них почти не осталось, и внизу под ногами в слое пепла щедро дымились теплые еще головешки. Дышать было трудно – воздух пропитался гарью и еще чем-то, что неумелый в поэтических сравнениях Келеборн мог назвать лишь «запахом смерти».
Чернота вокруг была знакомой. Они оставили ее в дне пути на юг вокруг развалин рухнувшей крепости. Под ее стенами они до того три дня ждали условленной встречи с воинами брата и не дождались. Пошли на штурм сами. С тяжелым сердцем и тяжелыми думами. Дол Гулдур пал под натиском мечей и чар, орки были истреблены, и они тотчас выступили на север. Позади остался укрепленный лагерь, где целители суетились вокруг раненых, а впереди простиралась густая зеленая тихая чаща. Но задолго до заката она сделалась черной. И мертвой.
Вокруг было все так же тихо, и лориэнцы не смели нарушать эту тишину, переговариваясь лишь мысленной речью. Высланные далеко вперед разведчики докладывали об обнаруженных в пепле останках – орчьих и эльфийских. И Келеборн не позволял своим воинам останавливаться ни на одно лишнее мгновение. Он должен был успеть.
«В самом конце гваэрона. Подойдем с разных сторон и ударим вместе», – повторил Трандуил их краткий план и поднялся с места.
Король Лихолесья приехал в Лориэн внезапно. Впрочем, он всегда был таков: либо падал, как снег на голову, либо посылал письмо за несколько месяцев. Но это был не тот случай и не тот разговор. Не братский, деловой.
Трандуил просил помощи, и уже одно это вызвало у Келеборна холодок по спине.
«На Эрин Гален то и дело обрушиваются набеги орков. У нас мало воинов. У нас нет защиты Кольца», – он говорил рублено и емко, как всегда, когда разговор заходил о чем-то серьезном.
И тем сложнее Келеборну было сказать «нет». Дать Лихолесью хотя бы сотню воинов значило оголить собственные рубежи, на которые уже нацелился Мордор. Поэтому они лишь условились об общей атаке. О том, что в конце марта Владыка Лориэна выведет своих воинов к Дол Гулдуру, и о том, что король Эрин Гален подойдет с севера.
«Я приду. Обещаю», сказал тогда Келеборн, и они простились так же скомкано, как поздоровались.
Когда они вышли к дворцу, Келеборн понял, что время было упущено. Давно упущено.
Лес вокруг пещер выгорел до головешек, и было даже неясно разыгралась ли здесь битва, или орки с эльфами вперемешку спасались от огня в скалах.
Келеборн молча присел на остывший камень и прикрыл глаза. Должно быть, воины поняли все без слов и молча рассыпались по спаленному лесу.
– Владыка? – окликнул его спустя какое-то время голос Халдира.
– Да.
– Кажется, мы нашли... Венец расплавился...
6. Название: Последняя стрела
Размер: 5533 слов
Жанры и категории: АУ, ангст, боевик
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Леголас, Арагорн, Эовин, Гимли, Гэндальф, Саруман, Ангмарец
Примечание: АУ в квадрате, поскольку за основу взята режиссерская версия "Двух крепостей"
В хрустальных глубинах палантира клубился огненный вихрь. Багровый свет омывал пальцы Сарумана, и со стороны казалось, что рука мага погружена прямо в пламя, но поверхность Видящего Камня оставалась гладкой и холодной, как горный лед.
Внутри пылающего шара, как в кошачьей зенице, дрожала и пульсировала черная щель зрачка.
"Борьба с Гэндальфом Белым - не твоего ума дело. Мне ведомо, какие силы возвратили его в мир, мне ведом и предел этих сил. Когда придет час, я сокрушу его".
Маг склонил голову.
"Да, повелитель. Но не только возвращение Гэндальфа беспокоит меня. Мой слуга видел с ним странного человека. Он не из коневодов - темноволосый и высокий ростом. С виду походит на никчемного бродягу из северян, но держится дерзко и... - Саруман заколебался на миг: в конце концов, это было всего лишь смутное подозрение. - И он носит кольцо, что по описанию похоже на кольцо Барахира".
Палантир на миг потускнел - а потом вспыхнул таким яростным кровавым огнем, что Саруман не сдержал дрожи.
"Где этот человек сейчас?"
"Он идет с войском Теодена. Они собираются укрыться в Хельмовой Пади, жалкие глупцы... Сейчас они должны быть в крепости, если волчьи всадники не перебили их по дороге. Если пожелаешь, мои воины проследят особо, чтобы никто не вышел оттуда живым..."
Пламя в камне поутихло, и черный зрачок сощурился, словно от удовольствия.
"В этом нет необходимости. Ты хорошо сделал, что обратил внимание на слова своего слуги. Теперь мой слуга позаботится об остальном. Если это и впрямь наследник Исильдура, то больше он нас не побеспокоит".
***
Сквозь тяжелые тучи не было видно звезд, но чутье подсказывало эльфу, что ночь перевалила за середину. Это был бы хороший знак, если бы им противостояли обычные орки: продержавшись большую часть ночи, можно надеяться дотянуть и до зари. Но урук-хай не знают усталости и не боятся солнечного света, и даже наступи утро сию минуту - оно не принесло бы защитникам крепости никакого облегчения.
Они уже потеряли первую линию укреплений и внешний двор. Теперь таран бил в ворота цитадели, а Сарумановы твари карабкались на внутреннюю стену. Здесь им приходилось труднее, чем снаружи: втащить в крепость осадные башни они не могли, и от баллист тоже не было проку. Но даже после всех потерь число лезущих на приступ урук-хай в несколько раз превосходило число обороняющихся, и на место каждой отбитой и опрокинутой лестницы вставала новая, и на месте каждого сраженного врага появлялся другой, а то и двое сразу.
У людей кончались силы. У эльфов - стрелы. Леголас еще не валился с ног, как измотанные боем рохиррим, но его колчан был почти пуст. Две стрелы он приберег напоследок, пока не удастся раздобыть еще, и, бросив лук за спину, он взялся за кинжалы. На стене было где развернуться: здесь могли разъехаться бок о бок два всадника, не задев друг друга стременами.
В бесконечной карусели боя он потерял из виду друзей. Когда очередная лестница обрушилась во двор и последних из оставшихся на стене урук-хай сбросили туда же, Леголас воспользовался передышкой, чтобы оглядеться. Из знакомых лиц рядом оказались только Румил, брат погибшего Халдира, и несколько его стрелков. Ни Арагорна, ни Гимли не было видно.
Усталость понемногу давала о себе знать, и он прислонился к парапету, позволив себе несколько секунд отдыха. Поднял лицо к небу, ловя губами пресные, отдающие гарью капли. Этой ночью им не грозила жажда: дождь, начавшийся одновременно со штурмом, не прекращался до сих пор. Они все вымокли до нитки, но бой не давал им замерзнуть, и сырая одежда исходила паром на разгоряченных телах... так откуда же этот холод, этот порыв леденящего до костей ветра?
Еще не понимая, в чем дело, он взглянул налево, в ту сторону, где высокие стены цитадели, выступая полукругом, смыкались со стеной, огородившей внешний двор. На мосту все так же неумолимо бухал таран, круша дубовые створки ворот. На надвратных башнях тоже шел бой: урук-хай с муравьиным упорством лезли туда с захваченной наружной стены. И на верхушке ближайшей башни Леголас, наконец, увидел то, что давно искал: непокрытую темную голову среди блестящих шлемов и соломенных волос рохиррим - и улыбнулся: друг был жив и даже, кажется, невредим.
Но этот холод, струящийся словно бы из ниоткуда... Холод и тлен, как из разрытого могильника... ядовитое дыхание самой смерти - но не той простой, горькой и честной смерти в бою, к которой они давно уже были готовы. Что-то иное - зловещая, гибельная сила, куда страшнее грубой военной мощи Сарумановой армии... холод, и тлен, и темный ужас, от которого кровь сворачивается в жилах...
Вот теперь он узнал его - и предостерегающий крик сорвался с губ прежде, чем глаза различили в месиве застлавших небо туч летящий клочок тьмы, чернее самой безлунной и непроглядной из ночей:
- Улайрэ!
Без единого звука она скользила по воздуху, паря на распластанных нетопыриных крыльях, - огромная черная тварь со змеиной головой и хвостом, несущая на спине такого же черного и безмолвного наездника. Вынырнув из сплошной завесы дождя, она стремительно и тихо мчалась вниз - прямо к башне, где, отражая натиск урук-хай, рубился Арагорн.
Сбросив оцепенение, Леголас закричал снова, что было сил, называя друга по имени; но человек не услышал. Сразу три противника насели на него, оттесняя в угол площадки. Следопыт яростно оборонялся, и рухни сейчас соседняя башня - он и то, наверное, не услышал бы грохота за лязгом мечей и воем рассвирепевших урук-хай.
А крылатый всадник снижался, падая на цель стремительно и полого, словно черное копье на излете. И теперь был в пределах досягаемости для прицельного выстрела - но ровно между ним и Леголасом находилась площадка надвратной башни, по которой кружили, обмениваясь ударами, Арагорн и трое урук-хай.
Накладывая стрелу, эльф метнулся на край стены, потом назад, к парапету. Все было напрасно: ширина стены давала ему лишь чуть-чуть изменить угол выстрела, но следопыт, отбиваясь от врагов, постоянно двигался и раз за разом пересекал линию полета стрелы. Как будто Леголас стоял в наклонном коридоре, на нижнем конце которого был он, на верхнем - назгул, а посередине - ни о чем не подозревающий Арагорн.
И слишком мало стрел, чтобы снять сначала его противников, а уж потом - налетающую сверху тварь. И уже слишком поздно, чтобы перебежать по стене на другую сторону цитадели; и слишком близко, чтобы бить навесом, по крутой дуге...
Он рванул тетиву, прижимая мокрые перья к щеке - и вместе с тетивой натянулось и замерло время.
...Медленно взлетает меч высокого урук-хай в железном шлеме. Арагорн принимает удар серединой клинка, отводит. От столкнувшихся мечей летят искры...
Черные крылья висят за спинами дерущихся - неотвратимые, как тень смерти.
Следопыт пригибается, уходя от удара второго противника, и, крутанувшись, успевает зацепить третьего по боку. Меч со свистом рассекает воздух, дробя на лету дождевые капли...
Не шевелиться. Не дышать. Держать цель.
Взмах. Поворот, уход. Прыжок в сторону. Пригнуться, пропустить чужой клинок - и ударить в незащищенное плечо... не добил, а жаль...
Ветер в правую щеку - сильнее... Слабее... Порыв.
Черная тень падает на башню. В шею? - нет, не выйдет... Если не заставить ее свернуть, она просто сметет своей тяжестью площадку и всех, кто на ней...
Сейчас он сам был там, на скользком от дождя каменном пятачке шириной в несколько шагов, один против троих. Это он плясал, пригибался, уворачивался, отбивал удары и сам рубил в ответ. Не думал и не рассчитывал - чувствовал, угадывал наперед каждое движение... шаг... ответный выпад...
Держать... Еще немного...
И когда Арагорн в очередной раз повернулся, уклоняясь от чужого меча, и его лицо оказалось ровно на линии выстрела - эльф выпустил стрелу.
Казалось, сердце остановилось одновременно с хлопком тетивы. Теперь в окаменевшем мире двигались лишь трое: стрела, назгул и Арагорн. Стрела и назгул мчались навстречу друг другу, словно притянутые пружиной с двух концов. И между ними, уходя от повисшего в пустоте клинка урук-хай, разворачивался человек.
Медленно. Так медленно...
Стрела чертила свой выверенный путь, проходящий теперь сквозь глазницу человека - а человек продолжал поворот, который должен был увести его с этой линии. Еще на дюйм левее, еще на пол-дюйма...
Узкий четырехгранный наконечник прошил воздух возле головы следопыта, взъерошив ему волосы над ухом - и ударил в плечо твари, подлетающей к нему со спины.
Пронзительный визг оглушил всех, кто стоял на стенах и во дворе. Тварь вильнула в сторону, припадая на раненное крыло, и пронеслась мимо башни. Леголас успел заметить, как следопыт бросился наземь, уклоняясь от вытянутой в его сторону зубастой морды, и, не вставая, прямо с колен проткнул мечом одного из опешивших урук-хай. А дальше он уже ничего не видел, потому что улайрэ жестоким рывком поводьев выровнял чудовище и направил его прямо на стену.
Пролетев над головой эльфа, подраненный зверь грянулся всей тушей о парапет и сокрушил его. Люди с воплями кинулись в разные стороны, кто-то оступился и сорвался во двор. Леголас пригнулся, но недостаточно быстро: длинный хвост твари, как живая мускулистая плеть, ударил его в бок и отбросил, приложив плечом и головой об уцелевший зубец стены.
От удара ночь на миг стала светлой, а потом - непроницаемо-темной, как для человеческих глаз. Но ненадолго: когда мрак рассеялся, тварь была все там же - топталась на стене, словно курица на насесте, разворачиваясь в обратную сторону. Улайрэ застыл в седле, как статуя. Полторы сотни футов. Детское расстояние для выстрела... если бы он только был в силах подняться.
Ледяной, цепенящий холод снова накрыл его тяжелой волной. Эльф не выпустил лука, но последняя стрела осталась в колчане за спиной, а он не мог не то что встать - даже оторвать голову от мокрого камня.
Тварь в последний раз хлопнула крыльями, утвердившись в равновесии - и пошла к нему, выгибая голую кожистую шею. Кольценосец смотрел сверху вниз на беспомощного противника - пустым мертвенным взглядом сквозь глазницы черного шипастого шлема. Откуда-то со двора взвилась одинокая стрела, лязгнула по сочленениям доспеха и отскочила...
Крылатая бестия преодолела половину разделявшего их расстояния, когда сбоку, с внутренней лестницы на стену вскочил кто-то из рохиррим. Со спины можно было разглядеть лишь светлые, наполовину выбившиеся из-под шлема волосы и хрупкий, узкоплечий силуэт. Сегодня в общем строю сражались даже те, кто еще не достиг возраста воина. Сколько этому - пятнадцать лет? Или меньше?
Юноша замер перед назгулом, прикрывшись щитом и сжимая в опущенной руке короткий тяжелый дротик. Эльф скрипнул зубами. Если сейчас же не заставить себя шевелиться, глупый мальчишка погибнет зря... Он с трудом перевалился на бок, опираясь на руку. В голове зашумело, фигурка юноши раздвоилась перед глазами. Зажмурившись, он уцепился за край бойницы и смог, наконец, подняться на колени. Большего пока не требовалось.
- Прочь, - приказал глухой стылый голос. Статуя в седле шевельнулась, поднимая длинный зазубренный клинок. - Не становись между назгулом и его добычей.
- Тронешь его - умрешь, - ответил другой голос, высокий и ломающийся от напряжения. Леголас охнул про себя - теперь он узнал и голос, тонкую фигуру, и волосы, слишком длинные для воина.
Первая мысль была: кто, во имя Элберет, пустил ее сюда?
И вторая: если с ней что-нибудь случится, Арагорн его убьет, а Гимли поможет.
Привалившись плечом к камню, он выдернул из колчана последнюю стрелу и наложил на тетиву. Мельком удивился, увидев в руке черное оперение вместо желтого, но размышлять об этом было некогда: шипя раззявленной пастью, крылатая тварь уже нависла над девушкой. Эовин ударила щитом по змеиной морде и отскочила, проворная и гибкая, как горностай. Чудище взревело и метнулось за ней, а назгул вскинул меч, чуть наклонившись с высоты седла. Волнистое лезвие взлетело над девушкой - и Эовин коротким сильным взмахом метнула дротик, целясь чуть ниже черного шлема, где у живого человека должно быть горло.
Неистовый рев пронесся над стеной. Наездник выронил меч и покачнулся, тварь взвилась на дыбы и хлестнула крыльями, сметая все вокруг себя. Девушку отшвырнуло к парапету, как эльфа за несколько минут до того. Раненый улайрэ выровнялся в седле и послал своего скакуна вперед...
Тридцать футов, не больше. Даже целиться не надо.
Последняя стрела сорвалась с тетивы, и вместе с ней в воздух взлетел узкий черный кинжал, посланный рукой назгула. Ему тоже почти не надо было целиться.
Стрела ударила в пустую прорезь шлема. Кинжал - в живую плоть.
Урук-хай под стеной завизжали от ужаса, когда назгул дернулся, опрокидываясь на спину. Скрюченные руки судорожно рванули повод, крылатая тварь хрипло заорала - удила разодрали ей рот. Взбесившись от боли, она скакнула в сторону, кроша когтями стену, и завалилась набок. Раненное крыло подвело: попытавшись взлететь, она кувыркнулась с высоты - и всем весом рухнула на копья столпившихся урук-хай, придавив собой кучку пустых, как ореховая скорлупа, доспехов.
***
Он слишком долго провозился с двумя противниками - непростительно долго. И потом не мог вспомнить, как спустился с башни, как бежал по стене, отталкивая тех, кто не успевал посторониться...
И все равно опоздал.
Леголас сидел, устало прислонившись левым боком к парапету. На первый взгляд он казался невредимым, и следопыт успел облегченно вздохнуть. Обошлось. Надо же, обошлось...
Но что-то зазвенело у него под ногами, среди битого камня. Он наклонился и почувствовал, как кровь отливает от лица.
Кинжал. Тонкий кинжал с черной рукоятью и зазубренным лезвием...
...обломанным на конце.
Он бездумно потянулся к проклятому оружию, но тонкая, холодная рука перехватила его запястье.
- Нет, - почти не разжимая губ, проговорил эльф. - Не трогай. Незачем.
- Где? - коротко спросил Арагорн.
Леголас отнял ладонь от груди. Удар, метивший в сердце, пришелся левее и ниже. Крови было мало - всего несколько капель, впитавшихся в края разрезанной ткани. Такие раны почти не кровоточат, это Арагорн знал слишком хорошо.
Будь это обычный кинжал, рана была бы достаточно опасной для человека, но для эльфа - почти наверняка несмертельной. О, будь это обычный кинжал...
- Там, - Леголас вяло мотнул головой, словно боролся с подступающим сном. - Она жива, я видел...
- Она? - не понял Арагорн.
- Эовин.
Прокляв все и вся, следопыт бросился в указанном направлении. Чуть не проскочил мимо - хрупкое тело в темном плаще, вытянувшееся в тени зубца, легко было не заметить. Она лежала лицом вверх, и перепачканные каменной пылью щеки и губы казались белее мела. Путаясь в пряжках и густых волосах, Арагорн снял с нее шлем, провел ладонью над губами, ловя колебание воздуха. Ну же, девочка, дыши...
Она закашлялась, застонала. Попыталась встать - и зажмурилась от боли, смаргивая невольные слезы с ресниц.
- Потерпи, госпожа, - попросил Арагорн, разрезая ножом ремни ее щита и освобождая руку. - Ты ушиблась и сломала запястье, но это быстро заживет.
- Твой друг... - прошептала она. - Он жив?
Следопыт кивнул. Да, жив.
Она ведь не спросила - выживет ли...
***
Боль сначала накатывала сплошными волнами - одна за другой, не передохнуть. Потом ушла в глубину и свернулась там вязким черным сгустком, распирая грудь изнутри. А потом исчезла. Остался только холод.
- Леголас... Леголас, послушай меня...
Слушать. Если друг просит - надо слушать. Цепляться за голос, как за ниточку, разбирать ускользающие слова... Как трудно...
- Ночь уже почти закончилась. Ты слышишь? Скоро рассвет. Гэндальф обещал, что придет на рассвете.
Гэндальф... Митрандир... Да, я помню его. На пятый день, с востока... Который сегодня день?..
Это не день, это ночь. Поэтому и холодно...
- Ты должен дождаться его, Леголас. Осталось совсем немного. Прошу тебя, продержись. Он поможет тебе.
Поможет? Неважно, только говори... Только бы живой голос рядом... ниточка, по которой можно выйти к ускользающему свету...
- Мне придется сейчас уйти. Мы собрали всех, кто остался... попробуем прорваться на вылазку. Я нужен там, но вернусь так быстро, как только смогу. Дождись моего возвращения, слышишь? Обязательно дождись.
- Иди... - чей это голос? Неужели - его? - Я дождусь...
- Гимли побудет с тобой... Да, Гимли, не спорь! Мы поедем верхом, ты не сможешь присоединиться к нам. Останься здесь... и, ради всех бород всех твоих Праотцов, не отпускай его!
- Ты... ты хоть скажи, что делать! Я же не лекарь!
- Не давай ему засыпать. Тормоши его, разговаривай с ним, хоть песни пой, но чтобы он не закрывал глаза. Если сдастся - конец.
- Понял. Ну... удачи тебе, дружище.
- И тебе. Держи его, сколько сможешь. На тебя вся надежда....
Голоса угасли. Тишина сдавила виски. Тишина - и вымораживающий сердце холод.
- Кхм... Эй, ты меня слышишь? Ну, не знаю... кивни хотя бы, а?
Кивать больно. Вообще больно шевелиться. Но лучше боль и бубнящий над ухом голос, чем холод и тишина.
- Ну, то-то же... Ничего, парень, не бойся. Всего-то пару часиков перетерпеть... Ну, может, три часика. Пустяки, верно?
Три часа. Три вечности подряд. И впрямь, пустяки...
- А уговор-то помнишь? Сколько ты орков завалил? Десятка два, небось? Неужели больше?
- Три... дцать...
- Да ну?
- ...восемь...
- Ну... эм... ничего. Для эльфа очень даже неплохо. А у меня все равно сорок! Ровным счетом, хе-хе!
Ну надо же... Кто бы ему сказал сотню лет назад, о чем он будет жалеть перед уходом... смешно подумать.
- Правда, ты еще этого прибил... Ну, мертвяка в короне. Можешь его прибавить на свой счет...
Корона... А ведь это и впрямь была корона, а не шлем... Вот так, случайно и узнаешь, с кем тебя на самом деле свела судьба. Не то чтобы это имело какое-то значение...
Действительно.
Это уже другой голос - шелестящий и стылый, как зимняя поземка. И почему-то знакомый.
Еще бы не знакомый. Столько веков по соседству - можно сказать, родня...
Нет... Нет!
Боишься? Правильно. Чем больше боишься, тем быстрее будешь со мной. Страх - это тоже дорога ко мне...
Я не боюсь!
...Как и ложь. Даже если лжешь самому себе. Ты ведь знаешь, что такое моргульский клинок. Видел, что случалось с вашими лазутчиками, переступившими границы моей земли...
Это наша земля!
Что же вы ее не отстояли? Что же сбежали на север, испугавшись даже не меня - тени моего Имени?
- Хотя, если по-честному, то мертвяка надо записывать вам напополам - тебе и леди Эовин. Признайся, ты бы без нее не сдюжил, а?
- Гимли...
- Здесь я, здесь.
- Не... останавливайся. Говори со мной...
- Вот те на! Да я и так не умолкаю. Леди Эовин, говорю, - вот это девушка, да? Не чета всяким плаксам и затворницам... и, между нами, говоря, дурак наш следопыт. Хоть и умный, а все равно дурак...
Это не поможет. Он ведь там, в мире живых, а ты - здесь. Уже почти совсем здесь. Как ты думаешь, долго еще протянешь?
Столько, сколько надо.
Будь у тебя столько сил, сколько гордыни - может, и протянул бы. Но силы кончатся быстрее, поверь моему опыту. Не ты первый, не ты последний...
Замолчи.
Знаешь, мне даже жаль тебя. Нелепая смерть. Это не твоя война, эльф. Если ты так любишь свой дом - почему не остался защищать его? Почему пошел в этот глупый бой под чужими знаменами? Почему, наконец, умираешь здесь, в грязной человеческой конуре под каменными сводами... чувствуешь, как они давят со всех сторон?
Он чувствовал. И уже почти не мог дышать - только по чуть-чуть втягивал воздух уголками губ. Грудь как будто залили болотной водой - густой, темной, тяжкой. И бормотание гнома отдалялось, сливалось с шумом в ушах.
Вот так. Хочешь увидеть, что будет с домом, который ты бросил на произвол судьбы? Хочешь увидеть, как горит твой лес? Как корчатся в пламени деревья и ползут по земле птицы с обожженными крыльями?
Нет... Хватит! Я не верю!
- Эй! Эй, ты чего! А ну, быстро посмотрел на меня! Открой глаза, кому сказал! Не то живо по ушам получишь!
Открыть глаза. Как просто. Как тяжело.
Отчаянным усилием воли он разлепил веки.
И увидел свет.
У света был взгляд - острый, как звездный луч. У света было сердце - теплый пульсирующий огонь. И крылья - белые-белые полотнища лунного сияния.
А за светом пришла боль - такая же острая, и пульсирующая, и белая до радужных кругов перед глазами.
И холод отступил, испугавшись жгучей, как каленое железо, боли.
Теперь дыши, приказал свет. Просто дыши.
Он вдохнул.
Пахло... весной. Талым снегом и мокрой корой. Клейкой смолой молодых почек и грибной прелью прошлогодней листвы. Березовым соком, зябким ветреным рассветом и - до одури, до головокружения - цветущей черемухой...
Он открыл глаза и заморгал от солнца, ударившего прямо в лицо. Сквозь дробящиеся на ресницах искры смутно различил два склоненных над ним лица. Молодое и старое.
- Уже все? - шепнул он, не слыша собственного голоса.
Откуда ни возьмись, в поле зрения влезла густая рыжеватая борода.
- Все, - проворчал Гимли и вдруг ухватил руку эльфа и сжал - осторожно, но крепко до хруста. - А ты... ты чего надумал, горе остроухое? Ты куда заторопился? Ничего, не убежит твой Благословенный Запад, не заскучают без тебя в Чертогах. Так я тебя и отпустил, ага...
***
- Ну, вот, - неторопливо заговорил Гэндальф, выпустив к потолку длинную струйку дыма. - Стоило посмотреть на эту стрелу, и все встало на свои места. Теперь я могу собрать по кусочкам почти всю ее историю, а чего не знаю доподлинно, о том легко догадаться. Но сначала расскажи-ка нам, Леголас, как она оказалась в твоем колчане?
Арагорн и Гимли с удивлением разглядывали треугольный кусочек черного металла, лежащий на столе. Древко и оперение сгорели дотла, когда стрела вошла в призрачную плоть назгула, но наконечник снова уцелел, лишь отточенные края слегка потускнели и затупились. В отличие от обычных стрел, которыми пользовались эльфы, этот наконечник не имел втулки - только плоский хвостик с отверстием, который надо было вставлять в расщепленный конец древка и закреплять проволокой насквозь. Чем больше следопыт смотрел на него, тем больше ему казалось, что этот наконечник не выкован, а словно выточен из цельной металлической пластины.
- Этот наконечник я получил в дар от Бэйна, сына Барда, короля Дэйла, с которым мы были дружны со времен Битвы Пяти Воинств, - Леголас повернулся на бок, облокотившись на подушку. Рана уже не причиняла боли, и эльф чувствовал себя почти хорошо, но Арагорн на правах целителя настоял, чтобы он оставался в постели еще хотя бы сутки. - Это та самая стрела, которой был повержен Смауг Золотой. Бэйн нашел ее среди останков дракона на дне Долгого Озера и отдал мне с тем условием, чтобы я нашел для нее не менее достойную цель. Я вырезал для нее древко, оперил ее и почти шестьдесят лет носил с собой - скорее в память о друге, чем для дела, потому что не рассчитывал повстречать еще одного дракона.
- И все же ты выполнил его завет, - усмехнулся Арагорн. - Противник, которого ты сразил, не уступит дракону. Но как эта стрела попала в руки Барда?
- Об этом мне мало что известно, - покачал головой Леголас. - Я слышал, что она передавалась в его семье от отца к сыну, начиная с первого потомка Гириона, выжившего при разорении Дэйла. Еще говорили - не знаю, правда это или только легенда - что она вышла из кузницы самого Короля-под-Горой...
- Людские байки! - фыркнул Гимли. - Чтобы великий Трор уподобился простому подмастерью и стал ковать наконечники для стрел? Еще скажи, что он лошадей подковывал!
- Ты наполовину прав, друг мой Гимли, - хитро усмехнулся Гэндальф. - Трор действительно не прикасался к этому наконечнику. Это работа другого Короля-под-Горой - Траина Первого, основателя Эреборского царства.
Гимли поперхнулся дымом из своей трубки.
- Во имя Семерых Праотцов, - пробормотал он наконец, свирепо теребя бороду. - А по виду этой штуки никак не скажешь, что она вышла из рук величайшего владыки и мастера.
- Траин приложил к ней руку, - поправил его Гэндальф, - но сотворил ее другой. И перед именем того мастера по сей день меркнут все остальные имена, ибо его творения никто не смог ни повторить, ни превзойти. Кто из вас не слышал про Эола, искуснейшего из кузнецов?
- Темный Эльф, - откликнулся Арагорн.
- Отшельник из Нан-Эльмота, - тихо проронил Леголас.
- Друг Гномов, - вздохнул Гимли.
- Да, так его и называли, - кивнул волшебник. - Он действительно дружил с гномами и учился у них, а потом и сам их учил. И обитал он в Нан-Эльмоте, на земле твоих предков, Леголас. И за право жить в той земле Эол отдал Тинголу, владыке Дориата, меч своей работы. Меч из черного металла, который нельзя добыть ни на земле, ни под землей. Меч, что звался Англахель, а после получил имя Гуртанг.
С невольным трепетом все трое взглянули на черный наконечник, который так легко было спутать с обыкновенной вороненой сталью.
- Но тот меч был утрачен навсегда, - возразил Арагорн. - Гуртанг переломился, сразив Турина Турамбара, и его обломки давно ушли на дно моря вместе с могилой его злосчастного владельца.
- Так оно и было, - Глаза Гэндальфа странно сверкнули, словно перед его взглядом не колыхались зыбкие облачка дыма, а распахивались тайные завесы времени, открывая картины давно минувших эпох. - Меч сломался, пронзив сердце своего хозяина, но в могилу Турина положили только один обломок с рукоятью. Второй обломок оставил у себя Маблунг, военачальник Тингола, что был послан на поиски Турина и, сам того не ведая, подтолкнул его к самоубийству. Похоронив его тело, Маблунг вернулся к Тинголу и отдал ему обломок Гуртанга в подтверждение своего печального рассказа о судьбе приемного сына короля.
- Откуда ты знаешь это? - изумился Леголас.
- Ты бы тоже знал, если бы побольше беседовал с лордом Келеборном, - поддел его волшебник. - Вы, лихолесские домоседы, совсем забыли дорогу в Лотлориэн. Если бы не Кольцо, ты, пожалуй, еще тысячу лет не собрался бы навестить родню за Андуином.
Эльф не нашелся, что ответить, а Гэндальф продолжал:
- Обломок упокоился в королевской сокровищнице и мог бы пролежать там до скончания времен, ибо ни Тинголу, ни Мелиан не хотелось касаться его или даже вспоминать о нем. Но вскоре после того в руки Тингола попал Наугламир, и королю пришла в голову роковая мысль соединить Камень Феанора и Ожерелье Гномов... Чем это закончилось, вам тоже должно быть известно.
Леголас и Гимли одновременно покосились друг на друга... и оба промолчали, обменявшись только мрачными взглядами. Недавно завязавшаяся дружба все-таки пересилила старую обиду за сородичей, и все злые слова и взаимные упреки так и остались непроизнесенными.
- Этот раздор касался лишь ожерелья и Сильмарила, - быстро сказал Арагорн. - При чем здесь знаменитый, но уже ни на что не годный обломок меча?
- При том, что один из гномов, убивших Тингола, забрал из сокровищницы и этот, как ты выразился, негодный обломок, - Гэндальф невозмутимо пыхнул трубкой.
- Не может быть! - взвился Гимли. - Мастера Ногрода не рылись в чужих сундуках! Они взяли лишь то, что принадлежало им по праву...
- Разве им принадлежал Сильмарил, добытый кровью Берена и страданиями Лютиэн? - Голос Леголаса вмиг сделался холоден, как вода из горного ключа. - Разве им принадлежала жизнь Тингола Серебряного Плаща?
- Тихо! - прикрикнул на них Гэндальф, пресекая готовый разгореться спор. - Стыдитесь, вы оба. Разве не довольно битвы за Эребор, чтобы примирить Лес и Гору? Неужели после всего, что вы пережили вместе, у вас еще не отпала охота ворошить былые распри?
Эльф и гном потупились с одинаково виноватым видом. Арагорн едва сдержал улыбку.
- Что же касается сокровищницы Тингола, - успокаиваясь, продолжил волшебник, - то здесь предания не лгут: гномы и впрямь не тронули ничего из хранившихся там драгоценностей. Но обломок меча нельзя назвать драгоценностью - для эльфов он был не более чем куском металла, хранимым лишь в память о подвигах Турина и Белега и об их горькой судьбе. А вот для гномов... Посмотри-ка внимательнее на этот наконечник, Гимли, подержи его в руках.
Недоверчиво насупив брови, гном взял наконечник со стола и сжал его в кулаке. Лицо его вдруг просветлело, глаза изумленно расширились. Подняв кусочек металла перед лицом, он с удивительной нежностью ощупал его, прикасаясь к его краям так чутко и бережно, словно трогал крылья бабочки, севшей ему на палец.
- Клянусь бородой Дьюрина, - севшим голосом проговорил он. - Это истинное чудо!
- Видите, друзья, - улыбнулся Гэндальф, - глаза гнома бывают зорче эльфийских, когда речь идет о том, чтобы проникнуть в душу камня или металла. Гном никогда не перепутает железо, вышедшее из земных недр, с железом, рожденным из звездного пламени, ибо для него они поют на разные голоса. И ни алмаз, ни изумруд не будут для него прекраснее, чем частица сплава, соединившего в себе чистоту небесного железа и несокрушимую твердость гэлворна. Стоит ли дивиться, что гном, увидевший обломок Гуртанга, выделил его среди всех сокровищ? И, конечно, не устоял перед искушением, потому что в его глазах эта вещь стоила дороже, чем все золото и самоцветы Дориата.
Леголасу достаточно было взглянуть на Гимли, чтобы убедиться в правоте мага. В последний раз лицо друга сияло таким восторгом, когда он сжимал в руке локон Владычицы Галадриэль.
- По странной прихоти судьбы именно этот гном, спрятавший в своей котомке обломок меча, оказался одним из тех двоих, что ушли живыми из рук разгневанных эльфов. Похищенный Наугламир вернулся в Дориат, а два уцелевших гнома добрались в Ногрод с известием о гибели соплеменников. И там, в подземельях Ногрода, след звездного металла потерялся надолго, ибо тропы подгорного народа темны и скрыты даже от взора мудрецов. Как я уже говорил, здесь начинается та часть истории, которую я доподлинно не знаю. Теперь уже никто не скажет, какими путями обломок Гуртанга попал из Ногрода в Морию, а оттуда в Эребор, но, так или иначе, он достался Траину, и тот решил возродить его в виде оружия, способного разить любых врагов, как в древние времена Черный Меч сразил змея Глаурунга. Семь стрел хотел выковать он, собираясь одарить ими все семь колен гномьего народа, но не успел воплотить свой замысел до конца. Слишком много лет ушло на то, чтобы разгадать тайну обработки черного сплава, которая была утеряна со смертью Эола. Уже на склоне лет Траин изготовил первый наконечник для стрелы, что должна была пробивать любую броню и наносить раны, от которых нет спасения. Закончить свой труд он завещал сыну, Торину Первому, но того мало заботило отцовское наследство. Он повел гномов дальше на север и основал новое царство у Серых Гор. И еще много лет прошло, прежде чем народ Дьюрина вернулся к Одинокой Горе, и Трор, новый Король-под-Горой, взял в руки сработанную пращуром стрелу.
- А потом пришел Смауг, - вздохнул Гимли.
- Да. И кто-то из семьи Трора, спасаясь от дракона, унес заветную стрелу вместе с другими наспех собранными вещами и украшениями. А потом отдал ее сыну Гириона, такому же обездоленному беглецу из разоренного Дэйла, - то ли в уплату за помощь, то ли просто в благодарность. Когда смерть подступает близко, ценность многих вещей меняется, и зачастую в минуту отчаянной опасности приносятся самые дорогие и щедрые дары... И, скорее всего, мы никогда не узнаем, что случилось с остальной частью Черного Меча. Может быть, она затерялась в Серых горах или по пути туда; может, осталась в мастерских Эребора, обрушенных и заваленных во время нападения дракона, а, может, расплавилась в его огненном дыхании...
Гэндальф протянул руку, и Гимли, как завороженный, вложил в нее черный наконечник.
- Это, - торжественно произнес маг, - последний осколок Англахеля, сплав звездного железа и гэлворна, дважды закаленный в крови дракона, заклятый на погибель всякому, кого он поразит. От него не защитит сталь или даже митрил, и нет спасения ни малому, ни великому, если в него вонзится это острие. Смотри же, Леголас, что ты носил за плечами шестьдесят лет - не стрелу, а саму смерть!
Эльф взглянул на наконечник и отвернулся, прикрыв рукой глаза.
- Не жалей, что воспользовался ею, - мягко сказал Гэндальф. - Это древнее и могучее оружие, но в нем нет Тьмы. Как всякое оружие, оно может и погубить, и защитить, но в добрых руках оно служит добрым целям.
- Я жалею о другом, - проговорил Леголас, по-прежнему не глядя на волшебника. - Ведь эта стрела была со мной на мосту Казад-Дума! О чем я думал тогда? Скольких бедствий можно было бы избежать, если бы мне хватило мужества!
- Мы все поддались страху, - тихо сказал Арагорн. - Не вини одного себя.
- Что было, то было, - добавил Гэндальф. - И ошибки порой оборачиваются во благо, ведь если бы ты потерял стрелу в Мории - кто сразил бы Короля-Призрака? Подумай, как страшно могла бы закончиться вчерашняя битва, если бы судьба не вложила тебе в руки это оружие. Не говоря уже о том, какие беды мог еще причинить этот служитель Врага под стенами других городов и крепостей.
- Осталось перестрелять еще восьмерых, - хмыкнул Гимли. - Только теперь, смотри, будь осторожнее. Другой раз подставишься - я с тобой сидеть не буду.
- Нет, Гимли, - покачал головой Леголас. - Эту стрелу я больше не положу на тетиву.
- Почему это? - возмутился гном. - Вот уж глупость - иметь и не пользоваться!
- Нет, - вздохнул эльф. - Я теперь понимаю, почему Бард сказал, что владеть ею после того выстрела - значит прогневать судьбу. Мне очень хотелось бы оставить ее у себя, но это было бы... неправильно. Один раз в жизни дается такой выстрел и такая цель. Я не могу объяснить это словами, но чувствую, что должен расстаться с этим даром. Стрела принесла мне удачу, как и Барду, потому что досталась нам хорошо, из дружеских рук, но если я попытаюсь удержать ее - она навлечет на нас несчастье, как на Турина. Иногда с судьбой не стоит спорить.
Он взял наконечник с ладони Гэндальфа, на миг сжал его тонкими пальцами - и протянул Гимли.
- Возьми ее, друг мой, и пусть она радует твое сердце, открытое голосам камней и металлов. Если правда то, что обломок Черного Меча достался твоему народу нечестным путем и в этом причина бед, постигших Морию и Эребор - то пусть этот дар от чистого сердца перечеркнет все прошлые ошибки.
Два раза Гимли открывал рот и только на третий раз нашелся, что сказать:
- Да я же лук ни разу в руках не держал!
- Ну и пусть, - пожал плечами эльф. - Я дарю ее тебе не для того, чтобы ты нашел ей лучшее применение в бою. Для всех эта стрела была посланницей смерти, и лишь для тебя она - чудо и красота. Да станет она счастливым талисманом для тебя и тех, кто пойдет за тобой.
Гэндальф одобрительно кивнул, Арагорн улыбнулся, а Гимли просто расцвел.
- Чем же я тебя отдарю? - смущенно пробормотал он, любуясь новообретенным талисманом. - Даже и не знаю...
- А я подскажу, - Сдерживая смех, Арагорн низко наклонился к Гимли, но чуткий слух эльфа все равно различил, как он прошептал на ухо гному:
- Засчитай ему пол-назгула за двадцать орков.
7. Название: Битва под деревьями
Размер: 420 слов
Жанры и категории: АУ, ангст,
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Келеборн
Черные древесные стволы кособоко валились друг на друга, крошась под собственным весом. Сучьев на них почти не осталось, и внизу под ногами в слое пепла щедро дымились теплые еще головешки. Дышать было трудно – воздух пропитался гарью и еще чем-то, что неумелый в поэтических сравнениях Келеборн мог назвать лишь «запахом смерти».
Чернота вокруг была знакомой. Они оставили ее в дне пути на юг вокруг развалин рухнувшей крепости. Под ее стенами они до того три дня ждали условленной встречи с воинами брата и не дождались. Пошли на штурм сами. С тяжелым сердцем и тяжелыми думами. Дол Гулдур пал под натиском мечей и чар, орки были истреблены, и они тотчас выступили на север. Позади остался укрепленный лагерь, где целители суетились вокруг раненых, а впереди простиралась густая зеленая тихая чаща. Но задолго до заката она сделалась черной. И мертвой.
Вокруг было все так же тихо, и лориэнцы не смели нарушать эту тишину, переговариваясь лишь мысленной речью. Высланные далеко вперед разведчики докладывали об обнаруженных в пепле останках – орчьих и эльфийских. И Келеборн не позволял своим воинам останавливаться ни на одно лишнее мгновение. Он должен был успеть.
«В самом конце гваэрона. Подойдем с разных сторон и ударим вместе», – повторил Трандуил их краткий план и поднялся с места.
Король Лихолесья приехал в Лориэн внезапно. Впрочем, он всегда был таков: либо падал, как снег на голову, либо посылал письмо за несколько месяцев. Но это был не тот случай и не тот разговор. Не братский, деловой.
Трандуил просил помощи, и уже одно это вызвало у Келеборна холодок по спине.
«На Эрин Гален то и дело обрушиваются набеги орков. У нас мало воинов. У нас нет защиты Кольца», – он говорил рублено и емко, как всегда, когда разговор заходил о чем-то серьезном.
И тем сложнее Келеборну было сказать «нет». Дать Лихолесью хотя бы сотню воинов значило оголить собственные рубежи, на которые уже нацелился Мордор. Поэтому они лишь условились об общей атаке. О том, что в конце марта Владыка Лориэна выведет своих воинов к Дол Гулдуру, и о том, что король Эрин Гален подойдет с севера.
«Я приду. Обещаю», сказал тогда Келеборн, и они простились так же скомкано, как поздоровались.
Когда они вышли к дворцу, Келеборн понял, что время было упущено. Давно упущено.
Лес вокруг пещер выгорел до головешек, и было даже неясно разыгралась ли здесь битва, или орки с эльфами вперемешку спасались от огня в скалах.
Келеборн молча присел на остывший камень и прикрыл глаза. Должно быть, воины поняли все без слов и молча рассыпались по спаленному лесу.
– Владыка? – окликнул его спустя какое-то время голос Халдира.
– Да.
– Кажется, мы нашли... Венец расплавился...
@темы: Воинство Лихолесья, Этап: АУ, БПВ-1
-
-
09.03.2013 в 00:09-
-
09.03.2013 в 00:11-
-
09.03.2013 в 00:12-
-
09.03.2013 в 00:16-
-
09.03.2013 в 00:22-
-
09.03.2013 в 00:23-
-
09.03.2013 в 02:37И мне всегда было интересно насчет предсказания про "смертного мужа": а эльфы?)
"Битва под деревьями" — коротко и жестко. Текст отличный, но мне очень хотелось бы его забыть((
-
-
09.03.2013 в 10:36Если кому интересно, читать дальше
Автор "Последней стрелы"
-
-
09.03.2013 в 11:36С учетом того, что эльфы — давние враги назгулов, какое-то хиленькое у него получается бессмертие.
-
-
09.03.2013 в 12:33-
-
09.03.2013 в 12:44нолдорнандор - не пищали "не хотим Кольца?""тотчас" вместе пишется, зарубите это себе на носу, автор.
-
-
09.03.2013 в 12:50Не автор
-
-
09.03.2013 в 15:45Автор.
-
-
09.03.2013 в 15:49-
-
09.03.2013 в 15:55-
-
10.03.2013 в 18:50-
-
11.03.2013 в 17:25откуда в тролльем логове мечи из Гондолинакак обломок Гуртанга попал в Эребор. И в-третьих, позволю себе не согласиться с тем, что в обломке Черного меча (и в целом нем тоже) нет Тьмы. Вот-
-
11.03.2013 в 21:05f-lempi, автор "Последней стрелы" пришел сказать вам три вещи
помучить Гимлирасспросить гномов. И, в-третьих, Черный меч был выкован эльфом и служил эльфам и эдайн, поэтому автор считает, что в нем нет Тьмы - в смысле, злонамеренного влияния Моргота и его последователей, каким оно было в гномьих и человеческих Кольцах. Но сила, которой был наделен меч, не являлась изначально благой (как в эльфийских Кольцах) и, возможно, несла в себе значительную долю хаоса. Поэтому она могла принести большой вред при неумелом и/или неосторожном использовании. Но это всего лишь мой имхастый взгляд-
-
11.03.2013 в 21:19Что касается меча, то у меня довольно натянутые отношения с Эолом, Я к нему отношусь с большим подозрением и... вот
-
-
21.03.2013 в 18:48