There are thousands of good reasons why magic doesn't rule the world. They're called mages.
Открыть все тэги MORE в этом посте
1.
Название: Охотник за золотом
Размер: 4 470
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: R
Персонажи/Пейринги: Трандуил, Леголас, НМП, НЖП
Примечание: Аэланн - то же, что Долгое Озеро.
Вот почему мир так неправильно устроен? Другим жизнь под ноги шелковой лентой стелется, деньги сами в руки текут - а ты мыкайся себе, прозябай в бедноте да безвестности.
Грис вырос в семье охотника и к охотничьему же делу с малолетства был приставлен. Другого ремесла в жизни не знал. Двадцать лет по чащобе мотался, зверя промышлял, сам чуть шерстью не оброс. А заработал долгими трудами только малый сундучок серебра да страховидный шрам в пол-лица - с косолапым неудачно поздоровался. "И поделом тебе, - бормотала лекарка, кривоносая мамаша Клест, зашивая ему распоротую в лоскуты щеку. - Это ж надо додуматься - в Беорнову вотчину за шкурами ходить. Скажи спасибо, что жив остался!"
Жив-то остался, но удачи с тех пор как не бывало. То силки порвутся, то собаки захворают, то варг бродячий капканы ограбит и всю дичь в округе распугает. Как ни бился Грис, а достатка не нажил. О женитьбе и речи не шло: за безденежного с такой-то рожей ни одна дура не пойдет. Так и жил бирюком, то в Озерном городе, то в охотничьей избушке на отшибе.
И как тут не озлиться, если перед глазами, что ни день, - бургомистр, да его сынок малахольный, да зажиточные горожане. Ни силой, ни смекалкой Грису в подметки не годятся, зато сладко едят, мягко спят и горя не знают. Дома, что хомячьи норы, добром набиты, невесты во дворе в очередь выстраиваются...
И как тут не призадуматься, если в лесу, по соседству с вольными охотничьими угодьями, раскинулось всамделишное эльфье королевство. А у тех эльфов, говорят, золота столько, что зарытый в Горе клад по сравнению с ним - кучка грошей.
Вот один знающий человек рассказывал, как в незапамятные времена гномы собрали могучее войско, вломились в эльфий город и вынесли оттуда пропасть всяких драгоценностей. Остроухие, понятно, не стерпели такой наглости, догнали гномов у какого-то брода и там на переправе всех порубили. А богатство краденое назад не потащили, нет. Погнушались, вишь ты, после гномьих рук свои сокровища трогать. Забрали одну только королевскую цацку с огроменным алмазом, а остальное прямо с возов побросали в воду - целую реку золотом запрудили.
Грис долго выпытывал у рассказчика, где находится то заветное место. Узнав, что золотоносная река текла в дальних западных землях, которые тыщу лет назад ушли на дно морское, он с досады поколотил болтуна. Не сильно, а так, чтобы впредь неповадно было дразнить честных людей. Но кое-какие дельные мысли из той байки он все же вынес. Первое: у эльфов золота хоть лопатой греби. И второе: коли хочешь и золота добыть, и голову на плечах сберечь, то греби не как те гномы, а с умом.
А третье Грис и так знал: прежде чем разбогатеть, сперва придется потратиться. И в начале лета отнес все накопленное серебро в домик старой лекарки, где не бывал с того дня, как мамаша Клест ему последние нитки из щеки повытаскивала.
Мудра была старуха и знала толк не только в целебных мазях и настойках. Умела и на камешках погадать, и правильные руны вырезать - на дверной притолоке для семейного достатка, на рукояти ножа для верного удара, на руле лодки для счастливого пути... А еще могла отвести глаза, чтобы люди шли мимо нее, не замечая. Или сотворить такие чары для другого человека.
Мамаша Клест так и ахнула, когда узнала, для чего Грису понадобился чародейный амулет:
- Пьян ты, охотник, или ума лишился? Эльфов обокрасть вздумал? Да ты к их сокровищницам близко не подойдешь - утыкают стрелами, как ежика. А если даже унесешь ноги живым и с добычей, то горожане тебя сами скрутят и обратно в лес отведут. Им дружба с лесным государем дороже твоей головы. Да и мою волшбу эльфы вмиг раскроют, не с первого взгляда, так со второго. А бургомистр меня живо из города вышвырнет, чтобы с Добрым Народом не ссориться. Нет-нет, и думать не хочу...
- А ты все же подумай, - засмеялся в ответ Грис. - Эльфы в лесу сидят, а я тут, рядом. Со мной-то ссориться накладнее выйдет. Откажешь мне, так бургомистр назавтра узнает, кто у тебя в прошлый раз такой амулет купил и в чей дом потом забрался. Вот тогда уж точно птичкой из города полетишь - чирикнуть не успеешь.
- А, пропади ты пропадом! - плюнула лекарка с досады.
Забрала серебро, заперлась в доме и через девять дней отдала Грису свитый из волос шнурок. Наказала подпоясаться им поверх одежды и строго предупредила: эльфы глазастые, их дважды не обманешь. Только в одну сторону мимо лесной стражи сможешь пройти, а дальше чарам конец, выкручивайся сам, как знаешь. А лучше всего - брось эту дурную затею, покуда цел.
Но теперь Гриса и родная мать не отговорила бы пытать счастья. До ухода он успел потолковать с еще одним нужным человеком. Живший по соседству старый рыбак помнил год, когда Озерный город заключил с эльфами торговый ряд на поставку всяческой снеди. По такому случаю людей в первый и последний раз пустили в сердце эльфьего королевства. И цепкая память тогда еще молодого парня, правившего одной из лодок, удержала приметы их тайного пути: как они поднялись вверх по течению Лесной реки, проплыли под огромным каменным мостом и пристали к левому берегу возле раздвоенной ели, как шли потом от берега в лес - все время прямо, пока не вышли на широкую, как городская площадь, поляну... Грис слушал и мотал на ус.
А в канун верхушки лета, когда город украсился флагами и на ратуше зажглись цветные фонари, охотник спустил на воду снаряженную лодку, оттолкнулся от пристани веслом и без гроша в кармане покинул веселый Эсгарот, чтобы вернуться сюда богачом на зависть бургомистру и всем городским толстосумам.
Старуха Клест свое дело знала крепко. Никого не встретил Грис по пути от раздвоенной ели, где он схоронил лодку. Была ли там стража, нет ли - осталось лишь гадать. Схоронившегося эльфа в лесу не увидеть, не выследить. Зато и они, если стерегли тропу, человека в зачарованной опояске не разглядели - а ему лишь того и было надобно.
Вот так, без препон, вышел охотник к большой поляне. К тому времени солнце уже давно село, зато луна выкатилась - полная да ясная, хоть верши плети. А уж на поляне и вовсе светло, как днем. Костер до небес пылает, искры столбом летят, и эльфы - тут как тут. Празднуют, значит. Расселись вокруг огня, на арфах бренчат и песни орут, точно глухари на токовище. Хоть ватага пьяных гномов по лесу ломись - не заметят.
А Грис, не будь дурак, тишком да ползком - вокруг поляны. Лесного-то короля он сразу высмотрел: высокий, с лица важный, волосья бело-золотые ниже плеч, на башке - листвяной венок, на груди - золотая цепка невиданной красоты, изумрудами в три ряда блестит-сверкает. К нему и подкрался добытчик по кустам, хоронясь от ярких огней.
Едва одна песня отзвучала, арфисты опять по струнам ударили и новую завели - на много голосов, с такими кружевами да переливами, что поневоле заслушаешься. Вот король и заслушался, аж глаза смежил мечтательно. А Грис лишь того и ждал. Тихо потянул из-за пояса верный кинжал - а на левую руку он еще загодя надел тяжелую, обшитую кольчужной сеткой рукавицу. И отделяла его от добычи всего-то дюжина шагов.
Хоть и быстры эльфы, хоть и проворны в бою, а и на них бывает проруха. Не ждали они опасности среди праздничного пира, потому и не взяли с собой ни тисовых луков, ни острых желтоперых стрел. А те, которые были при ножах, никак не успели бы оборонить короля, когда Грис прыгнул на него из кустов, как рысь на беспечную косулю.
Не могли успеть, и все же...
- Adar!
Где он до того сидел, Грис так и не понял. Словно бы из пустоты взметнулась на пути серая тень, и сверкнул ледяным опасным блеском недлинный клинок - но поздно, слишком поздно. У эльфа не осталось времени замахнуться толком: загородив короля, он сам выскочил ровно под удар. И охотник не поскупился, от души приложил не в меру шустрого ушастика окольчуженным кулаком чуть повыше виска. Сам скрипнул зубами - слева по ребрам точно огнем опалило; но и эльф пошатнулся и выронил нож, мешком оседая на траву. Только Грис не дал ему упасть - схватил за косы, голову назад отогнул и кинжалом под челюсть подпер.
Поляна точно вымерла - такая тишина стала кругом. Лишь костер потрескивал углями, и дрожали, затихая, струны упавшей наземь арфы. Эльфы замерли, кто где вскочил с места. Тот, кого сцапал Грис, тоже не шевелился, чуя холодное острие у самого горла. Знал: одно неосторожное движение - и кинжал рассечет ему шейную жилу, ту самую, где жизнь играет.
Грис держал его крепко, и рука охотника не дрожала, хотя бок немилосердно жгло и под курткой текло горячим. Как только ухитрился полоснуть, стервец? И откуда он вообще выскочил, дракон его загрызи? Из-за него весь чудесный замысел пошел наперекосяк. За короля эльфы отвалили бы ему золотые горы, а теперь... да много ли стоит жизнь этого попрыгунчика?
Вот только лицо короля отчего-то побелело, будто снятое молоко. И выражение сделалось, как у псицы, когда щенков отнимают и в мешок кладут, чтоб утопить. Тут-то Грис и разглядел, что волосы, которые он намотал на кулак, цветом точь-в-точь как у лесного повелителя. Тут-то и смекнул, что не промашка у него вышла, а самое сказочное везенье.
- Хороший у тебя парень, - небрежно сказал он. - Отца собой заслонил, не побоялся... Ты ведь отец ему, нет?
- Если тронешь его, смертный, - ответил король на языке людей, и голос его прозвенел, как сталь, посреди могильного молчания, - то будешь умирать долго. Очень долго.
- Да ну? - притворно удивился Грис. И пощекотал отточенным лезвием шею заложника. Ненароком зацепил кожу, выпустив несколько капель крови, но так даже лучше получилось. Светловолосый не пикнул, зато по поляне прошел стон - так деревья стонут в бурю. А король дернулся всем телом, будто ему горящий уголь за шиворот сунули.
Ох, гордый король эльфов, повелитель Лихолесья... Он мог сколько угодно метать грозные взгляды, но Грис видел, что он боится. Не тем пьянящим легким страхом, от которого сладко екает сердце и кровь быстрее бежит по жилкам, а настоящим, нутряным, липким до одури ужасом, от которого седеют в одночасье. Лесной владыка смотрел так, словно у него на глазах воплощался в явь самый жуткий кошмар. Так, словно кинжал охотника уже вошел ему под ребра и острием коснулся сердца.
- Хочешь его спасти? - спросил Грис, без трепета глядя в помертвевшее лицо короля. - Тогда дай мне клятву, что ни ты, ни твои подданные не причините мне никакого вреда, не посягнете на мое имущество и свободу и не станете преследовать ни меня, ни моих потомков. Я знаю, твое слово нерушимо.
По поляне зашелестели гневные шепотки, глаза эльфов яростно засверкали, кулаки сжались. Но Грис смотрел на короля, а король - на кинжал, приставленный к горлу сына.
- Клянусь милостью Леса, - хрипло выговорил отец. - Никто из моего народа не причинит тебе вреда. Никто не посягнет на твое имущество и свободу, и наша месть не коснется ни тебя, ни твоих потомков. Я сказал.
Его сын что-то прошипел на родном языке, но Грис только усмехнулся. Король повязал клятвой всех своих подданных - значит, и этому остается только шипеть. Пусть хоть лопнет от злости, а ничего он человеку не сделает. Не посмеет супротив королевского слова.
Уже не опасаясь удара головой в лицо или локтем под дых, Грис выпустил растрепанные волосы эльфа. Но кинжал продолжал держать у его шеи, чтобы не вырывался и не забывал, кто здесь хозяин. Правду сказать, заложник вряд ли собирался удирать: он вообще едва стоял на ногах. Грис даже похвалил себя за чистую работу. Вот как надо уметь - чтоб и дух не вышибить, и прыти поубавить.
- Теперь поговорим о выкупе, - повел он дальше гладкую, давно заготовленную речь. - Вот моя цена: столько золота и драгоценных камней, чтобы наполнить мою лодку доверху. Золото червонное, а камушков не меньше трети, и только чистой воды - бросовых не возьму. Как, не дорого тебе будет, за родную-то кровь?
Среди эльфов снова поднялся глухой ропот, но их повелитель вскинул ладонь - и все стихло.
- Я заплачу, - мертвым голосом сказал король. - Вот тебе задаток.
Не трудясь расстегнуть замок, он сдернул через голову изумрудную цепь и швырнул человеку. Грис поймал украшение на лету, и цепь, размотавшись, сверкающей змейкой обвилась вокруг его запястья. Охотник тут же сунул ее за пазуху, чтобы руки не занимала.
- Теперь отпусти его, - потребовал лесной владыка. Снимая цепь, он обронил с головы и венок и теперь, без королевского убранства, вовсе не выглядел таким важным, как во время пира.
- Не все сразу, - усмехнулся Грис. - Сейчас мы пойдем не спеша к бережку, где у меня лодка припрятана, и на той лодке спустимся к затону, где стоит моя избушка. Там твой сын погостит, пока вы мне выкуп соберете и доставите. А уж я свою долю сам отмерю, да еще погляжу, не обернутся ли ваши сокровища сухими листьями и желудями.
- Отпусти его, - повторил король, - и возьми меня взамен. Я пойду с тобой добровольно.
- Adar! - вскинулся светловолосый, но Грис выкрутил ему руку за спину, принуждая умолкнуть.
- Есть у нас такая поговорка, - сказал он королю, потихоньку отступая задом с поляны и таща эльфа за собой. - "За одного битого двух небитых дают". А этого я и на троих не променяю. Лучше готовь золотишко, пока я не поднял цену.
И повел спотыкающегося пленника в лес, подталкивая кинжалом в поясницу.
Пройдя несколько десятков шагов, он оглянулся: эльфы шли за ними. Держались поодаль, но не отставали, и вроде их стало больше, чем на поляне. Грис хотел было шугануть их, да передумал. Пусть глазеют со стороны, вреда от них уже не будет. Наоборот, защитят, если по пути к реке попадется навстречу какой-нибудь несведущий стражник. У здешних дозорных разговор короткий: сперва стрелу влепят между глаз, а потом начнут разбираться, что за падаль тут валяется. Ну, ничего, теперь-то их предупредят, не дадут Гриса и пальцем тронуть. Эльфы с клятвами не шутят.
А все ж таки не по себе становилось. Шутка ли - столько глаз в затылок уставилось, столько ненавидящих взглядов спину прожигают. Только теперь понял Грис, как умаялся за эту ночь. И бок пораненный разболелся - просто мочи нет. И в горле пересохло. И тени эти движутся, кружат между стволов, как ночные совы - тихо-тихо, только зрачки в темноте болотными огоньками поблескивают...
Светловолосый опять запнулся и чуть не упал. Должно быть, тяжеленько ему по башке досталось - остальные-то как по воздуху скользили, без единого шороха. Грис чуток отпустил ему заломленную руку, но эльф плелся все медленнее, а потом и вовсе встал и голову набок свесил - то ли прислушивался, то ли вовсе сомлеть собрался.
- Топай, топай, - прикрикнул охотник и несильно кольнул его в спину кинжалом.
А эльф вдруг выпрямился да как свистнет! Пронзительно-звонко, с раскатистой трелью - аж в ушах засвербело, в зубах отозвалось.
И дрогнула земля от удара копыт!
Летящим прыжком, не задев верхушек кустов, из подлеска вымахнул олень. Матерый тяжелорогий зверь с невиданной серебристо-белой шкурой. Живой, разъяренный таран, увенчанный короной острейших копий.
И сжалось сердце у бывалого охотника: сама смерть заглянула в глаза. После кабаньих клыков, бывало, выживали. После оленьих рогов и копыт ложились в могилу.
Забыв обо всем, кроме несущейся навстречу погибели, Грис перестал стискивать локоть заложника. И эльф тотчас рванулся, отпрыгнул в сторону и упал, а человек, потеряв равновесие, покатился прямо под ноги оленю. Услышал короткий окрик - два незнакомых слова - и сжался, прикрывая руками голову и готовясь к худшему.
Но удара все не было. Озадаченный, он привстал на четвереньки, дико озираясь.
Олень не собирался топтать его. Гордо вскинув рога, он процокал мимо, не задев человека даже кончиком копыта. Поравнявшись со светловолосым, он склонил венценосную голову, и спустя мгновение тот уже стоял на ногах, опираясь ладонью на загривок белого страшилища. И несколько эльфов мигом очутились перед ними, живой цепью заслонили сына короля.
Грис выплюнул сухой лист и поднялся, судорожно цепляясь за рукоять кинжала. В мыслях было одно: не могут они его убить, не могут против клятвы...
А эльфы стояли. Не обнажали оружия, не выкрикивали проклятий и поношений. Просто стояли и смотрели на него. Молча.
Грис попятился.
На шаг. Еще на шаг. Еще...
И побежал.
Долго ли он бежал, коротко ли - не запомнил. В себя пришел, когда запнулся о корень и бухнулся на землю, на упругий сырой ковер из слежавшихся за много лет еловых игл. Бухнулся и чуть не взвыл - так рвануло болью левый бок. Вот ведь нелюдь остроухая, кусачая! Своими руками удавил бы змееныша - да поздно...
Ладно, не все еще потеряно. До утра можно спокойно отдохнуть, а с рассветом податься к речке. Слово королевское по-прежнему в силе, а значит, эльфы ему не страшны. Ловко он это придумал - повязать их словом, прежде чем торговаться... И цепка изумрудная за пазухой - тоже богатая добыча, сразу и не сообразишь, сколько за нее отвалят в городе.
Нет, не с пустыми руками он уходит из Леса... и обратно ему путь не заказан. От этой мысли охотник разом прибодрился. А ведь правда, нет больше у эльфов защиты от него. И никто из них, скованных клятвой, не заступит ему дороги, если Грис еще разок вернется сюда. За золотом лесного короля... или за головой его сына...
Что-то прошуршало в кустах. Охотник привстал, прищурился, тщетно вглядываясь в непроницаемую тьму. Луна закатилась, до зари было далеко, и сквозь низкий полог еловых ветвей не проникало ни лучика света. Грис потянулся к поясу за огнивом, и тут под деревьями, низко над землей, зажегся тусклый красноватый огонек.
Нет. Два огонька. Как два близко посаженных глаза.
- Скр-р-р... - раздалось из кустов. - Скр-р-р-р-р...
Звук был негромкий, но у Гриса отчего-то волосы встали дыбом. Забыв про огниво, он вскочил на ноги и выхватил кинжал. Темень, проклятая темень! Ничего не разглядеть...
- Скр-р-р... Фс-с-с-с...
Шорох и поскрипывание приближались. Глаза тлели во мраке, как угольки в погасшем очаге, - они надвигались с той стороны, откуда прибежал охотник. Неведомое чудище не торопилось, будто обдумывало следующий шаг.
Кровь, с содроганием понял Грис, отчаянно зажимая ладонью длинный порез на ребрах. Оно идет по запаху, по кровавому следу. Сколько капель он оставил на хвойном ковре, пока мчался сюда?
- Скр-р-р...
А шнурок-то? Шнурочек волосяной, заговоренный, оберег от чужих глаз... Дрожащей рукой Грис распустил узел на поясе, махнул чародейным вервием в сторону подползающей напасти - вдруг поможет? Но, видно, права была мамаша Клест - выдохлись ее немудрящие чары подле древнего эльфьего колдовства. А может, этой твари глаза и вовсе не требовались?
- Фс-с-с-с...
Теперь оно находилось прямо перед ним, в нескольких шагах. Красные глазищи не моргали - светились ровно и неярко, будто гнилушки в темном погребе. Грис бросил бесполезный шнурок и выставил кинжал перед собой. Ну, иди сюда, гадина. Иди...
- Скр-р-р... - прозвучало совсем рядом.
- Скр-р-р-х-х... - откликнулось за спиной.
Грис подскочил на месте, крутанулся. Позади маячила вторая пара глаз. А левее и выше - третья. А правее, у самой земли - четвертая.
И все приближались к нему.
В отчаянии Грис прижался спиной к древесному стволу - и, взглянув наверх, увидел пятую пару глаз над своей головой, в ветвях.
Отпрянув от предательского дерева, он выбежал на открытое место. И красные огоньки сомкнули кольцо.
Он прыгал, вертелся, вслепую рубил кинжалом направо и налево. Дважды клинок угодил во что-то жесткое и мохнатое, дважды на руку плеснуло мокрым, но не горячей звериной кровью, а мерзкой слизью вроде рыбьего клея. А на третий раз удар пришелся в куст, и гибкая ветка, распрямившись, так хлестнула Гриса по руке, что кинжал отлетел в сторону и даже не звякнул, упав на мягкую хвою.
И тут же невидимая тяжесть обрушилась на спину, и в шею вонзилась ледяная игла. Он вскрикнул - и свалился замертво.
...Его куда-то волокли. Царапали, тыкали странно твердыми пальцами, переворачивали с боку на бок. Он пытался вырваться, но не чувствовал ни рук, ни ног. Темнота сменилась серым маревом забытья, а потом снова забрезжил свет - тускло-красный свет солнца, бьющего в закрытые глаза.
Он медленно приходил в себя. Что-то стягивало грудь, мешая вздохнуть как следует, и руки по-прежнему отказывались повиноваться. Его мутило, но тошнота перемежалась приступами странной легкости в голове и по всем теле. Удары сердца отдавались густым звоном в ушах, лицо кололо, словно иголками, и губы, казалось, вот-вот лопнут от прилива крови. Сквозь застилающую мысли пелену проступила догадка: он висит... вниз головой?
Он с трудом разлепил набрякшие веки. В серо-красном тумане плыли, медленно вращаясь, опрокинутые верхушки елей - тонкие черные копья, вонзенные в блеклое утреннее небо. И вместе с ними вытянулись ввысь его собственные ноги, сверху донизу опутанные толстой черной нитью. Еще один пучок нитей, особенно толстых и крученых, уходил наверх, оплетая еловый сук, достаточно крепкий, чтобы выдержать вес человека. Он скосил глаза на грудь - и увидел такую же нить. Он был связан ею по рукам и ногам, обмотан во много слоев, как веретено с готовой пряжей.
Паутина. Это же паутина, дракон ее сожри. И он висит на ней, как пойманная муха, в коконе из липкой ловчей сетки... в ожидании спешащего на обед паука...
Грис стиснул зубы и рванулся из всех сил, но едва качнул нити. Сук протяжно заскрипел, и он облился холодным потом - померещилось, что ночная гадина вернулась. Но еловые кроны были пусты, и среди них ничего не шевелилось. Осмелев, охотник перегнулся в поясе, подтягивая плечи к ногам, и резко выпрямился. Его качнуло, нити затрещали, но выдержали. Грис опять согнулся, как червячок-землемер, и бросил тело вниз. И снова. И снова... Только бы сорваться с привязи да очутиться на твердой земле... Не так уж высоко он висит, авось не расшибется.
Ему показалось, что путы слабеют, и он задергался с удвоенным усердием. Где-то между двумя рывками он почувствовал, как нечто твердое и тяжелое ползет вниз по груди, касается заросшего подбородка... Грис завертел головой - и перед его налитыми кровью глазами блеснули змеиные извивы драгоценной цепи, что понемногу вываливалась у него из-за пазухи.
Лесной король, будь он проклят со всем своим золотом на этом свете и на том... Он обещал Грису жизнь, свободу и богатство - и где он теперь? Не стоит ли за тем деревом, наблюдая за попавшим в беду человеком? Не смеется ли, потешаясь над его беспомощной возней?
- Тварь! - вопил охотник, бешено раскачиваясь на поганых веревках. - Трус! Лживое отродье! Я до тебя доберусь! Я твой лес... на корню сожгу! И пащенка твоего... живьем!...
- Скр-р-р, - поскрипывал в ответ сук, чуть пружиня под его весом. - Скр-р-р-р... Фс-с-с-с...
Грис глянул вверх - и захлебнулся на вдохе.
Оно было здесь.
Оно спускалось по широким ступеням еловых лап. Шествовало неторопливо, словно приглашая хорошенько разглядеть себя при свете дня. Безобразно раздутое брюхо, черное и глянцевое, словно облитое дегтем. Длинные суставчатые лапы, покрытые щетками жестких волос и оснащенные на концах серповидными когтями. Плоская бронированная голова, глубоко посаженные рубиновые глазки и нетерпеливо растопыренные жвала - как зазубренные костяные крючки...
...Он ставил капканы - и приходил за пойманными зверями. Он попал в капкан - и зверь пришел за ним...
Грис завыл. Забился в паутинной ловушке, как висельник в петле, надсаживая горло пронзительным воплем без слов и смысла. И кричал, не умолкая, пока воздух не иссяк в груди.
Паук неторопливо перебирался с ветки на ветку. Это был старый, опытный унгол. Его не пугали крики и метания жертвы. Даже наоборот - живая еда нравилась ему больше, чем дохлятина.
Четырьмя задними лапами он крепко зацепился за сук, повиснув кверху брюхом, а четырьмя передними ухватил и подтянул к себе орущий, извивающийся кокон.
- Где вы его нашли?
- Близ Черного ельника, мой государь. В паучьих тенетах.
- Лес милостив, - медленно проговорил Трандуил, владыка северного Лихолесья.
Начальник лесной стражи, принесший весть, ничего не ответил. Промолчал и принц - только потрогал засохшую царапину на шее.
- Но озерный народ пожалеет о том, что предал наше доверие, - продолжал король. Его рука, лежавшая на плече сына, чуть заметно сжалась. - А стражники, что пропустили злодея, отныне будут сторожить оленьи стойла.
- Они не виноваты, государь, - Перехватив яростный взгляд короля, начальник стражи склонил голову, но продолжал негромко и упрямо: - Человек прибегнул к чарам - такого никто не мог ожидать...
- И он уже получил свое, - добавил принц, и при звуке его голоса лицо Трандуила смягчилось, как по волшебству. - Незачем из-за него ссориться со всем Эсгаротом.
И, пожав плечами, произнес единственные слова, что могли остудить гнев отца:
- Он того не стоит.
Король подавил тяжелый вздох и нехотя кивнул.
- Пусть так... но горожанам надо преподать урок. Такой, чтобы надолго отбить у них охоту привечать темных колдунов и убийц. Такой, чтобы даже люди, с их короткой памятью, запомнили его на всю жизнь и передали детям.
- Запомнят, - начальник стражи улыбнулся самым уголком рта. - Кто там пойдет на Аэланн с новым грузом бочек?
Эльфы пришли точно в срок - через неделю после верхушки лета. Сегодня встречать гостей выпало десятке Форласа. Солнце уже зарумянилось к вечеру и висело низко над лесом, когда в устье реки показался длинный плот из множества связанных бочек, а на нем - четыре высокие фигуры в серых плащах. Все как обычно.
Не больше двух полетов стрелы оставалось им до причала, когда Форлас разглядел, что на плоту, кроме небольших тюков с пожитками плотогонов, лежит что-то лишнее. Продолговатый сверток мешковины размером... ну да, как раз с человека.
У десятника захолодело под ложечкой. Неужто кто-то из эльфов помер в дороге? Да с чего бы? Кто в здешних краях мог поднять руку на подданных лесного короля? Может, орки с севера нагрянули или варжья стая приблудилась? Тогда надо трубить в трубы и скликать парней к оружию, а не торчать у воды, теряя драгоценное время.
Но лица эльфов были совершенно спокойны, и плот они вели без спешки, легко и точно взмахивая длинными шестами. У самого причала они разом налегли на шесты, вся связка бочек чуть развернулась, и тот конец, где лежал загадочный сверток, плавно подошел к мосткам. Дерево гулко стукнуло в дерево, шесть рук подхватили и натянули брошенные с плота веревки.
- Поздорову вам, Добрый Народ! - с натужным весельем крикнул Форлас, пытаясь отогнать сосущую тревогу. - Хорошо ли пировалось в зеленом лесу? Понравилось ли королю наше вино?
- Вино было отменное, - отозвался предводитель плотогонов, старательно и певуче выговаривая людские слова. - Мы взяли то, что нам причиталось, и возвращаем Эсгароту остальное.
И десятник как-то сразу сообразил, что речь идет не о пустых бочках из-под выпитого вина и съеденных яблок.
Плот чуть покачивался на мелкой озерной волне. Эльфы безмолвно смотрели на людей, словно ждали чего-то. Под их упорными взглядами Форлас наклонился с мостков и негнущимися руками отдернул край мешковины.
И потерял дар речи.
Это и впрямь было тело, обмотанное какими-то черными тряпками прямо поверх одежды. Странные волокнистые лохмотья покрывали его до середины груди, оставляя на виду только плечи и голову. Но все равно - хватило.
Грис по прозвищу Шкуродер и при жизни-то не был красавцем. После встречи с медведем его левая щека превратилась в сплошное месиво шрамов, так что даже знакомые при встречах, случалось, отводили глаза. Теперь же только по шрамам и можно было догадаться, кто это, потому что лицо охотника изменилось жутко и неузнаваемо. Щеки провалились, глазницы походили на ямы, нос заострился и торчал, словно голая кость, и вся голова, туго обтянутая сухой бескровной кожей, напоминала череп, много лет пролежавший в земле.
И еще почему-то на ум приходил выпитый трупик мухи, застрявший в паутине...
Форлас хотел отвернуться, но не мог пошевелиться. Не мог даже зажмуриться, чтобы не видеть белые, вышедшие из орбит глаза, распяленный в беззвучном крике рот с черным ссохшимся языком... горло, покрытое рваными ранами и темными пятнами синяков, словно изжеванное тупыми, но старательными зубами...
А на груди мертвеца, в три ряда обвивая растерзанную шею, блистало сказочно прекрасное изумрудное ожерелье.
2.
Название: Удильщик
Размер: 273
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Трандуил, прелесссссть, много прелессстей
...Всякому колдуну известно, чары - что узор. Хочешь, чтоб истлели к весне - наложи на веточку древа да гнить оставь. Хочешь, чтоб держались веками - наложи на ковкий металл или хладный камень. Чем чище, тем лучше, тем долговечней будут чары...
Всем в Эсгароте известны байки про проклятые побрякушки, что можно найти в Лихолесье. Точнее, что тебя сами находят. Шёл по грибы али по мясо, а вернулся - с золотым кольцом на пальце, с адамантовой серьгой в ухе, с опаловым ожерельем вокруг шеи.
Кто поглупее, счастью радуется да продать берётся по-быстрому. Продаёт. А потом находят мёртвым продавца, всегда не своей смертью умершего - задушенного, обгорелого, раздутого от воды. И покупателя таким же находят. А кто сокровище с тела мёртвого возьмёт, сам проклятием заражается, аж пока дураки не кончаются да умного не находится.
Кто поумней, покупает у гномов на все сбережения драгоценность какую да идёт в лес, эльфов искать. Говорят, несчастливца завидев, любой лесной стражник сочувственно вздохнёт, глаза завяжет да проведёт тайными тропами во дворец. Всем известно, зачем нужны драгоценности - заклятье свести можно только на что-то равное али дороже. Рассказывают, что сам король подносит несчастливцу кубок с ключевой водой, а затем тот только и может, что сидеть-смотреть, как король над златом колдует.
Издавна заведено - вещь, на которую проклятие перешло, прячет король от глаз чужих, чтобы больше никто на ту удочку не попался. А вещь, с которой проклятие ушло, в плату себе берёт, в пополнение сокровищницы.
Спрашивали послы у короля не раз: знает ли он, откуда берутся проклятые драгоценности. Всякий раз кивал Король Леса на юг, на чёрные башни и чёрный лес.
Да только поговаривают, что сокровища из года в год знакомые попадаются.
1.Название: Охотник за золотом
Размер: 4 470
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: R
Персонажи/Пейринги: Трандуил, Леголас, НМП, НЖП
Примечание: Аэланн - то же, что Долгое Озеро.
Вот почему мир так неправильно устроен? Другим жизнь под ноги шелковой лентой стелется, деньги сами в руки текут - а ты мыкайся себе, прозябай в бедноте да безвестности.
Грис вырос в семье охотника и к охотничьему же делу с малолетства был приставлен. Другого ремесла в жизни не знал. Двадцать лет по чащобе мотался, зверя промышлял, сам чуть шерстью не оброс. А заработал долгими трудами только малый сундучок серебра да страховидный шрам в пол-лица - с косолапым неудачно поздоровался. "И поделом тебе, - бормотала лекарка, кривоносая мамаша Клест, зашивая ему распоротую в лоскуты щеку. - Это ж надо додуматься - в Беорнову вотчину за шкурами ходить. Скажи спасибо, что жив остался!"
Жив-то остался, но удачи с тех пор как не бывало. То силки порвутся, то собаки захворают, то варг бродячий капканы ограбит и всю дичь в округе распугает. Как ни бился Грис, а достатка не нажил. О женитьбе и речи не шло: за безденежного с такой-то рожей ни одна дура не пойдет. Так и жил бирюком, то в Озерном городе, то в охотничьей избушке на отшибе.
И как тут не озлиться, если перед глазами, что ни день, - бургомистр, да его сынок малахольный, да зажиточные горожане. Ни силой, ни смекалкой Грису в подметки не годятся, зато сладко едят, мягко спят и горя не знают. Дома, что хомячьи норы, добром набиты, невесты во дворе в очередь выстраиваются...
И как тут не призадуматься, если в лесу, по соседству с вольными охотничьими угодьями, раскинулось всамделишное эльфье королевство. А у тех эльфов, говорят, золота столько, что зарытый в Горе клад по сравнению с ним - кучка грошей.
Вот один знающий человек рассказывал, как в незапамятные времена гномы собрали могучее войско, вломились в эльфий город и вынесли оттуда пропасть всяких драгоценностей. Остроухие, понятно, не стерпели такой наглости, догнали гномов у какого-то брода и там на переправе всех порубили. А богатство краденое назад не потащили, нет. Погнушались, вишь ты, после гномьих рук свои сокровища трогать. Забрали одну только королевскую цацку с огроменным алмазом, а остальное прямо с возов побросали в воду - целую реку золотом запрудили.
Грис долго выпытывал у рассказчика, где находится то заветное место. Узнав, что золотоносная река текла в дальних западных землях, которые тыщу лет назад ушли на дно морское, он с досады поколотил болтуна. Не сильно, а так, чтобы впредь неповадно было дразнить честных людей. Но кое-какие дельные мысли из той байки он все же вынес. Первое: у эльфов золота хоть лопатой греби. И второе: коли хочешь и золота добыть, и голову на плечах сберечь, то греби не как те гномы, а с умом.
А третье Грис и так знал: прежде чем разбогатеть, сперва придется потратиться. И в начале лета отнес все накопленное серебро в домик старой лекарки, где не бывал с того дня, как мамаша Клест ему последние нитки из щеки повытаскивала.
Мудра была старуха и знала толк не только в целебных мазях и настойках. Умела и на камешках погадать, и правильные руны вырезать - на дверной притолоке для семейного достатка, на рукояти ножа для верного удара, на руле лодки для счастливого пути... А еще могла отвести глаза, чтобы люди шли мимо нее, не замечая. Или сотворить такие чары для другого человека.
Мамаша Клест так и ахнула, когда узнала, для чего Грису понадобился чародейный амулет:
- Пьян ты, охотник, или ума лишился? Эльфов обокрасть вздумал? Да ты к их сокровищницам близко не подойдешь - утыкают стрелами, как ежика. А если даже унесешь ноги живым и с добычей, то горожане тебя сами скрутят и обратно в лес отведут. Им дружба с лесным государем дороже твоей головы. Да и мою волшбу эльфы вмиг раскроют, не с первого взгляда, так со второго. А бургомистр меня живо из города вышвырнет, чтобы с Добрым Народом не ссориться. Нет-нет, и думать не хочу...
- А ты все же подумай, - засмеялся в ответ Грис. - Эльфы в лесу сидят, а я тут, рядом. Со мной-то ссориться накладнее выйдет. Откажешь мне, так бургомистр назавтра узнает, кто у тебя в прошлый раз такой амулет купил и в чей дом потом забрался. Вот тогда уж точно птичкой из города полетишь - чирикнуть не успеешь.
- А, пропади ты пропадом! - плюнула лекарка с досады.
Забрала серебро, заперлась в доме и через девять дней отдала Грису свитый из волос шнурок. Наказала подпоясаться им поверх одежды и строго предупредила: эльфы глазастые, их дважды не обманешь. Только в одну сторону мимо лесной стражи сможешь пройти, а дальше чарам конец, выкручивайся сам, как знаешь. А лучше всего - брось эту дурную затею, покуда цел.
Но теперь Гриса и родная мать не отговорила бы пытать счастья. До ухода он успел потолковать с еще одним нужным человеком. Живший по соседству старый рыбак помнил год, когда Озерный город заключил с эльфами торговый ряд на поставку всяческой снеди. По такому случаю людей в первый и последний раз пустили в сердце эльфьего королевства. И цепкая память тогда еще молодого парня, правившего одной из лодок, удержала приметы их тайного пути: как они поднялись вверх по течению Лесной реки, проплыли под огромным каменным мостом и пристали к левому берегу возле раздвоенной ели, как шли потом от берега в лес - все время прямо, пока не вышли на широкую, как городская площадь, поляну... Грис слушал и мотал на ус.
А в канун верхушки лета, когда город украсился флагами и на ратуше зажглись цветные фонари, охотник спустил на воду снаряженную лодку, оттолкнулся от пристани веслом и без гроша в кармане покинул веселый Эсгарот, чтобы вернуться сюда богачом на зависть бургомистру и всем городским толстосумам.
Старуха Клест свое дело знала крепко. Никого не встретил Грис по пути от раздвоенной ели, где он схоронил лодку. Была ли там стража, нет ли - осталось лишь гадать. Схоронившегося эльфа в лесу не увидеть, не выследить. Зато и они, если стерегли тропу, человека в зачарованной опояске не разглядели - а ему лишь того и было надобно.
Вот так, без препон, вышел охотник к большой поляне. К тому времени солнце уже давно село, зато луна выкатилась - полная да ясная, хоть верши плети. А уж на поляне и вовсе светло, как днем. Костер до небес пылает, искры столбом летят, и эльфы - тут как тут. Празднуют, значит. Расселись вокруг огня, на арфах бренчат и песни орут, точно глухари на токовище. Хоть ватага пьяных гномов по лесу ломись - не заметят.
А Грис, не будь дурак, тишком да ползком - вокруг поляны. Лесного-то короля он сразу высмотрел: высокий, с лица важный, волосья бело-золотые ниже плеч, на башке - листвяной венок, на груди - золотая цепка невиданной красоты, изумрудами в три ряда блестит-сверкает. К нему и подкрался добытчик по кустам, хоронясь от ярких огней.
Едва одна песня отзвучала, арфисты опять по струнам ударили и новую завели - на много голосов, с такими кружевами да переливами, что поневоле заслушаешься. Вот король и заслушался, аж глаза смежил мечтательно. А Грис лишь того и ждал. Тихо потянул из-за пояса верный кинжал - а на левую руку он еще загодя надел тяжелую, обшитую кольчужной сеткой рукавицу. И отделяла его от добычи всего-то дюжина шагов.
Хоть и быстры эльфы, хоть и проворны в бою, а и на них бывает проруха. Не ждали они опасности среди праздничного пира, потому и не взяли с собой ни тисовых луков, ни острых желтоперых стрел. А те, которые были при ножах, никак не успели бы оборонить короля, когда Грис прыгнул на него из кустов, как рысь на беспечную косулю.
Не могли успеть, и все же...
- Adar!
Где он до того сидел, Грис так и не понял. Словно бы из пустоты взметнулась на пути серая тень, и сверкнул ледяным опасным блеском недлинный клинок - но поздно, слишком поздно. У эльфа не осталось времени замахнуться толком: загородив короля, он сам выскочил ровно под удар. И охотник не поскупился, от души приложил не в меру шустрого ушастика окольчуженным кулаком чуть повыше виска. Сам скрипнул зубами - слева по ребрам точно огнем опалило; но и эльф пошатнулся и выронил нож, мешком оседая на траву. Только Грис не дал ему упасть - схватил за косы, голову назад отогнул и кинжалом под челюсть подпер.
Поляна точно вымерла - такая тишина стала кругом. Лишь костер потрескивал углями, и дрожали, затихая, струны упавшей наземь арфы. Эльфы замерли, кто где вскочил с места. Тот, кого сцапал Грис, тоже не шевелился, чуя холодное острие у самого горла. Знал: одно неосторожное движение - и кинжал рассечет ему шейную жилу, ту самую, где жизнь играет.
Грис держал его крепко, и рука охотника не дрожала, хотя бок немилосердно жгло и под курткой текло горячим. Как только ухитрился полоснуть, стервец? И откуда он вообще выскочил, дракон его загрызи? Из-за него весь чудесный замысел пошел наперекосяк. За короля эльфы отвалили бы ему золотые горы, а теперь... да много ли стоит жизнь этого попрыгунчика?
Вот только лицо короля отчего-то побелело, будто снятое молоко. И выражение сделалось, как у псицы, когда щенков отнимают и в мешок кладут, чтоб утопить. Тут-то Грис и разглядел, что волосы, которые он намотал на кулак, цветом точь-в-точь как у лесного повелителя. Тут-то и смекнул, что не промашка у него вышла, а самое сказочное везенье.
- Хороший у тебя парень, - небрежно сказал он. - Отца собой заслонил, не побоялся... Ты ведь отец ему, нет?
- Если тронешь его, смертный, - ответил король на языке людей, и голос его прозвенел, как сталь, посреди могильного молчания, - то будешь умирать долго. Очень долго.
- Да ну? - притворно удивился Грис. И пощекотал отточенным лезвием шею заложника. Ненароком зацепил кожу, выпустив несколько капель крови, но так даже лучше получилось. Светловолосый не пикнул, зато по поляне прошел стон - так деревья стонут в бурю. А король дернулся всем телом, будто ему горящий уголь за шиворот сунули.
Ох, гордый король эльфов, повелитель Лихолесья... Он мог сколько угодно метать грозные взгляды, но Грис видел, что он боится. Не тем пьянящим легким страхом, от которого сладко екает сердце и кровь быстрее бежит по жилкам, а настоящим, нутряным, липким до одури ужасом, от которого седеют в одночасье. Лесной владыка смотрел так, словно у него на глазах воплощался в явь самый жуткий кошмар. Так, словно кинжал охотника уже вошел ему под ребра и острием коснулся сердца.
- Хочешь его спасти? - спросил Грис, без трепета глядя в помертвевшее лицо короля. - Тогда дай мне клятву, что ни ты, ни твои подданные не причините мне никакого вреда, не посягнете на мое имущество и свободу и не станете преследовать ни меня, ни моих потомков. Я знаю, твое слово нерушимо.
По поляне зашелестели гневные шепотки, глаза эльфов яростно засверкали, кулаки сжались. Но Грис смотрел на короля, а король - на кинжал, приставленный к горлу сына.
- Клянусь милостью Леса, - хрипло выговорил отец. - Никто из моего народа не причинит тебе вреда. Никто не посягнет на твое имущество и свободу, и наша месть не коснется ни тебя, ни твоих потомков. Я сказал.
Его сын что-то прошипел на родном языке, но Грис только усмехнулся. Король повязал клятвой всех своих подданных - значит, и этому остается только шипеть. Пусть хоть лопнет от злости, а ничего он человеку не сделает. Не посмеет супротив королевского слова.
Уже не опасаясь удара головой в лицо или локтем под дых, Грис выпустил растрепанные волосы эльфа. Но кинжал продолжал держать у его шеи, чтобы не вырывался и не забывал, кто здесь хозяин. Правду сказать, заложник вряд ли собирался удирать: он вообще едва стоял на ногах. Грис даже похвалил себя за чистую работу. Вот как надо уметь - чтоб и дух не вышибить, и прыти поубавить.
- Теперь поговорим о выкупе, - повел он дальше гладкую, давно заготовленную речь. - Вот моя цена: столько золота и драгоценных камней, чтобы наполнить мою лодку доверху. Золото червонное, а камушков не меньше трети, и только чистой воды - бросовых не возьму. Как, не дорого тебе будет, за родную-то кровь?
Среди эльфов снова поднялся глухой ропот, но их повелитель вскинул ладонь - и все стихло.
- Я заплачу, - мертвым голосом сказал король. - Вот тебе задаток.
Не трудясь расстегнуть замок, он сдернул через голову изумрудную цепь и швырнул человеку. Грис поймал украшение на лету, и цепь, размотавшись, сверкающей змейкой обвилась вокруг его запястья. Охотник тут же сунул ее за пазуху, чтобы руки не занимала.
- Теперь отпусти его, - потребовал лесной владыка. Снимая цепь, он обронил с головы и венок и теперь, без королевского убранства, вовсе не выглядел таким важным, как во время пира.
- Не все сразу, - усмехнулся Грис. - Сейчас мы пойдем не спеша к бережку, где у меня лодка припрятана, и на той лодке спустимся к затону, где стоит моя избушка. Там твой сын погостит, пока вы мне выкуп соберете и доставите. А уж я свою долю сам отмерю, да еще погляжу, не обернутся ли ваши сокровища сухими листьями и желудями.
- Отпусти его, - повторил король, - и возьми меня взамен. Я пойду с тобой добровольно.
- Adar! - вскинулся светловолосый, но Грис выкрутил ему руку за спину, принуждая умолкнуть.
- Есть у нас такая поговорка, - сказал он королю, потихоньку отступая задом с поляны и таща эльфа за собой. - "За одного битого двух небитых дают". А этого я и на троих не променяю. Лучше готовь золотишко, пока я не поднял цену.
И повел спотыкающегося пленника в лес, подталкивая кинжалом в поясницу.
Пройдя несколько десятков шагов, он оглянулся: эльфы шли за ними. Держались поодаль, но не отставали, и вроде их стало больше, чем на поляне. Грис хотел было шугануть их, да передумал. Пусть глазеют со стороны, вреда от них уже не будет. Наоборот, защитят, если по пути к реке попадется навстречу какой-нибудь несведущий стражник. У здешних дозорных разговор короткий: сперва стрелу влепят между глаз, а потом начнут разбираться, что за падаль тут валяется. Ну, ничего, теперь-то их предупредят, не дадут Гриса и пальцем тронуть. Эльфы с клятвами не шутят.
А все ж таки не по себе становилось. Шутка ли - столько глаз в затылок уставилось, столько ненавидящих взглядов спину прожигают. Только теперь понял Грис, как умаялся за эту ночь. И бок пораненный разболелся - просто мочи нет. И в горле пересохло. И тени эти движутся, кружат между стволов, как ночные совы - тихо-тихо, только зрачки в темноте болотными огоньками поблескивают...
Светловолосый опять запнулся и чуть не упал. Должно быть, тяжеленько ему по башке досталось - остальные-то как по воздуху скользили, без единого шороха. Грис чуток отпустил ему заломленную руку, но эльф плелся все медленнее, а потом и вовсе встал и голову набок свесил - то ли прислушивался, то ли вовсе сомлеть собрался.
- Топай, топай, - прикрикнул охотник и несильно кольнул его в спину кинжалом.
А эльф вдруг выпрямился да как свистнет! Пронзительно-звонко, с раскатистой трелью - аж в ушах засвербело, в зубах отозвалось.
И дрогнула земля от удара копыт!
Летящим прыжком, не задев верхушек кустов, из подлеска вымахнул олень. Матерый тяжелорогий зверь с невиданной серебристо-белой шкурой. Живой, разъяренный таран, увенчанный короной острейших копий.
И сжалось сердце у бывалого охотника: сама смерть заглянула в глаза. После кабаньих клыков, бывало, выживали. После оленьих рогов и копыт ложились в могилу.
Забыв обо всем, кроме несущейся навстречу погибели, Грис перестал стискивать локоть заложника. И эльф тотчас рванулся, отпрыгнул в сторону и упал, а человек, потеряв равновесие, покатился прямо под ноги оленю. Услышал короткий окрик - два незнакомых слова - и сжался, прикрывая руками голову и готовясь к худшему.
Но удара все не было. Озадаченный, он привстал на четвереньки, дико озираясь.
Олень не собирался топтать его. Гордо вскинув рога, он процокал мимо, не задев человека даже кончиком копыта. Поравнявшись со светловолосым, он склонил венценосную голову, и спустя мгновение тот уже стоял на ногах, опираясь ладонью на загривок белого страшилища. И несколько эльфов мигом очутились перед ними, живой цепью заслонили сына короля.
Грис выплюнул сухой лист и поднялся, судорожно цепляясь за рукоять кинжала. В мыслях было одно: не могут они его убить, не могут против клятвы...
А эльфы стояли. Не обнажали оружия, не выкрикивали проклятий и поношений. Просто стояли и смотрели на него. Молча.
Грис попятился.
На шаг. Еще на шаг. Еще...
И побежал.
Долго ли он бежал, коротко ли - не запомнил. В себя пришел, когда запнулся о корень и бухнулся на землю, на упругий сырой ковер из слежавшихся за много лет еловых игл. Бухнулся и чуть не взвыл - так рвануло болью левый бок. Вот ведь нелюдь остроухая, кусачая! Своими руками удавил бы змееныша - да поздно...
Ладно, не все еще потеряно. До утра можно спокойно отдохнуть, а с рассветом податься к речке. Слово королевское по-прежнему в силе, а значит, эльфы ему не страшны. Ловко он это придумал - повязать их словом, прежде чем торговаться... И цепка изумрудная за пазухой - тоже богатая добыча, сразу и не сообразишь, сколько за нее отвалят в городе.
Нет, не с пустыми руками он уходит из Леса... и обратно ему путь не заказан. От этой мысли охотник разом прибодрился. А ведь правда, нет больше у эльфов защиты от него. И никто из них, скованных клятвой, не заступит ему дороги, если Грис еще разок вернется сюда. За золотом лесного короля... или за головой его сына...
Что-то прошуршало в кустах. Охотник привстал, прищурился, тщетно вглядываясь в непроницаемую тьму. Луна закатилась, до зари было далеко, и сквозь низкий полог еловых ветвей не проникало ни лучика света. Грис потянулся к поясу за огнивом, и тут под деревьями, низко над землей, зажегся тусклый красноватый огонек.
Нет. Два огонька. Как два близко посаженных глаза.
- Скр-р-р... - раздалось из кустов. - Скр-р-р-р-р...
Звук был негромкий, но у Гриса отчего-то волосы встали дыбом. Забыв про огниво, он вскочил на ноги и выхватил кинжал. Темень, проклятая темень! Ничего не разглядеть...
- Скр-р-р... Фс-с-с-с...
Шорох и поскрипывание приближались. Глаза тлели во мраке, как угольки в погасшем очаге, - они надвигались с той стороны, откуда прибежал охотник. Неведомое чудище не торопилось, будто обдумывало следующий шаг.
Кровь, с содроганием понял Грис, отчаянно зажимая ладонью длинный порез на ребрах. Оно идет по запаху, по кровавому следу. Сколько капель он оставил на хвойном ковре, пока мчался сюда?
- Скр-р-р...
А шнурок-то? Шнурочек волосяной, заговоренный, оберег от чужих глаз... Дрожащей рукой Грис распустил узел на поясе, махнул чародейным вервием в сторону подползающей напасти - вдруг поможет? Но, видно, права была мамаша Клест - выдохлись ее немудрящие чары подле древнего эльфьего колдовства. А может, этой твари глаза и вовсе не требовались?
- Фс-с-с-с...
Теперь оно находилось прямо перед ним, в нескольких шагах. Красные глазищи не моргали - светились ровно и неярко, будто гнилушки в темном погребе. Грис бросил бесполезный шнурок и выставил кинжал перед собой. Ну, иди сюда, гадина. Иди...
- Скр-р-р... - прозвучало совсем рядом.
- Скр-р-р-х-х... - откликнулось за спиной.
Грис подскочил на месте, крутанулся. Позади маячила вторая пара глаз. А левее и выше - третья. А правее, у самой земли - четвертая.
И все приближались к нему.
В отчаянии Грис прижался спиной к древесному стволу - и, взглянув наверх, увидел пятую пару глаз над своей головой, в ветвях.
Отпрянув от предательского дерева, он выбежал на открытое место. И красные огоньки сомкнули кольцо.
Он прыгал, вертелся, вслепую рубил кинжалом направо и налево. Дважды клинок угодил во что-то жесткое и мохнатое, дважды на руку плеснуло мокрым, но не горячей звериной кровью, а мерзкой слизью вроде рыбьего клея. А на третий раз удар пришелся в куст, и гибкая ветка, распрямившись, так хлестнула Гриса по руке, что кинжал отлетел в сторону и даже не звякнул, упав на мягкую хвою.
И тут же невидимая тяжесть обрушилась на спину, и в шею вонзилась ледяная игла. Он вскрикнул - и свалился замертво.
...Его куда-то волокли. Царапали, тыкали странно твердыми пальцами, переворачивали с боку на бок. Он пытался вырваться, но не чувствовал ни рук, ни ног. Темнота сменилась серым маревом забытья, а потом снова забрезжил свет - тускло-красный свет солнца, бьющего в закрытые глаза.
Он медленно приходил в себя. Что-то стягивало грудь, мешая вздохнуть как следует, и руки по-прежнему отказывались повиноваться. Его мутило, но тошнота перемежалась приступами странной легкости в голове и по всем теле. Удары сердца отдавались густым звоном в ушах, лицо кололо, словно иголками, и губы, казалось, вот-вот лопнут от прилива крови. Сквозь застилающую мысли пелену проступила догадка: он висит... вниз головой?
Он с трудом разлепил набрякшие веки. В серо-красном тумане плыли, медленно вращаясь, опрокинутые верхушки елей - тонкие черные копья, вонзенные в блеклое утреннее небо. И вместе с ними вытянулись ввысь его собственные ноги, сверху донизу опутанные толстой черной нитью. Еще один пучок нитей, особенно толстых и крученых, уходил наверх, оплетая еловый сук, достаточно крепкий, чтобы выдержать вес человека. Он скосил глаза на грудь - и увидел такую же нить. Он был связан ею по рукам и ногам, обмотан во много слоев, как веретено с готовой пряжей.
Паутина. Это же паутина, дракон ее сожри. И он висит на ней, как пойманная муха, в коконе из липкой ловчей сетки... в ожидании спешащего на обед паука...
Грис стиснул зубы и рванулся из всех сил, но едва качнул нити. Сук протяжно заскрипел, и он облился холодным потом - померещилось, что ночная гадина вернулась. Но еловые кроны были пусты, и среди них ничего не шевелилось. Осмелев, охотник перегнулся в поясе, подтягивая плечи к ногам, и резко выпрямился. Его качнуло, нити затрещали, но выдержали. Грис опять согнулся, как червячок-землемер, и бросил тело вниз. И снова. И снова... Только бы сорваться с привязи да очутиться на твердой земле... Не так уж высоко он висит, авось не расшибется.
Ему показалось, что путы слабеют, и он задергался с удвоенным усердием. Где-то между двумя рывками он почувствовал, как нечто твердое и тяжелое ползет вниз по груди, касается заросшего подбородка... Грис завертел головой - и перед его налитыми кровью глазами блеснули змеиные извивы драгоценной цепи, что понемногу вываливалась у него из-за пазухи.
Лесной король, будь он проклят со всем своим золотом на этом свете и на том... Он обещал Грису жизнь, свободу и богатство - и где он теперь? Не стоит ли за тем деревом, наблюдая за попавшим в беду человеком? Не смеется ли, потешаясь над его беспомощной возней?
- Тварь! - вопил охотник, бешено раскачиваясь на поганых веревках. - Трус! Лживое отродье! Я до тебя доберусь! Я твой лес... на корню сожгу! И пащенка твоего... живьем!...
- Скр-р-р, - поскрипывал в ответ сук, чуть пружиня под его весом. - Скр-р-р-р... Фс-с-с-с...
Грис глянул вверх - и захлебнулся на вдохе.
Оно было здесь.
Оно спускалось по широким ступеням еловых лап. Шествовало неторопливо, словно приглашая хорошенько разглядеть себя при свете дня. Безобразно раздутое брюхо, черное и глянцевое, словно облитое дегтем. Длинные суставчатые лапы, покрытые щетками жестких волос и оснащенные на концах серповидными когтями. Плоская бронированная голова, глубоко посаженные рубиновые глазки и нетерпеливо растопыренные жвала - как зазубренные костяные крючки...
...Он ставил капканы - и приходил за пойманными зверями. Он попал в капкан - и зверь пришел за ним...
Грис завыл. Забился в паутинной ловушке, как висельник в петле, надсаживая горло пронзительным воплем без слов и смысла. И кричал, не умолкая, пока воздух не иссяк в груди.
Паук неторопливо перебирался с ветки на ветку. Это был старый, опытный унгол. Его не пугали крики и метания жертвы. Даже наоборот - живая еда нравилась ему больше, чем дохлятина.
Четырьмя задними лапами он крепко зацепился за сук, повиснув кверху брюхом, а четырьмя передними ухватил и подтянул к себе орущий, извивающийся кокон.
- Где вы его нашли?
- Близ Черного ельника, мой государь. В паучьих тенетах.
- Лес милостив, - медленно проговорил Трандуил, владыка северного Лихолесья.
Начальник лесной стражи, принесший весть, ничего не ответил. Промолчал и принц - только потрогал засохшую царапину на шее.
- Но озерный народ пожалеет о том, что предал наше доверие, - продолжал король. Его рука, лежавшая на плече сына, чуть заметно сжалась. - А стражники, что пропустили злодея, отныне будут сторожить оленьи стойла.
- Они не виноваты, государь, - Перехватив яростный взгляд короля, начальник стражи склонил голову, но продолжал негромко и упрямо: - Человек прибегнул к чарам - такого никто не мог ожидать...
- И он уже получил свое, - добавил принц, и при звуке его голоса лицо Трандуила смягчилось, как по волшебству. - Незачем из-за него ссориться со всем Эсгаротом.
И, пожав плечами, произнес единственные слова, что могли остудить гнев отца:
- Он того не стоит.
Король подавил тяжелый вздох и нехотя кивнул.
- Пусть так... но горожанам надо преподать урок. Такой, чтобы надолго отбить у них охоту привечать темных колдунов и убийц. Такой, чтобы даже люди, с их короткой памятью, запомнили его на всю жизнь и передали детям.
- Запомнят, - начальник стражи улыбнулся самым уголком рта. - Кто там пойдет на Аэланн с новым грузом бочек?
Эльфы пришли точно в срок - через неделю после верхушки лета. Сегодня встречать гостей выпало десятке Форласа. Солнце уже зарумянилось к вечеру и висело низко над лесом, когда в устье реки показался длинный плот из множества связанных бочек, а на нем - четыре высокие фигуры в серых плащах. Все как обычно.
Не больше двух полетов стрелы оставалось им до причала, когда Форлас разглядел, что на плоту, кроме небольших тюков с пожитками плотогонов, лежит что-то лишнее. Продолговатый сверток мешковины размером... ну да, как раз с человека.
У десятника захолодело под ложечкой. Неужто кто-то из эльфов помер в дороге? Да с чего бы? Кто в здешних краях мог поднять руку на подданных лесного короля? Может, орки с севера нагрянули или варжья стая приблудилась? Тогда надо трубить в трубы и скликать парней к оружию, а не торчать у воды, теряя драгоценное время.
Но лица эльфов были совершенно спокойны, и плот они вели без спешки, легко и точно взмахивая длинными шестами. У самого причала они разом налегли на шесты, вся связка бочек чуть развернулась, и тот конец, где лежал загадочный сверток, плавно подошел к мосткам. Дерево гулко стукнуло в дерево, шесть рук подхватили и натянули брошенные с плота веревки.
- Поздорову вам, Добрый Народ! - с натужным весельем крикнул Форлас, пытаясь отогнать сосущую тревогу. - Хорошо ли пировалось в зеленом лесу? Понравилось ли королю наше вино?
- Вино было отменное, - отозвался предводитель плотогонов, старательно и певуче выговаривая людские слова. - Мы взяли то, что нам причиталось, и возвращаем Эсгароту остальное.
И десятник как-то сразу сообразил, что речь идет не о пустых бочках из-под выпитого вина и съеденных яблок.
Плот чуть покачивался на мелкой озерной волне. Эльфы безмолвно смотрели на людей, словно ждали чего-то. Под их упорными взглядами Форлас наклонился с мостков и негнущимися руками отдернул край мешковины.
И потерял дар речи.
Это и впрямь было тело, обмотанное какими-то черными тряпками прямо поверх одежды. Странные волокнистые лохмотья покрывали его до середины груди, оставляя на виду только плечи и голову. Но все равно - хватило.
Грис по прозвищу Шкуродер и при жизни-то не был красавцем. После встречи с медведем его левая щека превратилась в сплошное месиво шрамов, так что даже знакомые при встречах, случалось, отводили глаза. Теперь же только по шрамам и можно было догадаться, кто это, потому что лицо охотника изменилось жутко и неузнаваемо. Щеки провалились, глазницы походили на ямы, нос заострился и торчал, словно голая кость, и вся голова, туго обтянутая сухой бескровной кожей, напоминала череп, много лет пролежавший в земле.
И еще почему-то на ум приходил выпитый трупик мухи, застрявший в паутине...
Форлас хотел отвернуться, но не мог пошевелиться. Не мог даже зажмуриться, чтобы не видеть белые, вышедшие из орбит глаза, распяленный в беззвучном крике рот с черным ссохшимся языком... горло, покрытое рваными ранами и темными пятнами синяков, словно изжеванное тупыми, но старательными зубами...
А на груди мертвеца, в три ряда обвивая растерзанную шею, блистало сказочно прекрасное изумрудное ожерелье.
2.
Название: Удильщик
Размер: 273
Жанры и категории: хоррор
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Трандуил, прелесссссть, много прелессстей
...Всякому колдуну известно, чары - что узор. Хочешь, чтоб истлели к весне - наложи на веточку древа да гнить оставь. Хочешь, чтоб держались веками - наложи на ковкий металл или хладный камень. Чем чище, тем лучше, тем долговечней будут чары...
Всем в Эсгароте известны байки про проклятые побрякушки, что можно найти в Лихолесье. Точнее, что тебя сами находят. Шёл по грибы али по мясо, а вернулся - с золотым кольцом на пальце, с адамантовой серьгой в ухе, с опаловым ожерельем вокруг шеи.
Кто поглупее, счастью радуется да продать берётся по-быстрому. Продаёт. А потом находят мёртвым продавца, всегда не своей смертью умершего - задушенного, обгорелого, раздутого от воды. И покупателя таким же находят. А кто сокровище с тела мёртвого возьмёт, сам проклятием заражается, аж пока дураки не кончаются да умного не находится.
Кто поумней, покупает у гномов на все сбережения драгоценность какую да идёт в лес, эльфов искать. Говорят, несчастливца завидев, любой лесной стражник сочувственно вздохнёт, глаза завяжет да проведёт тайными тропами во дворец. Всем известно, зачем нужны драгоценности - заклятье свести можно только на что-то равное али дороже. Рассказывают, что сам король подносит несчастливцу кубок с ключевой водой, а затем тот только и может, что сидеть-смотреть, как король над златом колдует.
Издавна заведено - вещь, на которую проклятие перешло, прячет король от глаз чужих, чтобы больше никто на ту удочку не попался. А вещь, с которой проклятие ушло, в плату себе берёт, в пополнение сокровищницы.
Спрашивали послы у короля не раз: знает ли он, откуда берутся проклятые драгоценности. Всякий раз кивал Король Леса на юг, на чёрные башни и чёрный лес.
Да только поговаривают, что сокровища из года в год знакомые попадаются.
@темы: Воинство Лихолесья, Этап: Хоррор, БПВ-1
-
-
18.02.2013 в 23:20"Охотник за золотом" безгранично порадовал, попав в мое понимание термина "хоррор". Спасибо автору.
-
-
18.02.2013 в 23:54-
-
19.02.2013 в 01:32Охотник захватывает. Интересный сюжет и очень хороший слог.)
-
-
19.02.2013 в 01:59-
-
19.02.2013 в 09:55-
-
19.02.2013 в 10:16-
-
19.02.2013 в 23:13-
-
19.02.2013 в 23:14-
-
19.02.2013 в 23:35у самой часто сил-времени нет.-
-
20.02.2013 в 01:55-
-
20.02.2013 в 12:37-
-
27.02.2013 в 13:26Удильщик - аналогично.
Но какое отношение эти тексты имеют к Толкину - ума не приложу
И еще: авторы, вы что, сговорились? В трех текстах из четырех - сюжет вертится вокруг "эльфийских сокровищ". Можно было бы как-то поразнообразнее, хоррор только "охотой за сокровищами" не исчерпывается.
-
-
27.02.2013 в 13:33И, нет, мы писали вне зависимости друг от друга. Сами изрядно посмеялись над совпадением тематики.
-
-
27.02.2013 в 21:13Какое отношение "Охотник" имеет к Толкиену? Достаточно прямое, как мне кажется