Naurtinniell - Гештальт-сеанс

[lonely-mountain]

Название: Путь из тьмы
Задание: свободная тема
Размер: 1500 слов
Жанр/категория: джен, драма, АУ
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: Феанор
Примечание: терапия так терапия...

Следовало ответить на Зов, но подчиниться Мандосу – подчиниться Валар! – было немыслимо, невозможно, неприемлемо. Феанаро не готов был добровольно отправиться в тюрьму, отдать себя во власть тому, кто заточил его мать и проклял его и его сыновей. Нет тела? плевать, когда его останавливали такие пустяки!

Тёмная громада Ангамандо высилась перед ним, тянула к себе, как огромный водоворот тьмы; Феанаро вовсе не хотел оказаться там беспомощным духом – хотя не отказался бы ворваться в Ангамандо, пусть и в одиночку, но в доспехах и с мечом – но выбора ему не оставило. Бороться с этой силой, тянувшей его за собой, было невозможно.
Феанаро хотел остаться с сыновьями, он рвался к ним всей волей, всем огнём своего духа. И если бы хоть кто-то из них позвал бы его с такой же отчаянной силой, может быть, он смог бы удержаться... Но сыновья горевали так же страшно, как горевал по отцу он сам, и так же понимали, что звать – бесполезно.
И водоворот затягивал...

Уже оказавшись внутри Ангамандо, во тьме, отчаянии и кошмаре, Феанаро ощутил, что это вовсе не та тьма, которая пришла в Форменос. Он не мог бы сказать, чем они отличаются, но эта была иной. Эта стремилась подчинить его, и он воспротивился всей силой своего духа, не зря наречённого Пламенным.
Моринготто почуял его. Может быть, не зная, кто именно пришёл в его владения, он чувствовал – это враг. Феанаро на миг пожалел, что не выбрал Намо Мандоса – но это был только миг. Он боролся с чужой волей отчаянно, не позволяя отчаянию и злобе подчинить его, но чем яростнее он боролся, тем плотнее обхватывала его воля Моринготто.
И тогда Феанаро вспомнил, как в юности боролся с водоворотом. Не пытайся грести – ты слабее воды. Расслабься и позволь ей нести тебя.
Он затих.
Моринготто больше не чуял врага, он не мог поймать притихший, затаившийся дух, потому что, привязанный к своему фана на веки вечные, утратил связь с миром незримого.
А вот его майар – нет. Но никто из них не знал Пламенного Духа.
Иногда, время от времени, кто-то улавливал слабый, незаметный дух: так что ж, разве редко умирали в Ангамандо узники?
Главным было – не попасть снова в ловушку Моринготто.

И всё же Моринготто – сам не ведая и не намереваясь – сумел достать его худшей из пыток. Феанаро видел Сильмариллы в чёрной короне – и не мог ни отвести глаза, ни завладеть ими. Он даже не мог дать волю ненависти, жажде и злобе – обнажив силу своих чувств, он обнаружил бы себя перед Моринготто. Приходилось сдерживать свои чувства – чего Феанаро никогда не умел и не хотел делать.
Сильмариллы были так близко – и так недосягаемо далеко.

Едва ли не худшей пыткой стало пленение Нельо. Нельо, его сын, его первенец! – в оковах, в руках палачей!
Он рвался так, что Моринготто непременно бы заметил, если бы не был так занят Нельо; но в теперешнем состоянии Феанаро оказался неспособен даже на эту малость – отвлечь Врага от сына.
Лучше было бы или хуже, если бы Моринготто заметил его, Феанаро не думал.

Даже когда Нельо выволокли прочь, чтобы – Феанаро услышал – приковать к скалам Тангородрима, сам он не мог оторваться от Камней. Нельо приковала сталь, а его самого – та единственная цепь, что может удержать дух.

Что-то переменилось в мире, переменилось так круто, что это ощутил даже Феанаро в своей постоянной пытке; он услышал пение труб, такое ясное, звонкое и чистое, что казалось – Ангамандо рухнет этого звука...
Не рухнула. Но Феанаро сумел вырваться наконец и устремился туда, наружу, прочь от Сильмариллов в короне Врага, к этому пению. Сыновья!
Но это были не они. С изумлением он увидел внизу, у бронзовых врат, синие стяги с серебряными звёздами. Нолофинвэ?! да, вот и он, во главе войска, огромного войска. Откуда они здесь взялись?!
Валар всё-таки выпустили своих слуг? Откуда-то взялись корабли? Феанаро ничего не понимал.
Но трубы запели сигнал отступления, и в этот миг Феанаро услышал крик сына. В нём было столько муки и отчаяния, сколько Феанаро не слышал даже во время худших из пыток – и за этот крик он возненавидел полубрата втройне!

Никто не отозвался. Никто, кроме него, не услышал. Но сам он устремился туда, к вершине Тангородрима, откуда прозвучал этот крик.
Нельо не мог умереть. Феанаро достаточно понимал металл и камень, чтобы знать наверняка: оковы ему не позволят. Он попытался разбить эти чары, если уж не мог разбить оковы, но бросить вызов силам Моринготто было... слишком дерзко. Его заметили, хотя Моринготто и не понял, кто творит это – решил, что сам Нельо. Но чары стали прочнее.
Теперь приходилось действовать не спеша. Медленно, понемногу, по одной ниточке, не привлекая внимания Моринготто...

Нельо не видел его. А когда слышал – Феанаро пытался говорить с сыном – кажется, принимал за морок или бред. Феанаро уже и сам не был уверен, что он – не морок.

Расплетать чары стало немного легче, когда Моринготто покинул свою твердыню. Почему и зачем он сделал это, Феанаро не знал, но его это освободило. Больше не было непрекращающегося кошмара, не было Камней в чужой власти.
И всё же следовало быть осторожным. Жестокий – майа из прихвостней Врага – не хуже и даже лучше него мог почуять мятежный дух.

Он был уже близок к концу своей работы, но не знал, что случится, когда чары на цепи растают все. Нельо умрёт? Он хотел умереть, Феанаро слышал это. Или сумеет вырвать цепь и освободиться? Но как сказать ему, что чар на цепи больше нет?
Ладно. Сначала закончить с чарами, а потом – прорваться к сыну. Его после этого точно заметят, но уже будет неважно. Нельо услышит. Только бы не остался с ним здесь! Даже у Намо лучше; там нет Сильмариллов.

Песня раздалась откуда-то снизу – пронизанная отчаянием, но всё-таки песня. И звуки арфы.
Но это был не голос Кано.
Нельо захрипел, подхватил эту песню, и сам Феанаро хотел бы, но петь он не мог, зато смог увидеть поющего. Финдекано. Что он делает здесь?!
А тот, услышав хрипение, остановился прямо под скалой, где висел Нельо, и закричал:
– Майтимо! Я тебя вижу! Я нашёл тебя!
И в этом крике было столько радости, облегчения и надежды, что Феанаро самого захлестнуло выплеснутыми чувствами. Нельо спасут. Нельо спасут, теперь он точно это знал, Финдекано за этим пришёл, наверное, послав отца куда подальше...
Только вот забраться на отвесную скалу было очень легко духу и невозможно – живому квендо. Финдекано искал пути, Феанаро искал вместе с ним, он лучше слышал камни – но отыскать ничего не мог.
И тогда Нельо позвал:
– Финдекано... – тот замер, и Феанаро замер тоже. – Лук... Застрели меня... и уходи...
– Не смей! – закричал Феанаро, и в один голос с ним Финдекано выкрикнул:
– Нет!
– Умоляю... – Нельо не мог кричать, скорее шелестел, но в горах было слышно каждое дыхание.
За одно то, что его первенцу приходилось умолять, Феанаро готов был уничтожить и Моринготто, и Финдекано тоже. Но обоим было всё равно.
Финдекано опустился на колено, достал лук, наложил стрелу... и вдруг взмолился к Манвэ. Он совсем глупец?! после проклятий вслед...

Огромный орёл вынырнул из-за туч и пикировал вниз, к Финдекано.
Разбитые оковы закачались на скале, а орёл уносил двоих эльдар прочь.

Теперь у Феанаро было куда больше времени. Сильмариллы тянули его к себе, но он не всё время проводил подле них. Что за радость сидеть на поводке возле Моринготто! А тот, вернувшись, принялся за новые козни...

Орки грызлись между собой ни с того ни с сего, услышав откуда-то брань или неожиданный приказ.
Урулоке, сотворённое Моринготто чудовище, пока ещё слишком маленькое, чтобы наводить страх, выбралось из крепости на прогулку будто бы по своей воле.
Пленники с рудников находили в горах тайные проходы и бежали прочь.
И никто не мог бы объяснить, как и откуда получил подсказку.

А годы шли, и Сильмариллы всё так же тускло светились в короне. И Феанаро не видел способа освободить их.

Где-то в Ангамандо звучала песня.
Не грубая песня орков – "хлоп да хрясь", не заунывное пение рабов и даже не отчаянная бравада какого-то смелого пленника. Нет, песня обещала покой, отдых и сон, звала за собой, далеко, далеко на Запад...
В сады Лориэна. В серебряную тишину его садов, где Феанаро перестал бывать давным-давно.
Что же это происходит?
Он ринулся на зов, ничего кругом не замечая, ринулся за этой песней, влетел в тронный зал – и замер. Моринготто спал на своём чёрном троне, и голова его клонилась всё ниже, ниже... Железная корона упала, зазвенела по полу, одновременно с последней нотой песни, засверкали ясно и ярко Сильмариллы.
Перед троном Моринготто стояли мужчина и девушка. Это она пела, понимал Феанаро – пела о сне, о покое, об отдыхе, пела о жизни здесь, в царстве тьмы. А он – незнакомец – принялся резать корону, освобождая Сильмариллы из её позорных оков.
Феанаро не знал, кто он – посягнувший на его Камни, на его творение, но сейчас, в этот миг, он вдруг с отчаянной ясностью понял: или он с этими, кто принесёт свободу его творению – или с Моринготто, который держит Сильмариллы в оковах.
"Освободите их!"
Он никогда, ни разу не позволял себе такой вспышки, но сейчас Ангамандо спала, некому было его услышать. Некому, кроме этих двоих.
И Камней.
Кинжал в руках у незнакомца резал сталь, как масло. Хороший какой кинжал... Один Сильмарилл свободен...
"Освободите их!"
Показалось – или незнакомец заметил его? Посмотрел прямо на Феанаро.
...второй. Третий.
Оба опрометью кинулись прочь.

Ангамандо спала, но песня покидала эти стены. Вместе со Светом.
Феанаро ощутил, что мыслит теперь гораздо яснее, чем прежде. Устремиться следом? Никто не помешает ему, но – зачем? Витать над Камнями бесплотным духом? Он не сможет их коснуться.
Пакостить Моринготто и дальше? Понемногу, по мелочи? Фу. Полубрат ранил его фана, эти – ранили самолюбие, а он, Феанаро, всего лишь пакостит?!

Чтобы мстить – нужно тело. А раз нужно – придётся его добиться.
Встречай меня, Намо. Я иду к тебе. Прими меня, уж пожалуйста.