naurtinniell - Первый сеанс

[lonely-mountain]

Название: Память
Задание: Созидание и разрушение
Размер: 750 слов
Жанр/категория: джен
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Арафинвэ, ОМП, ОЖП

Эта скульптура была совсем не похожа на прошлые работы Алассиэн.
Она хотела передать в камне тот миг, когда отчаяние становится надеждой. Воин, раненый, тяжело приподнимался от земли, понимая уже, что не доберётся с донесением – и видит своих... Вот этот взгляд, этот миг понимания Алассиэн и силилась поймать.
Она боялась, что после долгого – семьдесят лет даже для эльфийки немало! – перерыва руки будут неловкими, как у подмастерья. Но руки быстро вспомнили навыки, избавившись от лука и кинжала, они вели резец в точности так, как хотела Алассиэн.
Но, отойдя от законченной скульптуры, девушка поняла, что не сможет выставить её в своём саду или подарить кому-то, как бывало прежде. И не потому, что воин определённо имел её собственные черты.

Шагов отца Алассиэн не услышала, вглядываясь в свою новую работу. А может быть, он просто давно подошёл и стоял за её спиной, наблюдая?
– Это настоящее, – наконец сказал Вэондо, поняв, что дочь заметила его. – Это создано настоящим мастером.
– Я знаю, отец, – ложная скромность никогда не была свойственна Алассиэн. – Но...
Вэондо медленно кивнул.
– Но. Она о войне.
– И она простоит сотни, тысячи лет, – Алассиэн провела рукой по плечу себя-мраморной. – Кому я могу подарить такое напоминание? В Тирионе нет семьи, где бы никто не сражался.
– А война окончена, – Вэондо подчеркнул последнее слово.
– Да, – с отцом было легко. Он всегда понимал её. Наставница тоже понимала, но при одной мысли о том, чтобы показать ей эту скульптуру, Алассиэн поёжилась. – Она окончена, мы всегда будем её помнить, но она не должна оставаться в Тирионе. И... матушка не должна её видеть. Ни она, ни...
– Ни госпожа Нэрданель, твоя наставница. Как жаль – ты не сможешь показать ей одну из лучших твоих работ.
Алассиэн медленно кивнула. Отец действительно всегда её понимал.
– Я сказала то, что хотела, отец. Может быть, просто разбить её? – девушка улыбнулась, но глаза оставались серьёзными. – Она была нужна мне, но нужна ли она другим?
– Она настоящая, – повторил Вэондо. – И уничтожать её – жестоко. И к ней, и к тебе. Пусть постоит пока здесь, матери я скажу, чтобы не ходила в твою мастерскую, а мы подумаем, что делать.

Думал отец недолго; не прошло и трёх дней, как в мастерскую девушки пришёл Арафинвэ. Алассиэн просияла от радости при виде гостя.
Почти сразу после приветствий тот перешёл к делу:
– Я хотел бы посмотреть на твою последнюю работу, Алассиэн. Мне рассказал твой отец.
– Да, государь, – Алассиэн подвела короля к скульптуре и стянула покрывало: ей самой было неловко всё время смотреть на себя-мраморную.
Арафинвэ долго молчал.
– Это прекрасное творение, – наконец проговорил он. – И ты знаешь. Я знаю и о твоих сомнениях, но вот что я подумал, Алассиэн: разве нолдор – и ваниар, и синдар – не нужно такое искусство? Разве ты одна вернулась с войны с переполненным ею сердцем? И раз ты нуждаешься в том, чтобы высказаться, значит, это правильно. Есть и другие, кто создаёт... схожие вещи. Необязательно скульптуры.
Алассиэн медленно кивнула. Она понимала.
– Но как мне поступить, государь? Она была нужна мне, но кому она нужна теперь?
– Всем нам, – Арафинвэ развёл руками. – Иногда. Да, её нельзя поставить на главное площади Тириона, но ведь нужно такое место, куда можно прийти, чтобы вспомнить? Или узнать. Прикоснуться.
– Место памяти о войне? – Алассиэн задохнулась, представив себе. – Да... там можно было бы и петь о ней, и не нести всё это в сегодняшний день, и...
– И тех, кто не хочет к ней прикасаться, она не коснётся, – продолжил Арафинвэ.

Место отыскалось на Тол-Эрессеа.
Скульптура Алассиэн оказалась первой, но на том же корабле перевезли и несколько других работ: не одна она нуждалась в том, чтобы рассказать о пережитом.
Взлетающий со скалы бронзовый орёл, грозный и стремительный.
Мать, рыдающая над телом сына.
Двое крепко обнимаются, у ног – сброшенные оковы, а лица обоих – измождённые.
Немалых размеров витраж: битва Эарендила и огромного чёрного дракона.
Старуха-аданэт со сжатыми кулаками и странным лицом: оглушённым и в то же время свирепо-радостным. Эту статуэтку принёс сам Арафинвэ.
И многое, многое другое...

Берёзы, взявшись за ветви-руки, кольцом обступили широкую поляну. Пройдёшь через их строй – и окажешься среди самого странного собрания.
Мраморные скульптуры и витражи, бронзовые статуэтки и просто украшения, свитки и рукотворные камни – во всём, что собрано здесь, есть след войны, той, Гневной, или иной, если появится творец, которому нужно будет высказаться.
Знамёна – опалённые огнём, пробитые стрелами, испачканные кровью – реют надо всем и всеми.
Цветут цветы.
Две женщины скользят между рядами; они здесь – хранительницы, они размещают всё, как слова в песне: одно за одним, чтобы на пришедшего обрушилась не какофония, а единый, стройный рассказ. Рассказ о потерях и торжестве, о поражениях и победах, о разрушении – и творчестве.
Рассказ о том, чего нельзя забывать, и всё же нельзя помнить каждую минуту.