Название: Идиллия
Задание: Этап I (жанр — трагикомедия)
Размер: мини (чуть больше 1000 слов)
Жанр: Радиопостановка, гет, черный юмор
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Возможно OOC и небольшое AU (касательно интеллекта героев), спойлер!смерть персонажа.
Примечания: Для того, чтобы читатель (или слушатель) почувствовал и трагический, и комический эффект, рекомендуется прочитать (или прослушать) текст дважды.
Радиопостановка
В выборе любимого человека она, подобно мужчине,
свободна и независима. Она выбирает или ее выбирают,
но во всяком случае она заключает союз не из каких
других соображений, кроме своей склонности.
Фердинанд Август Бебель, «Женщина и социализм»
свободна и независима. Она выбирает или ее выбирают,
но во всяком случае она заключает союз не из каких
других соображений, кроме своей склонности.
Фердинанд Август Бебель, «Женщина и социализм»
Действующие лица
Он, мужской голос
Она, женский голос
Оба голоса ровные, не дают слушателю никаких подсказок о том, кому они принадлежат.
Играет тихая музыка, слышен шум ветра, на заднем фоне — шаги. Вскоре музыка, а вместе с ней и шаги, затихает.
Он: Ты решила остановиться здесь?
Она: Да, думаю, тут нам будет в самый раз.
Он: Здесь красиво.
Она: Главное, тепло.
Он: Ну да, конечно. Юг, все-таки.
Она (задумчиво): Да уж, юг...
Он: Прости за бестактный вопрос.
Она: Прощаю.
Он: Ты на самом деле считаешь, что здесь будет хорошо нам и... (осекается)
Она: Договаривай, не смущайся.
Он: Нам и нашим будущим детям?
Она: Здесь нас никто не найдет. Ты же знаешь, после всего... после всего, что было, нам лучше не попадаться на глаза. Вообще никому.
Он: Ну, тогда все в порядке.
Она: Тут и сомневаться нечего.
Короткая пауза, небольшой музыкальный проигрыш.
Он: О чем задумалась?
Она: Ты вот детей упомянул.
Он: Ну да. Неужели ты боишься, что у нас их не будет? Я думаю, с этим никаких трудностей ни у тебя, ни у меня не возникнет.
Она: Нет, у меня на этот счет тоже нет никаких сомнений. Я думаю о том, что ожидает наших будущих детей.
Он: А что тут думать? Все понятно. Сначала они будут расти, потом некоторое время поживут с нами, а в конце концов пойдут на поиски своей собственной судьбы. Так всегда и происходит. Ты согласна?
Она: Да, все так и случится. Если описывать в общих чертах. Но мне все же хочется представить жизнь детей в подробностях.
Он: Думаю, этого у тебя не получится. Жизнь непредсказуема, такие пируэты выдает... ну, ты и на собственном опыте знаешь.
Она: Да уж. Но, как ни крути, кажется мне, что дети у нас родятся не простые. Я не знаю точно, как это описать...
Он: Попробуй как-нибудь. Интересно.
Она: Мне кажется, что наши дети сыграют роль в истории.
Он: Да ну? И как же?
Она: Не представляю. Просто так кажется. Ну, может быть, не сами дети, может быть, потомки. Но они еще покажут себя, я уверена. Никаких толковых объяснений по этому поводу дать не могу, но...
Он (перебивает): Но и не надо, наверное.
Она: Почему же?
Он: Потому что и так все довольно-таки понятно.
Она: Может, тебе и понятно, а мне как-то не очень.
Он: Тут и понимать нечего. Мы с тобой существа почти уникальные!
Она: Ну что ты! Разве?
Он: А разве нет? Мы, а, в основном, ты, уже, я уверен, сыграли важную роль в истории. А это значит, что и у наших детей, и у более далеких наших потомков будет шанс повторить то же самое. Логично же?
Она: Как ты все красиво обосновывать-то умеешь! Эх...
Короткая пауза, играет несколько ровных аккордов.
Он: Ты, похоже, очень устала.
Она: Я? Да нет, с чего ты взял? Я и не такие расстояния преодолевала, все в порядке, не надо обо мне беспокоиться.
Он: Ты устала, я же вижу.
Она: Да ничего подобного.
Он: Устала, практически с ног валишься. И спать хочешь. Ты ведь все равно уже решила, что мы с тобой больше никуда не пойдем.
Она: Так что ты предлагаешь?
Он: Приляг, отдохни.
Она: А что? Действительно, хорошая идея.
Он: Совсем тебя замотал этот Вала.
Она: Ты вообще о ком сейчас?
Он: Ты сама все прекрасно все понимаешь.
Она: Значит, у тебя из головы никак не идет эта история?
Он: Да, да. Со светящимися камушками. Мало того, что такую историю нарочно не придумаешь — одни светящиеся камушки чего стоят — мало того, что она наглядно показывает, какие пируэты может выдать жизнь, так еще и...
Она: Опять стесняешься договорить?
Он: Если честно, то да.
Она: Повторяю, не стесняйся.
Он: А хотя действительно, чего стеснятся. В комплиментах любимой женщине ничего плохого нет, даже наоборот. О чем это я? Ах да, мало того, что сама история безумная донельзя, так еще и ты сыграла в ней не последнюю роль.
Она: Тут все ясно. Давай в эту тему не будем углубляться.
Он: Мой комплимент пришелся не ко двору? Очень жаль.
Она: Не в этом дело.
Он: А что же тогда не так?
Она: Это далеко не самые радостные воспоминания в жизни. Мне не очень-то нравится разговаривать о прошлом. Поэтому я и говорила о будущем, о детях...
Он: Я все понял. Твое желание — закон...
Короткая пауза. В быстром темпе играет романтическая музыка.
Она: Кажется, я поняла, чего ты хочешь.
Он (смущенно): Ну, раз уж мы говорили о детях... К этому все, по идее, и шло... Но если тебя что-то не устраивает, то я...
Она: Да все меня устраивает. Иди ко мне.
Он: Моя дорогая... Моя красавица... Ты... Ты буквально светишься изнутри!
Она: Ну ладно, комплиментов уже вполне достаточно.
Он: Это даже не комплимент. Готов поклясться, что так оно и есть.
Она: Допустим. Но это сейчас не важно. А важно сейчас...
Он: Я все понял, моя милая.
Она: Тогда вперед. Откладывать не стоит...
Пауза, вновь играет романтическая музыка, затем она резко обрывается, раздается удар в барабан и сдавленный мужской крик.
Он (возмущенно): Эй, что ты делаешь?!
Она (флегматично): Не суетись.
Он: Зачем ты меня укусила? Больно же!
Она: Спокойно. Уже почти...
Он (начинает заикаться): Это же... Это же...
Она: Перестань дергаться, по хорошему тебя прошу.
Он: Это же яд!
Она: Ты угомонишься или нет?
Он (слабеющим голосом): Ун... Ун...
Она: Тише, тише.
Он (еще тише): Унголиант...
Она: Скоро мой яд разольется по всем твоим нервным узлам, и тебя уже больше никогда и ничего не побеспокоит.
Он (шепотом): Но как? Как ты могла...
Она: А что, по-твоему, должна есть я и наши дети?
Он: Не... не... (нечленораздельно хрипит)
Она: Разве здесь есть сокровища, источники или свет? Нет тут ничего. Значит, единственная еда — это ты.
Он (еле слышно): Я-я-я?
Она: Ну не я же! Мне надо позаботиться о том, чтобы наши дети выжили, а без питания это никак не возможно. Так что... Ну вот, кажется затих. Еще немножко паутины... Еще виток... Ну вот, хорошая куколка! Лучше не бывает!
Играет отрывок из похоронного марша в быстром темпе.
Название: Опасное ремесло
Задание: Этап I (жанр — трагикомедия)
Размер: 1394 слова
Жанр: трагикомедия, общий, джен
Рейтинг: PG-13 (12+)
Персонажи: Индис, упоминаются Ингвэ, Эарендиль, другие канонные персонажи.
Примечание: Одна из фраз в тексте является цитатой из "Song of Earendil" Дж.Р.Р. Толкина.
Каждый квэнди может похвастаться знанием множества ремесел. Особенно если он из тех квэнди, кто пробудился когда-то у вод Куивиэнен, ведь в ту пору все пробовали делать все и открывали новое по сто сорок четыре раза на дню, а бывало и чаще.
Так вот… Каждый квэнди может похвастаться знанием множества ремесел, но, конечно, не каждый одинаково удачлив во всяком из них. Правда, Индис с самого начала везло во многом, и было бы даже слишком долго перечислять все то, в чем она была хороша, поэтому гораздо разумнее, как водится в истории нолдор и почти в любой истории, пропустить это и сразу перейти к тому, в чем она хороша вовсе не была и знала об этом, и другие тоже об этом знали, потому что такое ведь не скроешь. Уж по крайней мере, не когда все племя живет в одной деревне на берегу озера, да и два других племени тут же, неподалеку.
Дело в том, что Индис совершенно не умела шить. А впрочем... Это не правда. Шить она умела, как и всякий, кто пробудился у вод Куивиэнен. Но стоило ей только взять в руки иголку, не важно, костяную или более совершенную (значит, и более острую) металлическую, как она почти тут же умудрялась вогнать ее себе в палец, да так сильно и глубоко, что кровь долго не хотела останавливаться, а палец болел еще дольше. Причем одним разом все не ограничивалось, и, если Индис упорствовала в своем желании шить, то успевала исколоть себе все пальцы, а также потерять немало крови, прежде чем вещь оказывалась готова.
Одежды, правда, получались на редкость красивыми — в чем каждый мог убедиться после того, как Индис отстирывала от ткани все пятна — и сносу не знали очень долго. Но это, конечно, все равно не стоило той цены, которой они доставались, по крайней мере, в глазах других квэнди, поэтому, когда Индис собиралась шить, кто-нибудь то и дело предлагал ей:
— Давай лучше я! Мне это будет намного проще.
Но Индис всегда отказывалась, отчасти потому, что не хотела утруждать их, отчасти из гордости, но больше всего потому, что верила: однажды все изменится, и она сможет сшить что угодно, ни разу не уколовшись. В ту пору она была еще очень молода и наивна и не знала, что некоторые вещи никогда не произойдут, даже если Арда вдруг станет круглой! Но мы забегаем слишком сильно вперед. А впрочем, не имеет значения, как далеко мы забежим, потому что это истину Индис усвоить так и не удалось, даже когда Арда и в самом деле... Нет, это точно слишком далеко...
В общем, Индис жила у Куивиэнен, иногда шила, и ее соплеменники, которые любили складывать песни и самые веселые песни складывали о совсем не веселых вещах, сложили песню и о ней тоже. В той песне было много куплетов о том, что Индис умеет делать и может сделать так, что даже волосы у нее не растреплются, а останутся лежать волосок к волоску, но последний куплет гласил что-то вроде: "А если, шатаясь, она бредет, с головы и до ног в крови, значит, рубашку шила себе. Ой, сейчас упадет! Лови!"
Индис песня нравилась, она иногда даже пела ее за шитьем, подбадривая себя.
Но ее брат Ингвэ тревожился за нее и говорил:
— Когда-нибудь мы будем жить так, что тебе не придется брать в руки швейную иглу.
— Мы и сейчас так живем, — смеясь, отвечала Индис. — Вопрос только в том, как долго мне не придется брать в руки швейную иглу.
— Нет, — возражал Ингвэ. — Я говорю, намного дольше, чем обычно. Целых... десять тысяч лет!
И они оба смеялись, потому что десять тысяч лет — это так ужасно долго, что никто не знал, как долго. Даже звезды над их головами не знали.
Но все-таки однажды все случилось по слову Ингвэ: квэнди, которые тогда уже не назывались квэнди, пришли в Валинор, прекрасный Благословенный край, стали учиться мудрости у валар, Индис успокоилась... и перестала шить.
Правда, почти сразу после этого она влюбилась, и у нее появилось много других проблем. Очень много других проблем. Потом она вышла замуж, и проблем стало просто очень-очень много. Но швейной иглы она не касалась четыре тысячи двести лет, если считать годами Солнца. А что такое Солнце и откуда оно взялось, слишком долго рассказывать, потому что в этой истории очень-очень много проблем было не у одной только Индис.
Но все-таки кое-как все дожили до времени... Хотя нет, не все, некоторые — и довольно многие — дожидались в Мандосе... Ну, в общем, настало время, когда Солнце уже пятьсот тридцать с лишним лет было в небе.
И однажды ночью (когда Солнца, как и положено, в небе не было), Индис приснился сон. И увидела она юношу, который был эльда-не эльда, но видом прекрасен и благороден. Индис взглянула ему в лицо и прочла в нем черты своей правнучки Итарильдэ, которую помнила только совсем девочкой, и своего внука Турукано, и сына Нолофинвэ, и своего мужа и даже свои собственные, и поняла Индис, что это ее праправнук... Тот, кто был предсказан. Тот, кого ждут, но не ожидают. Кто призовет воинство Валар на битву с Моринготто.
Проснувшись, Индис поняла еще, что сон был пророческим. За тысячи лет жизни она видела немало пророческих снов, а за годы, прошедшие с Исхода нолдор, немало снов о том, что случалось на дальних берегах, поэтому она хорошо умела отличать правдивые сны от простых грез.
А поскольку лицо, виденное во сне, быстро растаяло в памяти, но одежды, что были на путнике и арфа, которую держал он в руках, стояли перед глазами как наяву и явно были даром этой земли, а не чем-то, что путник мог принести с собой из долгого и полного опасностей путешествия, Индис решила, что сон был послан ей не случайно, и именно она должна будет дать путнику то, чему надлежит быть у него.
С арфой вышло проще простого: Индис нарисовала ее по памяти, и Ингвион, который среди изготовителей музыкальных инструментов был первым, оставив далеко позади даже собственного отца, создал этот инструмент.
С одеждой все оказалось намного сложнее. Много было в Валиноре искусных ткачих и швей, к любой из них могла обратиться Индис. Да в таком деле ей не отказала бы и Вайрэ! Но Индис чувствовала, что должна сделать все сама. И прежде всего раздобыла она белоснежного шелка, такого прекрасного, что, как сказала гордая мастерица:
— Только Ингвэ Ингверону да его роду носить такой, больше некому.
А Ингвэ, увидев шелк, сказал:
— Не для Воплощенных одежды из этой удивительной ткани, красы владычицы Варды и благородства владыки Манвэ достойны они.
А Манвэ, услышав такие слова, рассмеялся и ветром пропел в ушах Индис, так что она одна поняла его:
— Удивительнее всего в Арде — Эрухини. А из них, быть может, всех удивительнее тот, для кого ты предназначила этот шелк. Эти одежды будут достойны его, и он достоин этих одежд.
С этим напутствием Индис взялась за работу. Кройка не заняла у нее много времени, потому что одежды, которые видела она во сне, были совсем простыми, почти как те, что носили Рожденные Заново после того, как выходили из Мандоса.
И в то же время лучшие уборы всех владык всех времен должны были померкнуть перед ними. Так что Индис старалась изо всех сил.
Но оттого ли, что долго не шила, или по какой-то другой причине, она ранила себя сильнее и глубже, чем когда-либо. И красным окрасился белый шелк, и стал влажным, когда пропитался кровью и слезами Индис. И она запела над ним песню обо всех печалях Сирых Земель, которые знала и угадывала по своим видениям и предчувствиям, а также по видениям и предчувствиям других эльдар Валинора, и по редким словам Мандоса.
Долго пела Индис. Долго трудилась. Наконец, наряд был окончен, и песня завершена. Индис отложила швейную игру, чтобы вновь не касаться ее долго, может быть, целых десять тысяч лет, а может быть, вовсе никогда...
Тут вдруг ветер донес к ней слова иной песни, сложенной кем-то другим в иных землях в иные времена: "... И арфу златую ему принесли, в эльфийский белый одели его..."
В этот миг Индис поняла, что все сделала правильно. И арфа, и одежды получились такими, как должны быть. Такими, что они помогут путнику — которого она видела во сне и, почти не зная, всем сердцем любила — нести ношу, выпавшую на его долю.
Арфа даст крылья каждому слову, которое он должен будет произнести. А одежды не только облекут его тело, но и защитят от отчаяния душу. Ведь не зря же сила души в песне, и в разделенной скорби, и в жертве, отданной добровольно, и то, что сотворила Индис, был не просто убор, но волшебный покров.
И у нее еще оставалось больше чем достаточно времени, чтобы смыть с него свою кровь.
Вот такая история. А что в ней правда, что — нет, решайте сами.