Сестра Хаос - Третья отметка

[lonely-mountain]

Название: Мы себя в легендах скоро
Задание: Самый главный страх
Размер: 1100, часть из которых принадлежат не автору, а Элхэ Ниэннах
Жанр/категория: джен, сонгфик
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: Морвен, Аэрин, рыцари Аст Ахэ
Предупреждение: ПТСР-концепция
Примечание: Использован текст песни Элхэ Ниэннах "Легенда"

- И здесь страшно, и отправляться в неизвестность, да еще и с трехлеткой – сама понимаешь, - вздохнула Морвен и сделала глоток.
Вино было сладким и ароматным – впрочем, возможно дело было предшествующих этому вечеру десяти с лишним годах трезвости. Беременность, вскармливание, снова беременность, потом боялась спиться после потери Лалайт... и снова беременность.
- Помнишь, в юности мы были смелыми, и не страшно было подростками идти через Дортонион, кишащий орками, а потом из Бретиля в Дор-Ломин, - Морвен говорила, Аэрин слушала. – Потому что взрослые, что были с нами, слишком убедительно скрывали свой страх. А теперь взрослые – это мы. А дети растут, и все сложнее делать вид, что не боишься за них и...
Морвен запнулась, словно потеряла мысль
- И? - напомнила Аэрин.
- Нет ничего странного в том, чтоб бояться за детей. За свой народ, раз уж выпала судьба быть владычицей. Но среди моих страхов есть один... нелепый. Да, мой самый большой нелепый страх – что нас ждет худшее, чем смерть и забвенье. Представь, пройдет сто лет, обрушится этот дом, и будут говорить о нем...
- Вот, рухнул, наконец, дом старой аданской ведьмы, водившейся с эльфами?
- Нет, Аэрин. Что если они будут говорить - жил здесь некогда вастак, звали его... хм... Хродда. И была у него жена... как там мое имя на северном наречии будет? Ахэнэ?
- Мать, по-моему ты пьяна, - прищурилась Аэрин.
- Есть немного, - вздохнула Морвен.
*
Она больше не боялась за свою семью. Она потеряла их всех – сына, дочь, муж тоже верно давно погиб, и все было зря. Ее дом наверняка заняли вастаки, если не сожгли. И даже тело было уже лишь пустой оболочкой, бродящей вдоль Тейглина и никак не желающей отпустить душу навстречу судьбе людей... что бы ни было там, за Гранью Арды, оно было лучше, чем здесь.
Вдалеке горел костер. Тело влекло к нему, хотя дух противился, говоря: останься, и может уже к утру , наконец, замерзнешь насмерть. Тело победило.
Рядом к костром на двух бревнах сидело четверо юношей в черном и одна девушка. Рыцари Аст Ахэ, как они называли себя. Эти не такие, как родичи-бретильцы. Эти не прогонят. И даже хлеба дадут.
Проклятое тело снова взяло верх в недолгой борьбе, и Морвен, протянув руку, приблизилась. На нее набросили плащ, поставили перед ней тарелку с супом. Молчи и ешь, - приказало тело, и Морвен подчинилась.
А девушка тем временем достала лютню, и запела.
Первые же слова заставили Морвен вздрогнуть. Тарелка дернулась, кипяток обжег пальцы.

Он достал свой меч, набросил плащ
И пояс потуже затянул

Один из парней бросился к ней, вытирая руку. Любезные. Ладно, Морвен, - приказало тело. – Это просто песня. Знаешь, сколько жен провожало...

Я - его воин, я нужен ему,
Но я вернусь..." И ушел во тьму.

... Вот так и сказал, "я его воин, и нужен ему". Брось, Морвен, так все говорят. Кушай, пока горячее.

...И год прошел, и два прошло,
А время мимо нее текло,
И сказали ей, что он не придет,
Но она все ждет, она его ждет.

Было, говорили. Одна ли она ждала? Да немногие в Хитлуме. Через год сдались все, кроме нее и Эарлин. А через два – и Эарлин. А по ту сторону – чего ждать, пройди по завоеванным землям да погляди.

...Два года прошло и пять прошло:
Ветер с севера черный пепел несет,
Снегом маленький тихий дом занесен,
Но она все ждет, она его ждет.

С севера. Значит, это о ком-то из наших земель. Шила в мешке не утаишь, маленькая черная певичка. Только почему вы поете обо мне?
- Добавки? – шепнул юноша в черном.
Предательское тело кивнуло раньше, чем Морвен успела сказать "нет".

И на пятый год постучался к ней
Молодой красавец из дальних земель:
Он сказал - люблю, сказал - идем,
А она: "Ну как я оставлю дом?"

Не то, чтоб очень дальних, а был тот парень из тех немногих эдайн, что укрылись в горах и порой наводили шороху среди вастаков. И не то, чтоб в открытую сказал "люблю". Так, намекал. Может, хотел свое положение укрепить, вождем среди непокорившихся стать. А, может, и вправду что чувствовал. Все ж Морвен и в тридцать пять была хороша собой.

А она: "Ведь кончится эта война –
Кто встретит его? Кто нальет вина?
Кто накроет стол? Кто хлеб испечет?
Кто застелит постель и одежду зашьет?"

Морвен впервые за три года улыбнулась. Странные у северян все-таки представления о быте эдайн. Но... после Нирнаэт Морвен и вправду часто стелила постель, шила одежду и пекла хлеб, только не мужу, а все тем же отчаянным парням, которые спускались с гор в надежде в кои-то веки переночевать под крышей, на постели, и посидеть на стуле, а не бревне. Они давали ей смутную надежду, что не все потеряно для Дор-Ломина, а она им не давала одичать.

Странники к ней заходили в дом,
Она им давала ночлег и еду,
И кто-то вновь говорит - идем,
А она улыбнулась: "Я подожду.

И все же, как северяне узнали ее? Ведь не просто так же поют эту песню. И почему вообще они слагают песни о ней?

...Годы прошли, и век прошел –
Дикий шиповник оплел ее дом,
А время мимо, мимо течет,
И она все ждет, она его ждет.

Молодость... не надо, девочка, это уже мечты. Вплела в песню страх старости? Понимаю, мне ли не понять, видела, как ты отшатнулась на миг, когда увидела меня. А ведь я та, кого звали Эледвен и считали красивейшей среди эдайн.

Не потускнело золото кос,
А лицо - как снег, как звезды - взгляд...

Золото? Постой, какое золото?
Юноша, тот, что вытирал руку и наливал добавки, шикнул на Морвен. О, она сказала это вслух? Но ведь это правда.
- Не золото! У меня были темные волосы.
- Бабушка, не мешайте, - теперь на нее смотрели все, и куда делась их доброжелательность?

И тысяча лет давно прошла,
Но тропинка к дому не заросла,
И годы не в счет, века не в счет:
Он сказал, что вернется - она его ждет.

- Да какая тысяча, если четверть века всего... Четверть века – от красавицы до старухи!
Тело взвыло. Оно не хотело уходить от теплого костра, снимать теплый плащ, оно хотело еще горячей еды и травяного отвара. Но сейчас Морвен не слышала его голос. А только песню – и свою боль.
- Черные у меня косы были, - твердила она вновь и вновь. – Это же обо мне песня.

Тысячи лет, тысячи дней
Не гаснет свеча на ее окне;
Может быть, эта легенда лжет...

Девушка прервалась, не допев нескольких слов.
- Нет, бабушка. Эту песню сочинил наш Учитель. Он говорил, она о женщине по имени Ахэнэ. Вы же не думаете, что он будет петь о какой-то безумной бродяжке?
... Ее самый большой нелепый страх обрел черты этой милой девушки, и впервые темнота, в которую бежала от него Морвен, казалась ей почти домом.