vinyawende - Вторая отметка

[lonely-mountain]

Название: Хочу домой
Задание: "Дорога через лес"
Размер: 1284 слова
Жанр/категория: драма
Рейтинг: PG-13(12+)
Персонажи/Пейринги: Ингвэ, Индис, другие ваниар, упоминается Мелькор (Темный всадник)
Предупреждение: упоминаются смерти персонажей
Примечание: Маленькая история из темных времен, когда Мелькор уже обнаружил квэнди, а Оромэ еще нет.

Пытаться спасти тех, кого похитили твари Темного Всадника, — рискованное дело. Так что в отряд могли входить только добровольцы, и только такие добровольцы, у кого был бы шанс вправду помочь и вернутся живыми: самые ловкие охотники, самые искусные целители и Те, чей голос рассеивает мрак.
Ингвэ это знал. Но все равно сердце больно сжималось, потому что опять после схватки его лучшие друзья перевязывали друг другу раны, и Акларэ, его жена, с лицом, побелевшим от напряжения и усталости, склонялась над освобожденным пленником. А Ингвэ смотрел и понимал, что на этот раз даже не сможет подхватить ее, если она ослабеет и упадет. Раненая рука совсем перестала действовать, одной же он только с копьем мог бы управиться, случись что.
Но пока ничего не случалось, и Ингвэ только переводил взгляд с одного лица на другое. Индис улыбнулась ему явно через силу, голова у нее была перевязана.
— Зато какой удар, — сказала она нарочно бодро.
Ингвэ кивнул. Удар сестра нанесла чудовищу и впрямь славный, а главное, смертеленый. Вот только, перед тем как умереть, чудовище еще успело нанести удар ей. Хорошо, что Индис быстрая и почти увернулась, другой квэндо на ее месте был бы уже мертв. А она жила и даже держала подле себя оба своих копья, чтобы можно было схватить их и снова драться, если потребуется.
Ингвэ хотел бы, чтобы никогда не потребовалось. Но его воля мало значила в этом огромном темном мире.
На душе было тоскливо и пусто. И напрасно он говорил себе, что нынешний поход оказался удачным. Чудовище убито, никто не погиб, и Тэнриона удалось спасти. Сколько раз они возвращались ни с чем? Или несли с собой только изуродованные останки? Бывало, и изуродованные останки тех, кто вызвался спасать? Надо бы радоваться, что все обошлось.
Но сил на радость не осталось.
— Мама, — не открывая глаз, простонал Тэнрион.
Ингвэ вздрогнул и повернулся на голос. Он не единожды видел, как Рожденные зовут своих матерей, когда им больно или страшно, или так плохо, что они уже не сознают реальности. Но все равно каждый раз это было как удар когтями хищного зверя, ведь Пробудившиеся всегда относились к Рожденным с особой заботой, даже когда те вырастали и становились совсем взрослыми. Видеть их страдания было немногим легче, чем страдать самим.
А Тэнрион... его мать и отец пропали одними из первых, и даже найти их следы не удалось. Может быть, именно поэтому Тэнрион попался чудовищу, он слишком ненавидел этих тварей и от ненависти часто бывал неосторожен.
— Мама, мама...
Тэнрион метался в бреду, беспокойно вертел головой, которая лежала теперь у Акларэ на коленях. Акларэ гладила его по волосам, потом осторожно приподняла его голову, прижала к сердцу, прошептала что-то на ухо, и он успокоился, затих.
Ингвэ не слышал ее слов, но без сомнений мог угадать их.
— Да, да. Я здесь. Все будет хорошо. Я рядом.
Ингвэ на мгновение прикрыл глаза, не в силах смотреть на них: взрослого мужчину, который сейчас, тоскуя о пропавшей матери, был похож на дитя, и свою любимую женщину, которой не выпало привести дитя в мир, и, верно, уже не выпадет.
Когда-то, до того как появился Черный Всадник, его Тени и чудовища, Ингвэ и Акларэ думали, у них еще много времени впереди. Много времени в прекрасном, неизвестном и удивительном мире под ясными звездами. Но то время кончилось, и ужасно было даже подумать...
Тэнрион протяжно застонал. Но больше ничего не говорил.
Ужасно было даже подумать, что могло бы случиться с ребенком в такие времена, в таком мире.
Хотя, может быть, мир и всегда был таким, а они просто не замечали, пока не присмотрелись?
Ингвэ еще помнил: в первое время после Пробуждения, казалось, мир обнимал квэнди, ласкал их, как нежная мать ласкает свое дитя, и Пробужденные не чувствовали себя одинокими. Но потом стало ясно, что мир обнимает не всегда. Он мог отстраниться, когда ищешь опоры, и даже оттолкнуть от себя. Отшвырнуть прочь со злостью, чего ни одна квэндэ никогда не сделает с ребенком, даже чужим.
От этого делалось страшно и бесприютно, ведь у Пробужденных не было никого, кроме мира. Никого, кто мог бы поддержать и научить. Никого, на чью грудь можно было без стыда склонить голову, когда плохо и тяжело.
Только мир. А теперь не стало и его. С каждым днем он как будто отступался от них все больше. И, любя этот мир, они не могли его вернуть, ни словом, ни делом, ни песней. И доверять ему уже не могли.
Это отнимало силы хуже самой трудной работы, и пугало сильнее, чем чудовища и Тени. От Теней можно было скрыться, чудовище можно убить. Но с этим ничего поделать нельзя.
Сколько бы они ни пытались.
— Домой, — снова заговорил Тэнрион. — Я хочу домой, пожалуйста...
— Да, мы идем домой, — ответила Акларэ, на этот раз достаточно громко, и все могли ее услышать.
Они действительно шли домой, в поселение близ озера Куивинен, к своим жилищам, к огням многих костров и голосам родичей. Но и там мир не станет ласковей, уже никогда не станет.
Ингвэ ясно ощущал это, ощущали и остальные миньяр, Пробудившиеся Первыми. Из тех, кто пробудился Вторыми и Третьими, это чувство разделяли немногие. Большинство жили в блаженной уверенности, что если бы только избавиться от Теней и чудовищ, все снова будет хорошо и даже лучше, чем раньше.
Их не старались переубедить. Легче жить так, чем зная правду.
Знать и все равно не сдаваться — удел миньяр. Ведь не даром они в самом деле пробудились первыми. Они должны были быть примером для остальных, опорой для них и поддержкой, раз нет никого другого. Должны были быть сильными, держаться и не впадать в отчаяние, потому что квэнди других народов с самых первых дней привыкли равняться на них.
А миньяр привыкли равняться на Ингвэ. Зная об этом, Ингвэ тоже держался. И никому, даже самым близким, не открывал мыслей, которые появлялись, когда силы совсем покидали его. Не рассказывал, как хотелось порой застонать, закричать, заплакать:
— Хочу домой! Домой, пожалуйста...
Домой. Туда, где ему не приходилось бы нести всю тяжесть мира на своих плечах, ответственность за все судьбы — в своих руках. Где он мог бы снова познать покой и радость первых лет жизни.
Это желание мучило его, как жажда, почти нестерпимо. И Ингвэ догадывался, что не только его одного. Но все выносили это молча. Что пользы толковать о несбыточном.
Эта земля — их единственный дом. Они единственные говорящие на ней. Пробудившимся Первыми, жить с этой ношей вечно. Ему вечно быть Первым из Первых. Если только Тьма не поглотит и его, и он не пропадет, не обратится в ничто... А такое тоже могло случиться.
Хоть сейчас, если б из леса выскочил кто-то враждебный, а Ингвэ не успел вовремя поднять оружие.
Ингвэ обернулся. Опасности не видно. Только деревья и тишина. Пожалуй, лучше бы двигаться дальше, и сам Ингвэ мог бы идти, но другие раненые слишком нуждались в отдыхе.
Ингвэ вздохнул и тихонько запел себе под нос. Остальные, кто был в силах петь, так же тихо подхватили. Песня Сокрытия не давала врагам увидеть квэнди. Иногда. А иногда она не работала. Но попробовать все-таки стоило, поэтому, удаляясь от своего селения, квэнди старались петь ее так часто, как могли.
— ... и лишь звезды глядят на нас.
Когда последние слова отзвучали, Ингвэ запрокинул голову и посмотрел на звезды. Они были все те же, что в день Пробуждения, и так же прекрасны. Так что глядя на них, он не мог по-настоящему поверить, что жизнь квэнди всегда будет полна муки и однажды они все превратятся в ничто.
Нет, могло быть по-другому. Должно было быть по-другому. Порой Ингвэ даже чудилось, будто он знает как.
Ему грезился край, залитый золотым и серебряным светом. Земля, которая всегда обнимала и никогда не отстранялась. И там был кто-то еще. Кто-то мудрый, добрый и близкий. Кто-то, кого наяву Ингвэ не помнил.
Но свет он помнил всегда. Прекрасный свет. Свет.
Если где-нибудь когда-нибудь он мог существовать, то стоило жить. Выживать. Бороться.
Чтобы однажды отыскать ту землю и сказать:
— Наконец-то мы пришли домой.
Да, бороться стоило. И слыша за спиной опасный треск, Ингвэ постарался половчее ухватить копье здоровой рукой.